oops, i like you

— Ты один? Луи без интереса поворачивается в сторону голоса. Рядом с местом, где сидит Луи, стоит какой-то коренастый лысый парень с татуировкой орла на шее, играя бровями. Очень круто. — Я точно не один сегодня. Пока, — он отворачивается, чувствуя легкое отвращение. Это университетский бар, и, да, Луи знает, что есть студенты постарше, но этот парень выглядит так, словно он тут просто ради молодых парней. Коренастый лысый чувак явно не понимает намек. — Ну, мне кажется, что ты один. Мне нравится твоя подводка. Сегодня четверг и сейчас десять вечера. Какая, наверное, плохая у этого мужика жизнь, что он пришел сюда и пытается докопаться до Луи. Он здесь не для того, чтобы его пытались подцепить какие-то лысые мужики с уродливыми татуировками орлов на их шеях, спасибо большое. — Интересно, почему ты все еще разговариваешь со мной, — замечает Луи, постукивая пальцами по столу. Он выпил только один коктейль, так что он еще достаточно трезвый для того, чтобы уйти с гордостью и чувством собственного достоинства. — Потому что ты сексуальный, и я хочу тебя трахнуть. Во-первых, фу. А во-вторых, фу. Луи достает телефон и пишет Зейну: «отвратный мужик наезжает на меня ты где». — Милые татуировки, — говорит мужчина, проводя пальцем по руке Луи. — Ты можешь уже уйти? — Луи отодвигается назад. Он тоже любит свои татуировки, ему нравится, как они выглядят под его одеждой, и как они выглядят, когда он голый, прижатый к чьему-то вспотевшему телу, но этот парень так далек от его типа, что он даже — фу — не может думать об этой идее, и он определенно не ответит ему «спасибо». Его телефон вибрирует в руке, и он смотрит вниз, где высвечивается ответ Зейна: «мы в десяти минутах». — Ты такой милый, когда дуешь губки, — пытается флиртовать тот. Луи сейчас стошнит. Желательно, на этого мужика. Подобие нормального взрослого человека продолжает: — уверен, что не хочешь хорошо провести время? Ты бы идеально смотрелся подо мной. Луи опускает взгляд, набирая «давай реще», а затем поворачивается к бармену, пытаясь привлечь ее внимание. Она ведет себя грубо, обслуживая других посетителей. Замечательно. Единственный выход — пройти мимо этого нелепого парня. Луи встает. — Или ты можешь объездить меня, если это то, что тебе нравится. — Ты не мог бы, пожалуйста, заткнуться, пока я не задушил тебя и ты не умер? Парень ухмыляется, касаясь рукой подбородка Луи. — А, ты любишь всякие такие штучки, да? Я определенно могу удовлетворить твои... — Эй, эй, — раздается новый голос. — Кем ты, блять, себя возомнил? Парень недовольно оборачивается. Луи практически шепчет молитву благодарности, потому что вашу мать. Голос принадлежит парню, на котором надеты настолько узкие джинсы, что они могли бы посоревноваться даже со штанами Луи. На плечах его черного жилета с оторванными рукавами видны металлические шипы. Луи уже упоминал, что жилет полностью расстегнут? Потому что он расстегнут, и теперь Луи пялится на его мускулистое тело... и проколотые соски... проколотые соски. Луи еще никогда в жизни не видел, чтобы проколотые соски смотрелись на ком-то так хорошо. Вау. У парня — того, который привлекательный, — висит золотая подвеска на груди в виде крестика, а прямо на животе набита гигантская бабочка, дополняющая остальной ассортимент татуировок на его коже: цветной рукав, который мог бы сочетаться с рукавом Зейна, слова и картинки, полностью покрывающие его кожу и мышцы. И в его губе колечко, которое Луи хочет попробовать на вкус. Парень — лысый, коренастый и стремный, на шее