…И в пролет не брошусь, и не выпью яда, И курок не смогу над виском нажать, Надо мною, кроме твоего взгляда, Не властно лезвие ни одного ножа… В.В Маяковский
***
Первая сигарета. Вторая сигарета. Тре… Слишком много окурков в пепельнице. Я выкурил чертову пачку, пока ты в очередной раз ушел, не сказав мне, куда… зачем… к кому. Я стал часто курить из-за этого, заметил? Нет, не заметил, Тао. В последнее время ты вообще ничего не замечаешь. Не замечаешь, что окно в нашей однокомнатной квартире теперь постоянно открыто с наступлением осени, что я до сих пор хожу по износившемуся паркету босиком и не могу справиться с легким насморком, что дым от сигарет въелся в каждый миллиметр комнаты и в мои легкие. Не замечаешь, с каким отчаяньем я каждый раз смотрю тебе вслед, когда ты собираешь вещи и тихо прикрываешь за собой дверь, бросая перед этим безразличное «Пока». Когда я стал тебе безразличен? Когда наши отношения познали это слово… безразличие? Отношения. Почему не любовь? Где эта любовь? Вновь закуриваю и подхожу к открытому окну, откуда пробирается промозглый влажный ветер. Первая затяжка самая глубокая, самая желанная, потому что на секунды она облегчает мою неизмеримую тяжесть в душе. Я бы сейчас выбросился с последнего этажа нашей каморки, которую мы когда-то с таким желанием и счастьем выбирали, чтобы жить в любви. Тогда это было нашим местом, а теперь просто обычная серая комнатушка, в которой затерялись твои чувства и рвутся на части мои об острые углы мебели… Ты ведь больше не любишь меня, верно? Выдыхаю и горько улыбаюсь. Какая ирония, как я догадался. Касаюсь пальцами деревянного подоконника, немного нервно отскребая ногтями кусочки потрескавшейся краски. На этом подоконнике ты так любил сидеть и воодушевленно читать мне стихи на пару с россыпью звезд на ночном небе. Эти моменты успели кануть во время, но внутри меня до сих пор режут душу… Кому ты теперь также читаешь стихи по ночам, когда я мерзну один в постели, пытаясь согреть сухие руки? Моё первое подозрение появилось еще пять месяцев назад. Уже тогда ты переставал проявлять ко мне того теплого внимания, вопреки тому, что я изо всех сил старался уберечь то самое ранимое и нежное, и с каждым днем словно отдалялся от меня в туман, какой бы я мог накурить сейчас перед своими глазами. Ты уходил на ночь, не появлялся по несколько дней, не скрывал посторонних звонков. Ты молчал, но твоя тишина была красноречивее любых слов. Я понимал, но не спрашивал. Зачем? Все и так ясно.. Все и так ясно, к чему это может привести и приводит до сих пор, как нескончаемая нить. Ты даже не хочешь её оборвать, хотя все понимаешь, мучаешь. Да. А я слишком люблю тебя, чтобы позволить себе сделать это первым. Я люблю до сих пор так же крепко, безумно и уже, к сожалению, безнадежно. Моя обнаженная любовь беззащитна. Настолько, что прощаю тебе все, что под одним только твоим взглядом я забываю весь гнев и обиду. Я люблю тебя, Тао, невыносимо, сильно, больно! Сигарета кончается слишком быстро, и я давлю окурок об иссохший как руки старого человека подоконник. До побеления пальца, до колющей боли, закусывая потрескавшуюся губу. Мог бы я так же вдавить свои чувства, как это получилось у тебя? Мог бы я так же истратить их, как эту сигарету, выжечь их, высечь из себя, чтобы нас больше ничего не держало? Раздается раскат грома, и землю словно опаляет крупными каплями дождя. Я хотел бы закричать. От отчаянья, от безысходности своих жалких чувств… Я ведь обременяю тебя, да? Я ведь держу тебя своей любовью? А ты не хочешь делать мне больно? Но мне больно все равно, потому что любовь стала похожа на жестокую пытку. Твое присутствие, твое дыхание, голос… Весь ты вводишь меня в безумие, которым правят чувства. Не остывшие до сих пор, как твои… У тебя остался перегоревший уголь, который я не в силах разжечь своим до сих пор полыхающим пожаром. Он потушился ливнем, который ты нашел в другой душе. Ты должен меня отпустить… Прошу, отпусти. Как бы мне ни было больно, я переживу, но только отпусти меня, иначе это придется сделать мне, взяв на себя ещё одну гирю боли. С мольбой устремляю взгляд в небо, словно вижу там тебя. Да, перед моими глазами сейчас ты. Тот самый, тепло улыбающийся, смотрящий на меня с той самой нежностью, когда признавался в чувствах. Моя память — моё страдание… Подставляю бледное лицо под холодный ветер, чувствуя мурашки по коже и шумно выдыхая. Это должно прекратиться. Ты приходишь с окончанием дождя, хотя, мне кажется, этот перерыв ненадолго. Я слышу скрип двери… такой же тяжелый, как