Мы спасаем этот мир

- Роб, подожди! Да, постой ты секунду. Макс! Робеспьер остановился. Вынужден был. Но не потому, что критик буквально повис у него на руке, случайно или нет, споткнувшись. Нет, он мог бы его на чистом бешенстве протащить до нужного ему, Робу, входа в метро, а там без лишних угрызений совести стряхнуть с лестницы. Но он остановился и стряхнул его здесь. - Не зови меня по имени. – ядовито процедил он сквозь зубы. Баль тем временем пытался отдышаться. - И что тебе вообще от меня нужно? Ах да, ты же извиниться хотел, - Роб язвительно скривил губы на слове «извиниться», - я правильно расслышал? Так извиняйся быстрее, и покончим с этим, наконец, у меня сегодня еще дел по горло, «кота покормить». А потом, пожалуйста, катись обратно в свой проклятый Ад ко всем чертям во главе с Наполеоном и не утруждай меня больше своим существованием. - Вдохновляющая речь. – Критик не любил за кем-то бегать. – Сейчас. Это недолго. Погоди. – Он нагнулся завязать шнурок, медленно, не спеша, естественно Робу казалось, что назло ему. И он уже ждал этого вопроса, мысленно обругав себя, но сначала Бальзака, что тому удалось таки его задержать, а он не запретил себе его слушать. И всё равно задело. - А что не так с именем? Хотя, я своё тоже не люблю. - «Да мне насрать, что ты не любишь, Оноре», - промолчал Роб. - Или тебя по имени только Вик может называть? – «вот и оно». Всё-таки Баль не умел держать язык за зубами. - Не считая того, что на товарищ Отто - русский шпион,… «Твои дурацкие шутки, как обычно, совершенно неуместны и не смешны, идиот. И я идиот, потому что слушаю, стою, вместо того чтобы бежать отсюда со всех ног. А бежать гордость не позволяет», подумал Роб, но его чувства как всегда бурлили еще только где-то на дне глубоко внутри эго. А Баль продолжал нести какую-то чушь, что-то про Горького и всех трёх Максов. Роб не отвечал и особо не слушал, лишь росло его внутренне напряжение и раздражение. - Ближе к делу! – Прошипел он. - Ага. – Спокойно, почти ласково ответил Бальзак. Слишком спокойно. Роб не успел поймать ртом воздух, как очутился в ближайшей подворотне между двумя старыми пятиэтажными домами, возле которой они только что стояли. Все окна приходились на фасады зданий, а единственный недобитый фонарь мигал в аналогичном тупике за стеной. Классическая подворотня, темно и мусорные баки. И его лицо снова близко. Слишком близко. - Эй, не кусайся, блин! Баль убрал руку от его рта, но не отпускал. «И снова эта блуждающая улыбка и рассеянный взгляд», подумал аналитик, в причинных местах предательски заполыхало, а в ушах зазвенело. Голос критика доходил до мозга, но словно через толстый слой сладкой ваты, пока вновь не стал понятным и разборчивым. «Сука, умеет же зубы заговаривать, пиздабол», Роб замычал, пытаясь выкрутить руки из бальского захвата. Тот, казалось бы, задумался, будто и сам не ожидал того, что собирался делать. - Хорошо, – согласился Баль наконец сам с собой, - Отпускаю. Не ори только сразу. Терпеть не могу криков и полиции. – Зачем-то добавил он. Роб помотал головой, насколько это было возможно, будучи намертво прижатым ею к стене. - Ты ведь не будешь орать? – из Бальзака явно вышел бы неплохой маньяк, он аккуратно убрал руку. - Нет, конечно! А ты как думаешь, придурок?! Что я им скажу? – Роб дёрнулся. – Что ты из… Недолго слушая, Бальзак, едва удерживаясь оттого чтобы закатить глаза, ну, или завыть, и удерживая еще при этом полного праведного гнева, но не здраво рассчитанной физической силы Роба, заткнул рот жертве своих внезапных извинений засасывающим поцелуем. Его язык нагло мешал попыткам аналитика отлипнуть и вновь начать возмущаться, когда Баль вдруг отпустил его руки. Зато теперь задница попала в неожиданно крепкий захват, заставивший Робеспьера податься вперёд прямо в объятья тускло освещенного голубоватым