которого набит орел — кажется, опешил, глядя на абсолютную «пятерку» перед ним. — А ты, блять, кто такой? — пытается он, но он уже проиграл, и он это знает. Луи с довольным видом садится обратно за барную стойку. — Я Гарри Стайлс, и я изучаю бизнес. Луи оживляется. Он узнает это имя. Гарри Стайлс. Луи кажется, что он помнит, как Найл что-то рассказывал о нем... Лысый парень продолжает: — И? Как смело, думает Луи. Гарри наклоняется вперед, поджимая губы, словно он вот-вот снесет этому парню голову. Лучшее, что случалось сегодня с Луи. Пожалуйста, снеси ему голову. — И ты разговариваешь с моим мальчиком, так что, если ты по-хорошему свалишь, это будет замечательно. Луи хочется аплодировать. — Я думал, ты солгал, что не один, — бормочет лысый парень, уплывая. Луи с легкой улыбкой наблюдает за тем, как он уходит. Гарри кричит ему вслед: — И лучше уходи отсюда, иначе я не буду очень счастлив! Лысый парень оборачивается, и Гарри сжимает руку в кулак, не скрывая напряжения и силы в своих бицепсах. Так, ладно, теперь Луи хочется отсосать этому Гарри Стайлсу, изучающему бизнес. Лысый парень покидает бар поджав хвост, и Луи наблюдает за тем, как он уходит, чувствуя себя крайне довольным. Бармен решает, что она больше не занята, и подходит к ним. — Этот парень приходил сюда каждую ночь всю неделю. Слава богу, вы от него избавились. — Без проблем, — говорит Гарри, наклоняя голову и улыбаясь девушке, а затем поворачивается к Луи, продолжая улыбаться. — Могу ли я купить тебе выпить? Может быть, что-нибудь фруктовое? И что должен сделать Луи? Отказаться? — Давай, — соглашается Луи, вздыхая и опуская взгляд на телефон. Там нет сообщений, но, вы же понимаете, театральный эффект. — Я буду виски и колу, спасибо. И самый лучший коктейль для моего мальчика... — Гарри делает паузу, переводя взгляд на Луи. Он играет бровями, и, черт, Луи не видел никого настолько привлекательного и манящего с тех пор, как узнал Зейна. — Луи Томлинсон, изучаю искусство, — вставляет Луи, пытаясь не улыбаться. — Лучший коктейль для Луи Томлинсона, изучающего искусство, — заканчивает Гарри, кивая бармену. Она одаряет их обоих понимающей улыбкой и идет готовить их напитки. — Она по-любому продаст тебе самый дорогой коктейль, который здесь только есть, — говорит Луи. — Я действительно стою того? Гарри смеется, проводя рукой по волосам. По своим идеально растрепанным кудрявым волосам. — Для моего мальчика? Что угодно. Луи застенчиво смотрит на Гарри, чувствуя себя польщенным, когда Гарри краснеет. — К тому же, — добавляет Гарри, — это университетский бар. Самый дорогой коктейль здесь долларов пятнадцать. Ты стоишь пятнадцати долларов, Луи? Луи едва не соскальзывает со своего барного стула к Гарри на колени, но все-таки сдерживает себя. Просто... Вместо этого он склоняется ближе к Гарри, почти так же, как Гарри ранее склонялся к лысому парню, но он надеется, что это более приятное вторжение в личное пространство. — Я думаю, что я стою гораздо, гораздо большего, — шепчет Луи, опуская взгляд на губы Гарри. — Это тот отвратный парень? Ты достаешь Лу? — восклицает Зейн, появляясь с Найлом буквально из ниоткуда. — Надеюсь, что нет, — смеется Гарри. Луи театрально вздыхает, садясь на свое место. — Как по мне, он выглядит не так уж и отвратительно, — говорит Найл, переводя взгляд между Гарри и Луи. — Он выглядит очень... Зейн толкает его локтем и Найл бормочет: — Мило. Он выглядит очень мило. Гарри кажется смущенным, а Луи снова вздыхает. — Да, спасибо, но Гарри, вообще-то, спас меня от того