Двадцатый век возвращается

"Вот и разошлись пути-дороги вдруг: Один – на север, другой – на запад, – Грустно мне, когда уходит друг Внезапно, внезапно." В. С. Высоцкий       С утра Алису разбудил луч солнца. Он пробился сквозь стекло оконца и настойчиво щекотал нос и лез в глаза девочки. Алиса чихнула и проснулась. Несколько секунд она озиралась, вспоминая, где находится. Быстро одевшись, она прямо босиком выскочила во двор. Баба Стася, шедшая от сарая с ведром молока приветствовала её:       – Прачнулася, сонейка? З добрай раніцай. (*24)       – З добрай раніцай! – звонко откликнулась Алиса. – Меня никто не спрашивал? – искра надежды блеснула в её голосе.       В ответ Баба Стася только отрицательно покачала головой.       Спрыгнувший с сеновала растрёпанный несколько больше обычного Андрейка тут же поддразнил:       – Алиска не столько «сонейка», сколько просто соня, – пояснив, впрочем, мимоходом, что «сонейка» на белорусском означает «солнышко».       – А сам-то ещё позже встал! – насмешливо взглянула на него Алиса       – А ну, хутка умывацца і снедаць!(*25) – быстро навела порядок баба Стася.       За завтраком, посвежевшие после умывания холодной колодезной водой, Алиса с Андрейкой уплетали выставленную бабой Стасей немудрёную снедь, запивая парным молоком. Алиса украдкой перекидывалась насмешливыми взглядами с приятелем.       Вспомнив про военный городок у деревни, Алиса поинтересовалась:       – Андрейка, а могут меня военные до Минска подвезти?       Он неторопливо вытер тыльной стороной кисти молочные «усы» и задумчиво произнёс:       – Если повезёт, то возьмут. Можно попробовать голоснуть на выезде. До Минска вряд ли, а до Марьиной Горки вполне могут подбросить. А там, глядишь, и на поезд до Минска сядешь.       Издалека послышался приближающийся глухой слитный топот, во дворах залились звонким лаем собаки. Андрейка пулей вылетел за калитку, и Алиса после секундных колебаний последовала за ним. Через деревню двигалась колонна артиллерии. Медленным шагом шли шестёрки лошадей, тянувших зачехлённые длинноствольные пушки. На лошадях и передках орудий восседали подтянутые артиллеристы, кидая снисходительные взгляды на восторженную, пылившую по обочине ребятню. Алиса, стоя рядом с Андрейкой, видела, с каким восхищением тот глядит на проезжающих красноармейцев, да и сама она невольно залюбовалась слаженной поступью животных и скрытой мощью, сквозившей в их как будто напускной медлительности. Голова колонны уже исчезла в лесу, а из клубов пыли всё появлялись и появлялись новые орудия и повозки.       – На манёвры выдвигаются, – услышала Алиса голос Андрейки.       Девочка согласно кивнула. Сердце у неё учащённо билось. Ведь именно этим пушкам предстояло всего через несколько дней уже не на полигоне, а в реальном бою сдерживать немецкие полчища, бешено рвущиеся на восток. Они с Андрейкой так и стояли у калитки, провожая глазами постепенно исчезающую в лесу колонну, пока последняя повозка не скрылась из виду.       – Так вот откуда название вашей деревни, – догадалась Алиса. До этого ей не приходило в голову поинтересоваться военным городком. – У вас же тут артиллеристы стоят рядом!       – Ага, – признался Андрейка. – Тут и батя мой служил, когда с мамкой познакомился.       Вернувшись в хату, Алиса занялась сборами. Впрочем, они не заняли много времени, так как вещей было не очень много, хотя всё равно лямки рюкзака заметно оттягивали плечи. Она подумала, что надо отблагодарить гостеприимных хозяев. Девочка прошла на кухню к бабе Стасе, хлопотавшей по хозяйству.       – Спасибо бабушка за всё, – поблагодарила она хозяйку. – Вот, возьмите на память обо мне! – она протянула ей одно из своих колечек и добавила с надеждой. – Если меня будут спрашивать, пожалуйста, покажите его и скажите, где меня искать, – Алиса надеялась, что спасатели всё же выйдут на Цель.       – Добра, калі хто будзе пытацца, абавязкова скажу, (*26) – подслеповато рассматривая подарок, отозвалась баба Стася, – Дзякуй табе, Алiсочка. Дай табе бог, шчасна знайсці сваіх тату з мамай,(*27) – промокнув глаза уголком платка, добавила она. – Я тут табе ў дарогу ежы трошкі сабрала,(*28) – баба Стася протянула девочке небольшой узелок.       – Большое спасибо! – взяв его, ещё раз поблагодарила Алиса. – Ну, я пошла, обвела она напоследок взглядом хату.       Баба Стася вышла проводить её до калитки. Там уже ожидал переминающийся с ноги на ногу Андрейка.       – Я тебя до шоссейки провожу, хорошо? – почему-то смущённо спросил он.       – Давай, вдвоём веселее, – улыбнулась ему Алиса. – Может, и до самого Минска проводишь?       – Не-а, – протянул он, как ей показалось с некоторым сожалением, – «Бабуля шибко ругаться будет».       – Ой, чуть не забыла, – Алиса покопалась в рюкзаке. – Держи на память, – она протянула Андрейке пару великолепных рыболовных крючков с мушками, изъятых из своего запаса.       – Ух, ты-ы! Как живые! – восхитился тот. – А я тебе звёздочку приготовил, – он вложил в руку Алисы что-то колючее. Поднеся ладонь ближе к лицу, она увидела небольшую красную звёздочку c серпом и молотом, такую же, как у отца Андрейки на фотографии.       – Большое спасибо тебе, Андрейка, – искренне поблагодарила она его.       Затем Алиса тепло попрощалась, и ребята двинулись по направлению к шоссе. У поворота улицы Алиса обернулась; бабушка Стася стояла в своём видимом издалека белом платочке, держась за калитку, прощально подняв руку. В последний раз помахав ей в ответ, Алиса догнала Андрейку, успевшего убежать вперёд.       Миновав военный городок, они уже подходили к шоссе, когда сзади раздался резкий сигнал. Обернувшись, ребята увидели нагоняющий их грузовик, выкрашенный в защитный цвет. Алиса с Андрейкой отступили на обочину. Высунувшийся из окошка белозубый загорелый шофёр в выгоревшей почти белой пилотке весело прокричал им сквозь шум мотора:       – Пионерия, куда пылим?!       – В Минск, – громко отозвалась Алиса.       Шофёр присвистнул:       – Пешедралом вы как раз к завтрашнему утру и доберётесь.       – Дяденька, а можете подбросить вот её до станции хотя бы? – Андрейка указал на Алису.       – Да хоть до самого Минска, – расплылся в улыбке шофёр. – Всё равно порожняком иду. От одной девчушки моя полуторка не развалится, – он похлопал по наружной боковине дверцы, – Давай, пигалица, грузись со всеми манатками, – открывая противоположную дверь кабины, обратился к Алисе водитель.       Алиса обошла машину, закинула рюкзачок с узелком вовнутрь и уже с подножки обернулась к Андрейке:       – Вот и всё Андрейка, мы, наверное, больше не увидимся никогда, – с печалью в голосе тихо произнесла она. – Пожалуйста, если останешься в живых в надвигающейся войне, вспомни про меня 9-го мая 1945 года, – и не давая ему опомниться, вихрем взлетела в кабину, захлопнув дверь. Машина рванула с места, обдав застывшего на обочине мальчугана смесью бензинового выхлопа и пыли, взметнувшейся из-под колёс. Алиса высунулась в окно и стоя махала ему, пока маленькая фигурка не скрылась из глаз. Нехотя она вернулась на сиденье, вытерев рукавом выступившие слёзы. Конечно же, в них был виновен встречный ветер, проникавший в кабину, и трепавший волосы Алисы. Грузовик проскочил мост через Свислочь, и помчался, с каждым оборотом колёс приближаясь к Минску.