отсветом агонизирующего последними вздохами света соседского фонаря, соблазна. - Тебе ведь тоже тогда понравилось? – Прошептал он ему на ухо, как и пару месяцев назад. Горячее дыхание, холодный вечер и «Нет!» - кричала душа Робеспьера. «Какого хрена мне это должно нравиться! Нет. Нет. Нет! Это просто естественные физические реакции тела», успокаивал он себя. «Оно само. А Баба Яга против! Тьфу, ты блядь, зачем я это вспомнил. Нет». - Нет! – Роб смог взять себя в руки и оттолкнуть критика, когда тот уже деловито расстегнул его ремень, что позволило свободно запустить в его труселя ловкие пальцы. Горячий – было констатацией факта. «Да, как это вообще могло… повториться!», голова начала кружиться опять, «да, член уже встал… не колом, но «НЕТ! И нет, мать твою, ублюдок! Нет же!». Холодный, рациональный ум взял верх над закипающим и вулканом стремящегося наружу гнева и лавиной паники в купе со смирением с другой стороны, ну, и еще, ни за какие пироги Гамлета он этого не признает, желанием. - Стой. – почти ровно выдохнул он. Баль остановился. Впрочем, руки из карманов робских штанов убирать не спешил. Перчатки он ещё утром дома забыл, а без них как-то холодно, не лето поди: - Тебе действительно не нравится, что ли? – энтузиазма у него в голосе явно поубавилось. - Нет, конечно! - «Быстро же ты выдохся» - подумал Баль. - А так? – Баль коварно улыбнулся и припечатал Роба обратно к стенке на сей раз всем телом, а язык засунул ему чуть ли не в горло. Аналитик отпихнул его и закашлялся. - И Так Нет! – заглавные буквы слов висели в воздухе - И никак нет! Ты больной что ли, псих ненормальный?! – Унылое безразличие, в мгновении ока сменяющееся безумно радостной улыбкой от пришедшей на воспалённый, по экспертному уже мнению Роба (и не только него) ум очередной «гениальной» идеи, на лице Бальзака выбешивало, но он всё-таки остановился. И Роб, попутно ловя руки критика у себя в трусах, их пришлось держать, чтобы тот не лез, глубоко вдохнул, выдохнул и продолжил: – Послушай, я могу понять твоё, ээ, разыгравшееся либидо... - «Что я несу, боже, нет, не могу, маньяк конченый, и не хочу». - ...но нельзя просто так взять и… - Трахнуть. – подсказал Баль. - Я ж тебе уже говорил это слово. - Трахнуть... – медленно повторил Роб, отпуская руки Баля и осторожно беря его за воротник короткого чёрного пальто. Внутренне он пытался взять в руки себя. - «У меня уже рот дёргается. Успокойся, Роб, ты же разумный человек, а на больных нельзя обижаться. Вот прикончить, чтобы не мучился, другое дело». Он отогнал напряжение или же максимально его сконцентрировал и продолжил. - Нельзя просто так взять и домогаться(!) человека в холодной тёмной грязной подворотне, в качестве из… - язык не поворачивался назвать это извинениями, его голос и мысли срывались по мере возвращения гнева, хотелось наорать на «больного» уёбка, но он не умел орать и терпеливо цедил. Потому что за убийство дают довольно большой срок, да и неприятно это. - Понимаешь? Тем более, когда он три раз тебе повторил, что с этим Абсолютно не согласен! Это, по-твоему, из… Но, не дав закончить фразу, знакомый голос, до боли знакомый, не тот, что в прошлый раз, прервал их сцену расставания И с точками. Сердце Роба с разгону подпрыгнув до чердака, бухнулось в желудок и стекло оттуда в пятки, ломая мозг любителям анатомии. - Что у вас тут происходит? – Озадачено поинтересовался Виктор Гюго. Вик немного растерянно, но внимательно на них уставился, переводя взгляд то на одного, то на другого. Роб судорожно соображал, «конечно, от гюговского хорошего зрения не укрылась ни расстегнутая ширинка, ни спущенные штаны! Чёрт! Вот дерьмо!». Он забыл про Бальзака, кинувшись поспешно застёгивать брюки и куртку и шапку бы до плеч натянул, если бы она у него была сейчас. «Долбанный вечер, долбанный Бальзак! Долбанная вечеринка с которой