отвратительного существа, про которое я вам говорил. Гарри, это Найл — тот, что с дырками в ушах, а это — Зейн, считай, земной бог. Парни, это Гарри Стайлс, он изучает бизнес. Найл вдруг хлопает в ладоши: — О, я тебя знаю! Ты друг Лиама Пейна! — Да, — лицо Гарри освещается. — Ты его знаешь? — Он друг одного из моих знакомых со звукозаписи. Он иногда срывает мои лекции. Помнишь, Зейн? Когда ты однажды пришел... Помнишь того парня, который сидел с Энди? Ты сказал, что он прикольный. Помнишь? Зейн кивает, проводя языком по губам. — Да, припоминаю. А потом осознание приходит и к Гарри. — Точно! Я помню, как Лиам говорил мне о тебе! Зейн Малик? Ты изучаешь искусство? И Найл Хоран, у которого в ушах куча бижутерии? Да! Точно, привет. — Ты отличный парень! — ухмыляется Найл. — Он тоже постоянно о тебе говорит. Говорит, что мы должны познакомиться с тобой. Ты тот парень, который работает в пекарне, да! С проколотыми... — Так, ладно, Найл, как насчет «потанцевать»? Не хочешь покурить? — Зейн обхватывает рукой талию Найла и кивает головой Гарри. — Приятно, наконец, познакомиться с тобой. Нам следует как-нибудь еще увидеться, да? И пригласи Лиама, будет весело. — Это будет мило, спасибо, — Гарри встает, чтобы пожать им руки, но Найл утягивает его в объятия, хлопая по спине, а потом восклицая: «Ауч! Нихуя у тебя шипы острые!». Луи улыбается, явно довольный. Очень довольный. Он бросает взгляд на Зейна, который с подозрением на него смотрит, на что Луи натягивает свою лучшую маску «хорошего мальчика» и говорит: — У этого парня есть связи. Он друг друга друга. Он не... Ты понимаешь. Я напишу тебе, Зейн. А теперь пока. Иди танцуй. Веселись. Я тоже пойду. Губы Зейна дергаются в улыбке и он наклоняется, чтобы прошептать: — Только предохраняйся, ладно? — он подмигивает ему и хватает Найла за талию, утаскивая в сторону. Луи сразу же кричит: — Спасибо, что пришли! — и Найл салютует им обоим, пока Зейн уводит его на танцпол. — Прикольные ребята, — замечает Гарри. — Лучшие, — соглашается Луи. — Мне нравится твое прозвище, Лу. Оно очень милое. — А какое прозвище у тебя? — спрашивает Луи, наблюдая за тем, как Зейн и Найл наконец исчезают в толпе. — У меня его нет. Луи хмыкает, поворачиваясь к Гарри и предлагая: — Тогда, ты можешь быть Хаззой. Гарри ухмыляется. Он смотрит на Луи так, словно хочет съесть его на ужин. Луи хочет сказать ему «пожалуйста, сделай это», но нужно соблюдать манеры. Бармен приносит им их напитки, и Гарри оплачивает счет. Луи не может оторвать взгляд от пальцев Гарри, а его мозг лениво рассуждает о том, каково это — иметь их внутри себя, подготавливающих его, растягивающих его, чтобы Гарри смог войти в него своим большим, толстым... — Так что, Луи, изучающий искусство? — спрашивает Гарри, забирая бокалы. Луи поднимает взгляд и моргает. Один раз, второй. Гарри улыбается ему, показывая на его напиток. — О! Спасибо тебе, — Луи берет коктейль и делает глоток. У него сильный вкус. — Да, изучаю искусство. Театр, драматургия и все такое. Сплошное веселье, — он проводит в воздухе рукой. — Но давай не будем об этом. Проходит час, и Луи — уже подвыпивший — рассказывает все глупые истории, которые он только может вспомнить. Он рассказывает Гарри о том разе, когда Найл был под кайфом, и Луи просунул в его тоннель звоночек, который обычно вешают коту на шею, и как Найл удивлялся и смущался каждый раз, когда двигался, потому что что-то начинало звенеть. Реакция Гарри потрясающая: он показывает свои огромные ямочки и смеется до слез. Гарри рассказывает ему о своей