В тишине

Дэрил Диксон лежит на старом кожаном диване. Там, за заколоченными дверями и окнами, шумят ходячие, царапая стены. Мужчина дергается во сне, и на пол с грохотом падает пустая стеклянная бутылка. Рядом валяется последняя выкуренная пачка "Мальбро". Вот черт. Он спит так долго, пока не начинает болеть голова. Нестерпимо хочется снова напиться до полного забытья. Так, как раньше. Чтобы не чувствовать, чтобы не помнить. Он встает и на негнущихся ногах идет к бару: пусто. Пинает ногой табуретку и дышит тяжело-тяжело. Мать вашу, что за дерьмо здесь творится?! Злость подымается в груди, деря острыми когтями рёбра, добираясь до самого сердца. Дёргает за несуществующие ниточки, обнажает воспоминания в воспалённом мозгу. Одно-единственное слово непроизвольно срывается с губ: — Бет ... В голове что-то щелкает. Яд течет по венам, скручивая всё в один сплошной комок боли. И больше нет сил терпеть. Дэрил пинает диван, бьет костяшками по стене, пока кровь не заливает пальцы, и они горят будто от огня. Из груди вырывается утробный рык. В комнату тихо входит Кэрол. Диксон стоит к ней спиной и медленно выравнивает дыхание. Плечи вздергиваются, она понимает - он сорвался. — Мне тоже жаль, Дэрил. Прекрати истязать себя, её уже не вернешь ... Мужчина резко поворачивается. Слезы и пот застилают глаза. Грязная чёлка прилипла ко лбу. — Уйди, Кэрол. Мне не нужна помощь, слышишь! Я справлюсь, - голос срывается и ему становится смешно от того, что он так и не научился лгать. Женщина поджимает губы и подходит к нему. Они стоят напротив друг друга и не отводят глаз. Кэрол кладёт руку ему на плечо, и Диксон её скидывает. Он снова ушёл от неё.

***

— Ну что? - вся группа смотрит на входящую. Кэрол уныло качает головой. Карл прижимает к себе Джудит, а Рик морщится: что же стало с другом?

***

Дэрил бродит по комнате как загнанный в клетку волк. Хочется сделать хоть что-то, лишь бы не сидеть на месте. Все ненужные вещи давно сломаны и больше не на что выпустить пар. Давно ты стал нытиком, Диксон? Мужчина бежит в ванную. Закрывает дверцу и подходит к раковине. Хорошо хоть тут достаточно воды. Ну у тебя и видок. Чтобы сказал Мерл при виде такого брата? "Не думал, что без меня ты станешь размазней и пустишь нюни по тёлке, которая тебе даже не дала". Вот в этом-то и разница, мужик. Дэрил вспоминает Бет. Она обнимается с Риком, и он еле сдерживает себя, чтобы не рвануть к ней и не прижать к себе. Зарыться в мягкие волосы и вдыхать её запах, пока не закружится голова. А уже через минуту она всаживает ножницы в плечо этой сучке. Выстрел. Яркий лучик надежды навсегда исчезает во тьме. Как же больно было стоять перед Мэгги и прижимать к себе её мертвую сестру. Ледяные руки не обвивали его плечи, а глаза навсегда потеряли свой цвет. Боже, за что? Диксон поднимает глаза к зеркалу. Больше нет смысла. Ты сдался, парень. Сломался. Ты уже не прежний. Рик и остальные справятся без тебя. Им не нужна обуза. Уйди. Будь хоть раз настоящим мужчиной. Да, так он и поступит. Возьмет немного вещей на первое время и пойдет куда-нибудь. Вперед. В одной из кабинок протек бачок унитаза: капли воды ударялись о кафель образуя лужу. Дэрилу стало интересно: как много человек тут подсели на наркотики и блевали от паленного виски? В том мире, где это было запрещенным, но таким доступным. В голове пронеслись воспоминания о его первых посиделках в барах. Мужчина двинулся к своей комнате: пора собирать шмотки и валить уже. На втором этаже послышался плач Джудит. Бедная малышка. Бет её любила. И почему все мысли сводятся к ней? Это же невозможно терпеть. В помещении было темно. Из заколоченного окна пробивался лунный свет. Будто сам призрак зашел к ним на огонёк. Голова нещадно ныла. Так светло. Она была такой же. Возникло ощущение, что в комнате кто-то есть. "Ты окончательно спятил, приятель". Со стола упали ножницы. Те самые, которыми Бет убила Доун.

***

Дэрил зашел в комнату, где сидела одна Мэгги. Она страдала тихо и молчаливо: сидя на полу в гордом одиночестве. Ей не нужны слова: они не помогают. Диксон присел рядом, и девушка грустно взглянула на него. Это была тихая скорбь. Дань светлому человеку, которого лишился этот жестокий и гнилой мир.