он сбежал час назад, потому что думал, что они там будут одни, вдвоём, раз Виктор его лично пригласил, нет, одни не считая толпы незнакомых людей, конечно, но одни, потому что незнакомые люди не требовали внимания, они тебя не знали, ты их не знал, но кто ж знал, что он притащит туда Напа! И Гексли, который разлил ему коктейль прямо на… штаны! И попытался стащить их с него, чтобы замыть под обоюдный ржачь всей компании. И Гамлета! Правда, против Гама он ничего не имел, он единственный, кто не вгонял его в краску и не ржал, но и Вик с ними. И Нап… здесь!». - Это не то, что ты мог подумать! – прохрипел аналитик, обращаясь к Гюго. События всей жизни и этого «незабываемого» вечера пролетели перед глазами мгновенно. «Он же задал вопрос, верно? Я ответил, я не оправдываюсь. Ааа-а! Почему Я оправдываюсь?! Это меня тут тра... использовать хотели! Второй раз, между прочим… Позорище. Ничего ж умнее не мог ляпнуть!» - неслось тем временем в его голове, пока лицо выражало только застывшую маску ужаса. - Эм, - промычал рядом Баль, будто вспомнив, что вся ответственность по идее должна быть записана на его счёт, а про раскаянье ему доводилось читать только в книгах. И то кассовых. И то он их не читал, потому что там не было картинок. Критик держал руки в наивном жесте сдаюсь-невиновен и так же самоубийственно улыбался. – Да, я просто извиниться хотел. Ничего такого. Нормальный мир нормального Робеспьера в очередной раз внепланово рухнул, обычный мир вокруг него выстоял, взяв недолгую сенсорную пауза. После чего Нап, стоявший до того за спиной Гюго молча, вежливо, предельно спокойно, но не многозначно кашлянул, шагнул вперёд, ухватил Роба за капюшон куртки и легко отшвырнул аналитика к поймавшему его в объятья Гюго. Выходивший до этого покурить обычный мир нормального Робеспьера вернулся на сцену. - Ох, уж эти осенние заразы, простыл где-то, что ли. Вы пока идите, а я тут объясню кое-кому, как Нормальные люди Обычно извиняются. Потом догоню. – Он снова кашлянул и сделал еще шаг. А Баль - два назад всё еще улыбаясь. Роб что-то тихо прошептал на самое ухо энтузиасту. Тот кивнул. - Не надо, Нап. Я не совсем понял, что произошло, но за убийство пятнадцать лет дают. А Роб говорит, что всё в порядке. – Гюго в упор посмотрел на Бальзака, тот выдержал взгляд. Наполеон медленно опустил ногу, занесенную для последнего шага к исполнению приговора. То, что он стоял так, собираясь сделать последний шаг, чуть более чем на то требовалось времени и расстояния до цели, осталось никем незамеченным. - Хорошо. – Спокойно и сухо, уже без убийственных ноток тоном, сказал он. – Пойдём, наркоман хренов, тебя амнистировали. Дома тогда разберемся с твоими дефектами в воспитании. Никем, кроме Бальзака. Они все вчетвером вышли из подворотни, Гюго зачем-то накинул на Роба свою куртку поверх его собственной, хотя мороз еще окончательно не добрался до их огромного пустого города потерянных душ и ненавязчиво продолжал обнимать за плечи. - Кхм, ну, нам в другую сторону, - прервал их пылкое молчание прагматичный политик и нагнул зазевавшегося от умиления Баля в поклон. – Он извиняется. И больше не будет. Роб промолчал, хотя некоторые нецензурные выражения всплыли опять-таки из глубоких омутов, как профсоюзная забастовка, жутко возмущаясь и требуя революции, то есть крови, собственно, можно и одной жертвой обойтись. Гюго кивнул Напу: - Угу. До встречи. Достаточно отойдя от них Роб заюлил под двойным слоем тёплой одежды и обратился к Гюго. - Ээ, Вик, ты бы это, лучше сам оделся, а то простудишься, расклеишься, я виноватым буду себя чувствовать, лечить тебя потом… и – он не хотел, но покраснел, - не мог бы ты руку убрать, мне… ээ, не очень удобно. Со мной на самом деле всё в порядке. - Прости! – Гюго резко отдёрнул руку и быстро надел свою куртку. «Ну, мог бы и не спешить так, смутил