мечте стать бизнесменом, затем говорит о музыке, и о том, как он чувствует себя, находясь в маленькой комнате с большим количеством людей. «Такое чувство, словно я плыву по поверхности воды», — говорит Гарри с мягким выражением лица. «Тоже самое, как я чувствую себя, когда еду на скейте», — отвечает Луи. Гарри говорит, что «это охуенно, может, научишь меня как-нибудь?», и Луи чувствует самодовольство, расцветая под его вниманием. «Я могу попробовать». Все заканчивается текилой — что является несоответствием для ночи четверга — но давайте не будем об этом, потому что сам Луи не что иное, как несоответствие. Луи наблюдает за тем, как Гарри становится краснее и краснее от алкоголя, наблюдает за тем, как он высовывает язык, чтобы облизать губы и пирсинг на них каждые две секунды, словно хочет убедиться, что он никуда не делся. Луи чувствует, что ему становится жарко, потому что он может сделать это за него. Все заканчивается тем, что он буквально пялится на его губы уже минут десять, когда он чувствует руку Гарри на своем бедре и его дыхание рядом: «Хочешь попробовать?» Они и так слишком очевидны, так что Луи не чувствует никакого стыда — он вообще редко чувствует стыд — когда почти прижимается губами к уху Гарри, наклоняясь так близко, что ему приходится опереться на ногу Гарри, чтобы избежать прикосновения к шипам на жилете. — На самом деле, я хочу гораздо большего, — говорит он, позволяя себе опустить взгляд, чтобы изучить торс Гарри и его проколотые соски. Он узнает их вкус, он клянется. Луи чувствует, что дыхание Гарри становится тяжелее, а потом он спрыгивает со стула и тянет Луи за собой. Он пишет Зейну «время веселиться пока» и засовывает телефон обратно в карман, пока Гарри быстро покидает бар. * — Где ты живешь? — спрашивает Луи, пытаясь прижаться лицом к шее Гарри так сильно, как только может, но стараясь не задеть металлические шипы. — Пожалуйста, не говори мне, что ты живешь в общежитии. Гарри кладет руку на поясницу Луи, направляя его к выходу. Он отвечает достаточно ободряюще: — У меня есть собственная квартира. Подожди, я поймаю такси. Стоя на краю тротуара весь в черном, он кажется гораздо более угрожающим, чем, как думает Луи, он на самом деле является. Он ловит такси и толкает Луи внутрь, забираясь следом за ним. Он говорит водителю свой адрес, благодарит за то, что тот остановился, а затем сразу же начинает пристегивать ремень безопасности. Луи больше заинтересован в том, чтобы сесть к Гарри на колени. — Луи, твой ремень безопасности. — О, да ладно, — шаловливо бормочет Луи, садясь прямо на бедра Гарри. Руки Гарри, благослови их Господи, сжимают задницу Луи, и он поддается назад, счастливый, когда Гарри понимает его замысел, лапая его так, как он того заслуживает. А Луи заслуживает очень многого, уж поверьте. Он, наконец-то, соединяет свои губы с губами Гарри, целуя колечко в его губе, а затем проникает языком в его рот. Стайлс целует его в ответ до неприличия громко, закрыв глаза, и так медленно, будто бы он имеет все время в мире. Ох, Луи так нравится этот парень, что он готов предоставить ему это время. Собрать бы это все в банку и поставить на полку, чтобы им никогда не нужно было останавливаться. Блять. Луи дышит в рот Гарри, пытаясь украсть у него воздух. — У тебя проколот язык, — произносит Гарри, тихо посмеиваясь и поглаживая руками ягодицы Луи. — Мне показалось, что я заметил это, когда ты говорил. Луи с раздражением отодвигается: — Ты находишь это смешным? У тебя на животе ебучая бабочка. — Это моль! — Да ты