Побежали

Он просто взял меня за руку и сказал: − Побежали. На языке вертелось два вопроса: куда и зачем, я задала первый. − Куда хочешь, − был ответ. Я ткнула пальцем в сторону парка, просто потому, что подумала − было бы неплохо пробежать там. А он сжал мою ладонь в своей покрепче и рванул с места, будто за ним гнались всадники апокалипсиса верхом на своих адских конях. Мы бежали, словно по воздуху перемахнули через пешеходный переход, а потом, под фонарями, он остановился, резко, так, что разматывающаяся на бегу лента реальности сжалась, и, пока её не смотали обратно на бобину в кассету, не желала становиться четкой картинкой. − Посмотри наверх, − требовательно заявил он. Я взглянула ему в глаза и увидела всполохи света, никак не могущие быть от фонарей. − Посмотри! − громче, почти крича, повторил он, и я то ли по своей воле, то ли направляемая его рукой взглянула на небо. − Видишь это? Темное, синее небо, бесконечное, как время, которого у нас нет. Видишь эти звезды, яркие моменты нашей дороги? Скажи, ты видишь?! Я поняла, чем горели его глаза − безумием, он так безумно кричал, а я чувствовала, как горит все, и больше голова, от быстрого бега, остановки, от его слов и этого головокружительно прекрасного неба наверху. − Ты видишь фонари? Видишь деревья? Меня, меня видишь? Скажи, ты чувствуешь, что живешь? От моего ответа, казалось, в этот момент зависело все. И небо, и фонари, и деревья, а больше всего − он. − Да, − шептала я неуверенно. − Да, − повторяла уже громче, − я чувствую, я живу! − уже орала во весь голос, потому что, черт возьми, я и вправду это чувствовала. Не каждой клеточкой своего тела, не всем своим существом, как это часто пишут в книжках. Я чувствовала, что мир − это не вокруг, это все я. И мир, и он, и я − это все одно, большое. И, наконец, я смогла это ощутить, стать, а не созерцать. Я стала миром, и он был миром для меня. И я знала, что он тоже мир, как и я мир для него, ведь все и всё мир, и нет ничего, что бы не было моим или нашим. А потом он исчез. Но я поняла, что это не так, ведь мир остался, а, значит, и он. И я поняла, в чем был его смысл. Показать это другим. И я побежала. Схватила за руки, закружила, завертела, и завертелась следом, потому что когда мир и ты − одно, нельзя не вертеться, когда вертится он.