еще больше», Роб вздохнул, кажется, до него начало доходить. Бред. Абсурд. Галлюцинации. Господи, надо ж было додуматься до такого идиотизма. Даже не интересно, кому из них это могло прийти в голову. Наверняка Напу! Хотя, по ним обоим дурдом плачет. Хотя… - Роб уверенно взял за руку притихшего энтузиаста, тот не возражал и, вроде, наоборот, с облегчением перенял роль ведущего – Не думай, что я тебя прощу. Ну, и благодарностей ты от меня уж точно не дождёшься. Наркоманы. Наполеон чихнул. «Ну, вот. Наверняка простыл», меланхолично подумал он. «Наркоманы» всё еще стояли на месте и провожали новоиспеченную парочку каждый на свой взгляд. Одновременно пританцовывая, давясь зловредным хохотом и между тем растекаясь радужной лужицей умиления, Баль не выдержал последней сцены с непозволительным одеванием, вместо раздевания и потрахушек, ну, хотя бы целовашек, и крикнул вслед: – Позвони мне, если передумаешь! За что получил лёгкий подзатыльник от уставшего и замёрзшего Напа за перегиб всех возможных палок. И однозначную демонстрацию среднего пальца из-за спины Гюго от Роба, имевшего, когда не надо, самый острый слух в мире. Но желаемого эффекта он таки добился, аналитик, нервно вздрогнув, потащил своего энтузиаста в неизвестном направлении, вдвое ускоряя темп. А когда они наконец-то скрылись из виду, Баль повернулся к своему сообщнику и, победоносно поставив ногу на ближайшую, оказавшуюся возле лавки, урну, вдохновенно изрёк: - Узри же, смертный, как работают настоящие гении Ордена Святого Бобра! «Муа-ха-ха». Нап зевнул, прочистил запершившее горло, но оскала не сдержал. - Мне на работу завтра, гений, а я устал и замёрз. Заболею, кто меня потом лечить будет, ты что ли? - Ну, наверное, – неуверенно протянул Бальзак, - меня только не зарази. - Я тебе в этом плане не доверяю. – Пробурчал политик. - Ладно. – Легко согласился Баль, улыбаясь. На самом деле Нап всегда так говорил, а потом кто-то на неделю добровольно-принудительно превращался в личного подавальщика чая Его Величества. Глаза критика вновь заблестели, он немого подумал и, ухватив Напа за руку, как недавно Роб, воздел обе их руки к занавешенному снежными оранжевыми тучами небу, изображая то ли памятник «Рабочий и слегка небритая Колхозница», то ли героев-завоевателей-освободителей космоса. - Мы спасаем этот мир. – Гордо заявил он. - С тысяча девятьсот этого дня. Представь себе обшарпанную древнюю вывеску над невзрачной дверью скрытой за полными разного разлагающегося дерьма мусорными баками и ведущей в полузатопленный подвал, арендуемый на четверть с крысами: "Бальзак и сыновья. Решение всех ваших моральных проблем". Не дорого. - Всех Твоих проблем. – скептически отметил Нап. - Похоже, на этот вечер они поменялись с дуалом ролями. - Причём, решение - через жопу, заметь. И Аморальных скорее. Да и с такими методами сыновей у тебя никогда не будет. - Ну, кто как умеет. Баль не стал спорить, разве что больше развеселился и сильней сжал теплую ладонь политика. - По крайней мере, нам нет нужды валить из города в этот раз. - Спасибо, что напомнил. - Да, кстати, может тебе тоже помочь уладить ваши, кхм, разногласия с Жуком? Со скидкой. - Тоже через жопу? – уточнил Нап. - Кто как умеет. – Баль пожал плечами. Нап потянулся, расправил плечи, расчихался и снова оскалился улыбкой человека, не знающего слова «проиграть». «Вот же ж, вспоминают все кому не лень, гады. Не дождётесь»: - Сам справлюсь. - Как скажешь, - протянул Баль, - но, если вдруг… - Только через твой труп. - Ок. Скидка снимается. Они так и пошли домой держась за руки, как и новоиспеченная парочка альфийцев до того. А На огромный пустой и холодный город опустилась первая по-настоящему зимняя декабрьская ночь и в воздухе закружились крупные пушистые снежинки. Мир в очередной раз едва пережил своё бессмысленное и беспощадное спасение.