что? — Ага, моль, и на заметку, я нахожу твой пирсинг милым. Я думаю, что ты милый. — Ты так думаешь? — бормочет Луи, прикасаясь пальцем ко рту Гарри и по-дьявольски улыбаясь. — Да, — выдыхает Гарри, освобождая одну руку и кладя ее на затылок Луи, заставляя Луи податься вперед, и целует его. — У меня есть и другой пирсинг, — приглушенным голосом говорит Луи, почти прикасаясь к губам Гарри. На секунду он задумывается о бедном водителе, но это не мешает ему провести рукой по цепочке Гарри, по его соскам и бабочке на животе, и он забывает о том, что такое вина, когда кладет ладонь на его джинсы. Прямо на выпуклость. На его член. На его член, который твердеет с каждой секундой. Ох. Он тянет свою футболку вверх, прижимаясь обнаженной кожей к коже Гарри, так, что Гарри может чувствовать металл его пирсинга в пупке. — Блять, — Гарри дергает бедрами вверх, словно не может контролировать себя. Никто не может контролировать себя рядом с Луи. Это факт. У Луи кружится голова от текилы, от безумно возбуждающего голоса Гарри и от того, что он такой горячий под телом Луи. У Томлинсона кружится голова от его силы. Он расцветает от внимания, от понимания того, что возбуждает всех этих парней с татуированными членами, пирсингами и всем прочим. Этих парней с их уверенными ухмылками, широкими плечами и руками, касающимися Луи везде, куда только могут дотянуться. И каждый раз Луи превращает их всех в пьяный стонущий клубок сплошного желания. Обычно он не видит этих парней снова. Это изначально не входит в его планы. Но потом хватка Гарри на затылке Луи усиливается, и Луи пригибает голову, чтобы слизнуть бисеринки пота под подбородком Гарри, целуя татуировки на его шее, а затем проводя дорожку поцелуев вниз, к проколотым соскам. Он слушает, как Гарри выдыхает его имя, и впервые мысленно спрашивает: «Можно я его оставлю?». * Гарри живет в чистой, маленькой квартире на первом этаже. Вполне уютненько, исходя из того, что видит Луи. — Ты... — шепчет Луи в темноте, проходя внутрь. Гарри, как настоящий джентльмен, прикрывает за ним дверь, затем быстро подходит и приподнимает Луи, прижимая к двери, тоже как самый настоящий джентльмен. — Да, — говорит Гарри, кусая Луи за губу и впиваясь ладонями в его задницу. — Ты? Луи хватает пальцами лицо Гарри. Лунный свет проникает сквозь маленькое окошко в двери, освещая фигуру Гарри серебристым свечением, мягкие тени скользят по его лицу, когда он прижимает Луи ближе, и на какое-то мгновение Луи застывает. Гарри слегка толкает его; улыбка медленно трогает его губы, словно он знает. — Да, да, — произносит Луи, пытаясь вернуться в реальность. — Да. Можем мы уже раздеться? Например, для начала ты снимешь этот дурацкий жилет? Знаешь, он опасный. Он реально может нанести мне вред. Гарри смеется, опуская Луи, чтобы снять с себя жилет, бросая его куда-то в сторону вместе со своими джинсами, и Луи даже не волнует куда, потому что Гарри сразу же возвращается к нему, снова поднимая и неся его в спальню, к великому восторгу Томлинсона. Они вместе падают на кровать, и Луи разводит ноги, позволяя Гарри лечь на него и толкнуться эрекцией в его бедро. Гарри сразу же касается его губ вновь, и они целуются, создавая легкое трение между их телами. Луи обвивает ногой бедро Гарри и выгибается, прижимаясь к нему вплотную, желая почувствовать вес Гарри на себе. Луи не может дышать, но это нормально. — Мне показалось, или ты собирался раздеться? — шепчет Гарри. — Я? — нагло переспрашивает Луи. А потом он вскрикивает, потому что Гарри внезапно отстраняется и