Решение

Это был конец ноября. Кое-где лежал легкий снежок и тонкая корочка льда. Было довольно холодно, поэтому люди ходили уже в шинелях, тулупчиках, а дамы наряжались в свои шубки. Холодный вечер пятницы, конец рабочей недели я встретила в отвратительном заведении. Это обычный кабак с пыльными окнами, через которые из-за слоя пыли не проникал солнечный свет, пол такой же грязный и ужасно скрипучий, в некоторых досках торчат гвозди, об которые постоянно спотыкаются завсегдатае «синенькие» посетители этого притона, а кое-где гвозди и вовсе отсутствовали. Сюда съезжаются пьяницы, у которых нет семьи и их ничто не держит дома, кто-то давным-давно проигрался в карты и им просто некуда идти, но здесь есть и интересные личности вроде скупщиков краденного, подельников, мошенников, шарлатанов и прочей шушары. Как раз за так называемым VIP столиком уселась шумная компания, которая бурно обсуждала свою преступную деятельность, эти вип места отличаются сальными скатертями, в то время как на обычных столах для простых смертных этого нет, но по мне так даже лучше. В углу сидит мужчина, уставившись на полупустую бутылку «беленькой» и пустой грязный стакан, наверняка в нем была пыль, а затем она примялась водкой, никто и не собирался протирать этот стакан, ведь в таких заведениях непринято обслуживать людей по первому классу. Честно говоря, и людьми-то здешних обитателей назвать нельзя. У них нет ни совести, ни чести и ни малейшей нравственности. Как-то проводя здесь вечер, я спросила одного такого уже порядком наклюкавшегося постоянного гостя, что для него значат все эти слова. Он расплылся в пьяной улыбке и ответил, что не собирается покупать у меня всякие безделушки. Я рассмеялась, и одновременно из глаз потекли горькие слезы. Он подумал, что это безделушки. Тем не менее, мне нравится здесь проводить время. Когда я смотрю на всех этих людей, я чувствую, что моя жизнь намного лучше, а мои проблемы можно и в грош не ставить по сравнению с их проблемами. Звучит ужасно, но после этого мне становится легче, и я хотя бы ночь сплю спокойно, не мучаясь кошмарами. Я вошла, отряхнув сапоги от снега, чем привлекла внимание, а затем вызвала удивление в глазах посетителей, которые меня здесь еще не видели. Я отличалась чистеньким личиком и благоприятным видом, вроде белой вороны среди всех остальных. Под ошалевшие взгляды я прошла к барной стойке, если ее можно так назвать, меня встретил Мишаня, его все здесь так называли. Не помню уже, что заказала, тут все на один вкус, на один гадкий вкус. -Снова отчитали? – сочувствующе спросил бармен. Я только кивнула. Родителей вот уже год как не стало, а единственное, что я умела - это писать, поэтому пошла работать в местную газету, и то из этого мало, что выходило. Я все время писала высокие вещи, над которыми порой надо задумываться, писала о бедняках, об алчных людях, об отношении богатых и бедных и каждый раз мою статью безжалостно делили и сокращали, и получалось, что я на стороне нынешней буржуазии, а я была против нее. Меня постоянно ругали в редакции и отбирали половину зарплаты, но даже пусть так, я не отступлюсь от своих принципов. Когда-нибудь я накоплю достаточно материала, чтобы выступить затем с ним на площади, куда приглашу вот таких вот экземпляров вроде этих пьяниц из кабака. Мишаня больше ни о чем не спрашивал, только изредка подливал напиток. Скрипнула старая дверь, и послышался топот, кто-то отряхивал сапоги от снега, совсем как я, затем послышалось покашливание, через секунду зазвенела вешалка, значит, повесели одежду на крючок. Я сидела спиной к двери и не могла разглядеть вошедшего, а поворачиваться было как-то глупо. Вскоре я услышала приближающиеся шаги нового посетителя, снова кашель, у нег явно проблема с легкими, и затем кто-то неуклюже плюхнулся на стул рядом со мной. -Двойной виски, - деловито заказал он, на что Мишаня громко рассмеялся. -Такого нет, могу предложить первач, - все еще смеясь, ответил бармен. Гость пожал плечами и кивнул. Затем его голова повернулась в мою сторону. -О!