Фуфайка

Поздний вечер самое лучшее время для лжи, бесчестия и, разумеется, хорошей наживы (читай - кражи). Темное время, как говорится, для темных дел. Но это лишь одностороннее виденье мрака. Для лиц обманутых и обворованных это, без всякого сомнения, самое время для страха. Однако сегодня все случилось иначе, ведь не может в подобном произведении описываться типичная мерзкая повседневность - это чрезвычайно скучно. И вот, совершенно внезапно синее свечение озарило один из пустых переулков Петербурга. Постепенно оно погасло, напоследок очертив скучные углы зданий и небольшой непримечательный силуэт. Тем не менее, фигура эта довольно резко отличалась от окружающей среды, взять хотя бы потрепанные серые джинсы, надетые на ней, кожаную куртку, поверх футболки с надписью "Rammstein" и вдетый в одно ухо наушник. Клацанье клавиатуры оповестило прототип Автора о том, что он родился. "Эх, чего только эта фантазерка не навыдумывает", - подумал прототип Автора (или Оля-Номер-Два, как угодно), усмехнувшись и посильнее укутавшись в легкую куртку, которая, к слову, от зимних холодов не спасала. Неизвестно сколько она простояла в тени переулка, неподалеку от площади, известно только то, что стоять без дела на морозе ей порядком надоело. Хлопья свежего снега, отражая свет редких фонарей, медленно опускались на землю. Ни луны, ни звезд на небе видно не было - их с лихвой заменял блеск искрящегося белого полога, доставляя прототипу Автора, как и самому Автору, описывающему сие, невероятное эстетическое удовольствие. Оля-Номер-Два, однако, понимала, что она здесь не за этим. А холодало - по крайней мере, так казалось. Терпение Оли начинало медленно иссякать. - Ну и где я оказалась на сей раз? - тихо спросила она сама себя, выйдя на свет. - В Питере… - ответил весьма недовольный голос. Оля испугано огляделась по сторонам. Тут же послышался неприятный металлический скрежет. Невдалеке обозначилась небольшая фигурка, которая чрезвычайно напоминала Олину Бету. Укутавшаяся во множество одежд девушка сидела прямо на снегу и… точила топор. Прототип не успел даже удивиться. - Опять не перепроверенный текст Оля выкладывает? - наигранно спокойно спросила Бета. - Что с пунктуацией? - Мне почем знать, что с пунктуацией? – буркнула «попаданка» в ответ, слегка поежившись. – Я вообще не понимаю, зачем я здесь? Автору хорошо – сидит себе, пишет, а я мотайся, куда она прикажет! Холодно здесь, вот что… - Насколько я понимаю, мы с тобой в произведении какого-то русского классика. Петербург 19 века, я полагаю, - безмятежно отвечала Бета, не отрываясь от своего занятия. Оля-Номер-Два вновь огляделась. Похоже Бета права. Здания на площади выглядели молодыми. В 21 веке они, неоднократно подвергавшиеся реставрации, смотрятся, по воспоминаниям попаданки, все же не так хорошо. - А… Зачем тебе топорчик то? – неуверенно поинтересовалась девушка. - Ну, что написано пером – не вырубишь топором, зато топором можно неплохо припугнуть Автора. Именно в этот момент Автор решил, что становится скучновато. Внезапно (как это всегда бывает) появившийся, казалось, из ниоткуда мужчина с криком: «А ведь шинель-то моя!» напал на другого появившегося из ниоткуда… Невесть кого. Мужчиной этого человека было назвать трудно, настолько тот был никчемен. Все произошло так быстро, что пребывавшая и до того в полном недоумении попаданка вдруг забыла о своем холоде. - Так это же «Шинель» Гоголя! – воскликнула она, звонко хлопнув ладонью по лбу. - Она самая, - согласилась сидящая на снегу девушка. – Твой выход. - В каком смысле? - В прямом. Человеку то помоги, видишь – обокрали его. - А-а… - протянула Оля-Номер-Два. – Ну, я пойду? - Иди. Осторожно ступая по снегу тяжелыми сапогами, оставляя следы подошв не характерные для обуви того времени, она медленно приблизилась к чрезвычайно расстроенному и удивленному Акакию Акакиевичу. Внезапно он стал громко кричать, что