***
Спустя полчаса Гесер вошел в комнату, где сидела Ольга. Это не была классическая тюремная камера, или жуткое подземелье. Обычная комната. Просто тут стояло защитное поле, блокирующее выход в Сумрак, и любую магию. Ольга подняла глаза и спокойно посмотрела на него. — Оля… Что ты сделала? — едва слышно произнес он. Оба почувствовали странное ощущение дежа-вю. Больше ста лет назад тоже была подобная комната, и Гесер смотрел на свою любимую женщину и задавал ей точно такой же вопрос. — Так было нужно, Боря. Просто я не предполагала, что в это вмешается Инквизиция. — Зачем, Оля? Зачем?.. — словно автомат повторял Гесер. — Зачем? Когда-то я пошла на маленький компромисс с Завулоном — и это обернулось большой бедой, сам знаешь. Многие сочли мой поступок предательством, и я понесла наказание. Я более полувека просидела в коробке в облике выкидыша таксидермиста. А Городецкий? Он открыто переметнулся к Завулону — и ничего — все это съели. Но даже не в этом дело. Надя — будущая Мессия. С таким отцом у нее не было шансов, да и с такой матерью тоже. Мы ошиблись, Боренька, выбрав эту пару для такого серьезного дела. Но я решила исправить то, что еще можно было. Если бы Завулон убил Городецкого, его бы развоплотили. И Антон бы тогда понял, что нельзя идти на компромиссы с Тьмой. В последний, краткий миг он осознал бы свою ошибку, которая стала роковой, и понял, что уже не в силах ничего изменить… Какая бы ласковая не была собака — она все равно зверь, который может загрызть своего хозяина. Завулон неспроста так внезапно увлекся Антоном. Он убил сразу двух зайцев — ты ведь знаешь это, Боря? Нейтрализовал Высшего Светлого, и наш план по Надежде, ибо горечь от того, кто ее отец, всегда отравляла бы ее Свет. — Оленька, милая… Что же ты скрыла от меня все? Если бы ты поговорила со мной, я бы… — Нет, Боря. Я специально уговорила тебя на отпуск, чтобы в случае чего — никто не заподозрил тебя. Я люблю тебя, ты ведь это знаешь. Все должно было закончиться еще в Москве. Но, что-то пошло не так, — она горько усмехнулась. — С Антоном всегда все не так, как надо. Поэтому был запасной план — Светлана. Ее все равно нужно было убрать от Нади, то, как она неконтролируемо поливала своими истеричными эмоциями дочь после развода — неприемлемо. Разве мать может такой быть? Поэтому я долгое время взращивала в ней и так здоровые ростки ненависти к Антону. Потом в дело ввязался Хена — вот уж не ожидала этого от него. Я следила за ними, знала, что они попытаются провести ритуал. Но, очевидно, Хена, этот старый проныра, оказался осторожнее. Минойская сфера — и где только достал? — спокойно говорила Ольга. Гесеру стало трудно дышать. Это была его вина. Он не заметил, не предвидел, расслабился. Его собственная помешанность на деле Надежды затмила разум Ольге. Его любимой. Его соратницы. Все знают, что, когда Светлый срывается, этому всегда предшествуют «проблески», как у больных перед эпилептическим припадком. Срыв Светлой… он знал, чем это заканчивается*. — Если бы я сорвала ритуал, Завулон убил бы Антона. Или я бы развоплотила обоих, оставив Светланин след. Дом прослушивается, а она так пылко вещала о том, что Городецкому не место среди живых. — Оля! Как ты можешь так спокойно говорить об этом?! Ты же ради этой дурацкой цели, ради своей ненависти к Завулону едва не поубивала своих же Светлых! Твоих друзей! Твоих… — Вспомни, Гесер, как ты говорил Антону о судьбе — нет ничего сильнее ее. «Кому-то предназначено менять мир. Кому-то этого не дано. Кому-то предназначено сотрясать государства, а кому-то — стоять за кулисами с ниточками от марионеток в перепачканных мелом руках»**. Мел Судьбы въелся в мои руки, и жег бы их до тех пор, пока мы не исполнили наше предназначение. Иначе было нельзя. Гесер подошел и крепко прижал к себе Ольгу. Он не сможет жить без нее. Он должен ее спасти. Ведь этот срыв — его вина. — Я вытащу тебя, Оленька. Обещаю.***