- изрек он, но не успел договорить, так как Мишаня поставил его заказ на стойку. Тот налил себе немного в стакан и отпил, разглядывая меня. -Что такое очаровательно создание делает в столь ужасном заведении? – поинтересовался он, на что я промолчала. Этакий жигало, который возомнил себя мечтой всех девушек. Знаем таких, проходили. -Вот что, у меня к вам есть одно предложение, думаю, вы подойдете для этого задания. Если заинтересуетесь, то я вон за тем столиком, - он указал на столик в дальнем углу и, прихватив с собой бутылку и стакан, удалился. Я просидела так минуту, думая, что проигнорирую его, но любопытство взяло верх над разумом, и я направилась к его столику. Мужчина довольно улыбнулся и, отодвинув бутылку в сторону, указал мне на стул напротив него. Я покорно села. -Знаете ли вы что-нибудь о наркотиках? – осведомился он. -Понятия не имею, что это, - солгала я. -Не беда, это не так важно, - он снова расплылся в широкой улыбке, словно Чеширский кот. -Что надо делать и для чего? – спросила я холодным тоном. -Вам нужно просто получать посылку с наркотическими веществами и доставлять ее мне, а я отдаю вам деньги за работу. -Почему вы не можете сами забирать эти посылки? -Потому что я стою на учете в полиции, и почтовые работники могут проверять каждую мою посылку, будет нехорошо, если кто-то обнаружит пакетики с белым порошком. -Понятно, если посылки будут приходить на мое имя, то никто ничего не заподозрит, а значит, не имеет права их скрывать, - рассуждала я, мужчина довольно кивнул. -На кону большие деньги, - сообщил он, теребя свои усы. Меня это никак не напугало, я снова кивнула. Мы обменялись контактами, он обещал, что сделает все, что нужно, и мне просто придет письмо о том, что на мое имя пришла посылка. Мы договорились о месте, где я буду оставлять полученные коробки и на том разошлись. Спустя неделю, мне действительно пришло оповещение, что на почте меня ждет посылка. Я незамедлительно вышла на операцию. Сердце стучало и немного подкашивало ноги, но я старалась держаться уверенно, чтобы не выдать себя. В почтовом отделении сидело всего три бабушки и пару мужчин, они ждали неизвестно чего, один из мужчин заполнял какие-то бумажки, а другой, видимо, стоял с ним за компанию. Я отдала письмо с сообщением о посылке, расписалась в получении и мне выдали средних размеров коробку. Я поставил ее на столик около окна и быстро вскрыла, ничего удивительного, там естественно не оказалась куча пакетиков с порошками, там лежали разные легкие, летние кофточки, значит, ценный груз между вещами. Хитро. Я улыбнулась и, взяв коробку, направилась к выходу. Три старушки почему-то подозрительно на меня посмотрели. -У тебя там летняя одежда?- поинтересовалась одна. И когда она только успела увидеть. Я кивнула. -Но скоро зима, - поддакнула вторая. -Мама посылку из Иркутска прислала, - ответила я и быстро вышла. Мне показалось, что у этих бабулек больше не осталось вопросов. Ведь посылка шла из Иркутска в нашу глушь да еще почтой России. Молодец, Катя, хорошо соврала. Я радовалась, что не растерялась в такой ситуации, а может, я вообще рождена для контрабанды? Оставив посылку в назначенном месте, я отправилась домой, рассуждая по дороге, а правильно ли я поступаю, не нарушаю ли я своих принципов? Ведь этот поступок был крайне безнравственным, но деньги нужнее. Придя домой, я обнаружила, что мне уже просунули деньги под дверь. Там лежала приличная сумма, я вздохнула и положила конверт в свой секретный ящик. Прошло уже полгода с того дня, я каждые две недели забирала посылки с почты и приносила их в нужное место. Все было спокойно до тех пор, пока ко мне нагрянула полиция. -Здравствуйте, гражданка Екатерина Самойлова, я полагаю? - поздоровался следователь. Я удрученно кивнула и посторонилась, чтобы следователь вошел в квартиру. -Что-то случилось? - спросила я, закрывая за ним дверь. -Отдел по борьбе с наркотиками, следователь Бестужев. Можно и так сказать, - говорил он медленно и спокойно, а еще растягивал слова, будто смолу во рту держал. И это дико раздражало. -Может быть кофе? – вежливо осведомилась я, но тот покачал головой. -Я бы не отказался от чая, кофе мешает мыслительному процессу, - ответил он, садясь в кресло. Я, как любитель кофе, была в корне с ним не согласна. -Простите, не держу дома такой дряни, как чай, - немного грубовато ответила я, но уж извините, товарищ следователь, задели за живое. Конечно, у меня был небольшой запас чая, но и тот валялся в кухонном шкафчике около трех лет, уже не помню, кто и по какому поводу мне его подарил. -Каждые две недели вы наведываетесь на почту и забираете оттуда