мой вздох. Ты всегда стараешься возвращаться тихо, но я слышу и малейший твой шорох, малейшее твоё дыхание, каким ты обычно опалял мои губы во время обжигающих поцелуев. Я прихожу к тебе сам, когда ты только снимаешь с себя сырую обувь. К стене, словно тень, прислонен худой промокший черный зонт, которого я прежде не видел. — Почему дома так холодно? — ты даже не здороваешься, не спрашиваешь, как я… тебя и правда интересует только холод в нашей квартире? Я молчу, а ты поднимаешь свой вопросительный взгляд, который так и искрится… радостью, жизнью. Скажи, ты правда счастлив с Ним? — Что-то случилось? — в твоем голосе сквозит беспокойство. Усмехаюсь. — ИФань. По телу проходят мурашки, и я невольно поджимаю пальцы на ногах. Тело охватывает агония злости, безумие, сжимающее душу, и терпеть больше не представляется сил, я понимаю, что не могу молчать. — Отпусти меня, — прямо, твердо, пусть и на лице вышла испарина. Мой хриплый голос звучал в этой тишине, словно разрываемая на куски бумага… Мы оба понимали, о чем идет речь, твой взгляд все прекрасно показывал. Ты делаешь шаг навстречу, словно желаешь подойти, но останавливаешься, смотря в мои глаза. Многое ты в них увидел, чего не замечал за это долгое время? Я не боюсь смотреть в твои глаза, пусть мне и больно, пусть дрожу, но я смотрю, утяжеляю свою душу еще больше. Мне уже ничего не поможет. — Отпусти… меня? — тяжело, тяжело говорить это из своих уст; ни капли я не хотел этого. Боже, скажи только «нет», и я останусь, просто скажи, и я вновь буду терпеть. Но ты молчишь. Молчишь, а твой взгляд как всегда отвечает на вопрос. На лице не дергается ни одна мышца, но холодные руки твои крепко сжаты в кулаки. Нервничаешь? Ты понимаешь, что это конец? Молчишь. От отчаянья не говорю больше ничего, срываюсь с места, как раненая лань, которая желает бессмысленно спастись. Я принял вину на себя за наш конец, словно смешал яд со своей любовью. Ты жесток, Тао. Хватаю со стола лишь спасительную пачку сигарет, пихая в карман брюк, иду в прихожую, а сильный ветер дует мне в спину, словно толкает… выталкивает меня из этой квартиры. Обувь на босые ноги никак не хочет надеваться, и я злюсь еще сильнее. Чертовы дрожащие пальцы! А ты всего лишь прислонился к стене, наблюдая мертвым взглядом за моими пытками. Мне хочется кричать, срывать свой хриплый голос, пока связки с дикой болью не лопнут, сделав мне хоть чуточку легче. Я поднимаюсь и вновь ловлю твой потухший взгляд, видя в них некое безразличие. После всего, что было, тебе и правда все равно? Моя заплатанная душа вновь разрывается на мелкие лоскуты, а в глазах начинает жечь как от безумного пожара. Последний раз я смотрю на тебя. Последний раз. В два шага я оказываюсь перед тобой, обхватываю дрожащими, холодными пальцами твое теплое лицо, не теряя с тобой взаимного взгляда. Смотри и ты на меня Тао… В последний раз! Целую. Отчаянно, с горечью, но вкладывая всю свою нежную любовь, которую ты смог втоптать в раскаленные земли ада. Сильно прижимаюсь к твоим истрескавшимся губам, которые целовал другой, кем сейчас пропитана твоя одежда. А ты даже не стараешься ответить мне хотя бы на долю секунды. Я чувствую лишь соленую влагу на своих губах и с диким нежеланием отстраняюсь. Плачешь. Почему я не могу плакать так, как это делаешь сейчас ты? Осознаешь вину… — Прости меня, — дрожа, шепчешь ты, а я нахожу в себе силы убрать ладони с твоих мягких щек. Мой разум уже миллион раз простил тебя, даже не требуя извинений, но я не могу сказать тебе этого. Просто не могу! Медленно мотаю отрицательно головой, хрипя тихое: — Я люблю тебя. Резко подрываюсь с места так же, как и несколькими минутами ранее, выхватывая с петли длинное пальто и без единого более слова вываливаюсь из квартиры, не закрывая дверь. Чего же я добиваюсь, что я хочу, когда стремительно бегу по лестницам, не считая пролеты, спотыкаясь? Задыхаюсь в смертной для моей души агонии и желаю услышать лишь один крик. Если бы ты остановил меня… Просто крикни, чтобы я остался. Прошу, крикни! Жалкая надежда, ИФань. Чего ты ждешь? Чего? Что он побежит за тобой, когда одним взглядом отпустил тебя? Ты глуп. Решил все сам, ступив на безвозвратный путь. Больно дышать. Вижу спасительную дверь из дома, желая побыстрее добраться до неё. Доползти на дрожащих ногах. Нет, все… все, конец. Я… покончил с этим? Задыхаюсь… Выбегаю из подъезда и останавливаюсь, поднимая взгляд ввысь, пока грудь ходит ходуном, а в небе раздается оглушающий раскат грома, давая волю новому ливню, который с силой смывает с моих губ его слезы.