Максим сказал, что перед Трибуналом предстанет Ольга и Надя. Обвинителем будет Завулон. В том, что тот будет требовать развоплощения Ольги, он не сомневался ни секунды. Если с Надей не все так однозначно, то тут… Поскольку инцидент произошел на территории Праги, то некоторые права на магические взаимодействия получит и Дневной Дозор Праги — уж Гасион, этот пронырливый ублюдок, не упустит своего. Эйреней Филарет… Он думал, что больше никогда их пути не пересекутся, а теперь, по иронии судьбы, жизнь Ольги зависит от этого позера эпохи Возрождения… Гесер сидел в углу одной из многочисленных кофейн этого красивого города. Уют, запах кофе, и предновогодняя радость людей казались дикими в сложившихся обстоятельствах. Жизнь идет своим чередом, ей нет дела до трагедий, которые сотрясают души — будь то обычный смертный, или Пресветлый маг возрастом более двух тысяч лет. — Здравствуй, Пресветлый Гесер, — послышался веселый, ехидный голос Эйренея. — Здравствуй, Гасион, — спокойно отозвался он. — Вот уж воистину неожиданная встреча! Кто знал, что спустя двести пятьдесят лет ты снова будешь искать моего общества? — пропел Темный. — У судьбы своеобразное чувство юмора, — нехотя подтвердил Гесер. — Как я понимаю, ты собрался торговаться за свою любовницу? — блестя глазами, спросил Эйреней. — Ты изменился. Раньше на приветственные реверансы у тебя уходило больше времени, — насмешливо сказал Борис. — Но, ты угадал. — Тут и гадать нечего! Весть о том, что твоя психопатка пыталась убить Завулона, параллельно убрав своего же Светлого собрата, и при этом впутавшая в это объект всех ваших надежд, — он засмеялся получившемуся каламбуру, — у всех на устах, мой дорогой… недруг. Такого скандала уже пару веков не было — вы Светлые, конечно, часто размениваете своих, как пешки, во имя великой и благородной цели, но чтобы так… — Филарет явно наслаждался каждой минутой, приходя в восторг от каждого своего слова. — Ближе к делу, Гасион. Помоги мне смягчить приговор, попытайся поговорить с Завулоном — я готов на сделку. — Ты, очевидно, шутишь? После нашего с тобой веселого прошлого, ты надеешься на мою помощь? С такой наглостью, как у тебя, Гесер, тебе бы Великим Темным быть! — оборвав смех, резко сказал Эйреней. — У всего есть цена, Гасион, — напряженно сказал Песветлый. — Даже у твоей любви? На что ты готов пойти ради этой Светлой дуры, а, Гесер? — вкрадчиво произнес Эйреней. Гесер покраснел. Он вспомнил, как двести пятьдесят лет назад поймал Гасиона и сдал его Инквизиции, пред этим объявив тому, что сотрет его в порошок, если он когда-нибудь появится на его территории. В случае, если переживет Трибунал, разумеется. Именно поэтому нога бывшего графа Сен-Жермена никогда не ступала на русскую землю. — Я верну тебе твой артефакт, Гасион, — выдавил из себя Гесер. — Конечно вернёшь, Пресветлый, — захихикал Эйреней. — Я подниму ставки — Завулон должен мне некую услугу, и думаю, я смогу заставить его не требовать развоплощения твоей светлой суки, — нежным шепотом проворковал Эйреней, наклоняя лицо почти вплотную к лицу Гесера. — Что скажешь? — выдохнул он. Тот резко отшатнулся. — Амулет, Гасион — этого более, чем достаточно, — отрезал он. — Ну, если учесть, что я возвращаю свое — то это, считай и не уступка с твоей стороны, — прищурился Темный. — За тобой иной должок, как надумаешь его вернуть — ты знаешь, где меня найти. С этими словами, Гасион растворился в Темном портале. «Мерзкий позер» — с неприязнью подумал Гесер.