посылки внушительных размеров. Могу я поинтересоваться, что в этих коробках? Я невольно прикрыла глаза, чтобы немного подумать. Если я скажу, что там вещи, то естественно он попросит меня их показать, значит, там не одежда, но тогда что? Последнюю посылку по графику я забирала неделю назад, значит, там могли оказаться продукты, например соленья или варенье. -Продукты, - не моргнув глазом, ответила я. К счастью, и солений и варенья в моем холодильнике было завались. -Продукты? – следователь приподнял бровь, всем своим видом показывая, что не верит мне. Я надула губы и с личиком невинного младенца пояснила. -Голодно мне с моей зарплатой, поэтому мне помогают. -Очень странно. Посылки каждый раз приходят из разных городов, одна бабушка заявила, что посылки приходят от вашей мамы из Иркутска, - следователь остановил свои размышления, давая мне возможность оправдаться. -Все верно, одна посылка была от мамы из Иркутска, а остальные… я даже не смотрела города, видите ли, моя мама обожает путешествовать… -В загробном мире? – следователь слегка ухмыльнулся. Я снова поджала губы. -О чем вы? -О том, что ваши родители полтора года назад скончались в автокатастрофе. Или я что-то путаю? – в его голосе звучали победоносные нотки, а я больше не нашла, что ответить, мне оставалось только вздохнуть. В конце концов, я знала, что рано или поздно это всплывет. -Гражданка Самойлова, вы арестованы за распространение незаконных веществ, - сухо сказал он и достал наручники из-за пояса. Пока он оковывал мне руки и зачитывал права, я понимала, что проиграла не кому-то, а сама себе. Предав свои понятия о жизни и поведясь на деньги, я понесла законное наказание и растеряла остатки гордости и самоуважения. Самый ужасный стыд, который может испытать человек – это стыд перед самим собой, чувство, будто сама себе плюнула в душу. В тюрьме дается много времени подумать, поэтому люди начинают сходить с ума, кому-то совестно за свои поступки, кому-то обидно, что его поймали, и он даже не осознает своей вины, кого-то ошибочно осудили, а кого-то просто подставили. Все здесь оказались по каким-то нелепым случаям, в том числе и я. В столовой я сижу напротив Отелло, его здесь так прозвали, потому что он убил свою жену из-за ревности, я каждый день вижу, как капают его слезы сожаления, но никому нет дела до его чувств. Теперь на нем клеймо убийцы. Когда меня иногда отпускают погулять по коридорам между камерами, мне единственной дозволено это делать, потому что я веду себя адекватно, я вижу, как он извиняется перед портретом жены. Ему разрешили его оставить. Полицейские тоже люди, они просто выполняют свою работу. Это была моя последняя прогулка. Отелло сидел как обычно на полу и шептал что-то перед портретом жены. Я медленно подошла к решетке и заглянула туда. Сгорбленный мужчина тут же открыл глаза и посмотрел на меня. -Что ты делаешь? – спросила я как можно тише. -Молюсь, это мой любимый самообман, мне кажется, что моя душа становится чище. -Научи меня, - попросила я. Он согласно кивнул и быстро прошептал заветные слова, я поблагодарила и ушла. Еще с утра я украла столовый нож, который только мне точили остро. Я здесь была всеобщей любимицей, потому что не была похожа на остальных. Я часто помогала кухаркам и прачкам, собирала белье с постелей заключенных. Прачка их немного побаивалась, а мне ничего не угрожало. Я села на койку и оглянулась вокруг. Вот уже три месяца я смотрю на эти серые, грязные стены, и они мне до сих пор не надоели. Моя душа сейчас такого же цвета как они, она посерела или это совесть окрасила ее в этот цвет. И сожалела я не о том, что торговала наркотиками, а том, что вопреки своим обещаниям, я стала одной из тех пьяниц кабака, в который я приходила каждую пятницу, чтобы смотреть на этих падших людей и обещать себе, что никогда не буду такой же. И вот я – святая сижу и царапаю нимбом тюремный потолок, а в руке держу наточенный нож. Страшно ли мне? Нет. Когда ты теряешь самоуважение, и падаешь со скалы самолюбия, которое в тебе пробудила твоя нравственность, прямо на обломки гордости, ты уже ничего не боишься, и никогда не будешь бояться. Я закрываю глаза и тихо извиняюсь перед родителями, затем произношу молитву, которой научил меня Отелло, а позже последний раз вдохнув этот запах отчаяния, провожу лезвием ножа по запястью бледной руки.