заставило ее отойти на пару шагов назад. В слова гневной, полной отчаяния тирады Оля не вслушивалась. Так могло бы продолжаться еще долго, но девушка вдруг осмелилась окликнуть никчемного человечка. - Эй! Молодой ч… Мужчина! – Тот, казалось, совершенно ее не слышал. – Да послушайте вы! Акакий удивленно замолк и недоуменно уставился на странную девушку, не смея сказать ни слова более. - Послушайте. - Оля нагнала испуганного Акакия Акакиевича, который уже хотел было избежать общества невесть кого и устремился прочь с площади. Мужчина продолжал таращиться на прототип Автора. А прототип Автора продолжал таращиться на мужчину. Молчание, однако, продлилось недолго. Акакий поежился и обнял себя за плечи. - О, вы, должно быть, замерзли! – Оля поспешно стянула с оказавшейся поблизости Беты одну из множества фуфаек и накинула на плечи отпрянувшего чиновника. Чиновник благодарно, но неуверенно кивнул. - Вы это… того, - только и смог ответить он. - Верно подмечено, - отозвалась Бета. Недовольно глянув на помощницу, Оля обратилась Акакию: - Что ж… Раз уж я здесь, нам с вами стоит кое-что обсудить. Акакиевич не нашелся ответить ничего, кроме: - Так я ж это… Ну… - Да мы уже поняли, - сокрушенно вздохнул Редактор. Больше всего она не выносила плохо поставленную речь. – Не осмелитесь говорить, так хотя бы послушайте, может Ольга вам и впрямь дельное что посоветует. Чиновник смиренно притих, кутаясь в фуфайку, защищаясь от беспощадных потоков ветра, несущих в себе множество ледяных кристалликов. Погода становилась все хуже. На площади в миг стало темнее и холоднее. - Это не займет много времени, - предупредил прототип Автора. – Я лишь хочу выразить свое мнение о сложившейся ситуации, дать совет и… К генералу не обращайтесь по поводу кражи, он - существо пустое, необязательное. Трудно было не заметить удивления на лице Акакия Акакиевича. Ведь его первой мыслью было действительно обратиться к высокопоставленному лицу. - Так как же не обращаться? Шинель-то… - Шинель – дело наживное, - тут же перебила его попаданка. – Послушайте лучше, что я вам скажу. Наверняка, вас интересует, кто я. Это не важно, уверяю вас. Важно лишь то, что я вам скажу. Вы можете купить себе новую шинель. Даже две. Сколько угодно. Вы правда можете накопить еще, я уверена. Но какой это имеет смысл? - Ну, как, какой… - начал Акакий и запнулся. А ведь, и правда, какой? Чиновник хотел было задуматься над этим, но голос девушки тут же выбил его из размышлений. - Поколение бредит одеждой, деньгами. Вещизм захватывает этот мир, подобно болезни. Зачем вы поддаетесь ей? Чего стоит ваша жизнь? Перед вами – целая бесконечность, из которой вы в праве выбрать мир под стать вам. Неужели вы никогда ни о чем не мечтали? - Мечтал, - ответил чиновник, спустя небольшую паузу. – Я… музыкантом стать хотел. - А что вам мешает? – тут же радостно воскликнула Оля, схватив мужчину за руку. – Что держит вас здесь, в этой пустоте? Будьте им! Бросьте все и будьте музыкантом! Акакий опустил взгляд и… улыбнулся своим далеким мыслям. - Я думаю, вы правы, - ответил он, беря себя в руки. В голосе его было меньше волнения, нежели раньше. Оля победоносно улыбнулась, а Бета похлопала ее по плечу. - Вот так. Главное оказаться в нужном месте в нужное время, - с улыбкой провозгласила она. - Да, - тихо согласилась попаданка, глядя вслед удаляющемуся чиновнику. Быть может, он действительно последует ее совету. Ведь ничто в этом мире не имеет смысла. И, как говорил Уильям Сомэрсет Моэм: «На свете только две вещи оправдывают человеческое существование – любовь и искусство». Пускай этот человек оправдает свое существование – посвятит себя искусству и найдет-таки свою любовь. Сияние вновь озарило улицу Петербурга. Девушки исчезли. А их след остался. Никто не искал внезапно пропавшего чиновника. Поговаривали, что он умер, но это было не так. Акакий подался в бродячие музыканты…