сжимает его пах, его удивительно ловкие пальцы расстегивают пуговицу и молнию на штанах и помогают Луи вылезти из них. Гарри опускается, чтобы накрыть ртом член Луи через его трусы. Луи издает звук, похожий на писк, а затем Гарри хлопает по ноге, поднимая ее, пока до Луи не доходит, что от него требуется, и он обхватывает голову Гарри своими бедрами, осторожно ее сжимая. Его член кажется слишком тяжелым в трусах. Рот Гарри очень горячий, и у Луи есть так много вещей, которые он хочет сделать — к примеру, отсосать Гарри, а затем почувствовать Гарри внутри — но на какой-то момент он вновь пойман: его руки в волосах Гарри, в то время, как Гарри между его бедер. — Гарри, — Луи чувствует себя ошеломленным. Он должен взять главенство на себя. — Эй, Гарри. — Да? — произносит дурацкий хриплый голос Гарри в бедро Луи. — Сними это, — показывает Луи на свою рубашку, словно он не в состоянии сделать это самостоятельно. Что, на самом деле, является правдой. Он не может. Он возьмет контроль над ситуацией, да, но немного позже. Гарри встает на колени и снимает с Луи рубашку, и Луи направляет его голову обратно, вздрагивая от ощущения того, как кольцо в губе Гарри трется о его кожу, когда тот высовывает язык, пробуя Луи на вкус. Затем он cпускается ниже, к пирсингу в пупке, и Луи чувствует, как Гарри стонет. — О, Боже, — бормочет он, — блять, Господи. — Ага, — выдыхает Луи, закрывая глаза. Это лучшая часть. Сделать пирсинг пупка было, возможно, самым лучшим решением в жизни Луи. Он любит свои татуировки, любит своих друзей и свою семью, любит хороший косяк и хороший сон, но больше всего он любит свой пирсинг. Это заставляет парней пускать слюни, вот в чем дело. Сводит их с ума. Уход за пирсингом стоит того ощущения, когда кто-то обводит его языком и стонет так, будто сейчас кончит только от металла в пупке Луи. Гарри не прекращает бормотать «господи» в живот Луи, сжимая простыни и оставляя поцелуи на его теле, но постоянно возвращаясь к пупку. Это определенно лучшая часть. Затем пальцы Гарри перемещаются вниз, чтобы сжать задницу Луи, и ох, думает Луи. Он переворачивается, стараясь не ударить Гарри по голове, и оттопыривает задницу кверху. — А теперь трахни меня, пожалуйста, — сладко говорит Луи, пытаясь взглянуть через плечо, чтобы оценить реакцию Гарри. Гарри реагирует тем, что сдергивает с Луи трусы и кусает его за ягодицу. Когда Луи вздрагивает, Гарри кусает его за вторую ягодицу, а затем кладет ладони на обе, и подается вперед, прижимаясь пахом к заднице Луи, а грудью к его спине. Он чертовски тяжелый, и локти Луи практически сгибаются, когда Гарри толкает его вниз, так что живот Луи прижимается к кровати. Луи чувствует, как кольца в сосках и цепочка Гарри щекочут его спину и как дыхание Гарри щекочет его затылок. Гарри медлит, Луи может поклясться, и металл царапает его кожу и посылает мурашки по всему телу. Черт возьми, он собирался взять контроль в свои руки. — Довольно, — кряхтит Луи, остро осознавая, насколько большим Гарри кажется позади него. Гарри — раздражающе притягательная смесь до ужаса сексуального и до ужаса милого человека. В один момент он будет хихикать, показывая свои гребаные ямочки на щеках, а в другой будет тяжело и возбужденно дышать над Луи, показывая свою силу. Гарри что-то шепчет, целуя ухо Луи, но вдруг куда-то пропадает, и Луи остается стоять на четвереньках, ожидая в темноте, когда уже Гарри наконец-то, блять, нахуй трахнет его. — Я надеюсь, что ты ищешь смазку и презерватив, потому что нет никакой другой причины для того, чтобы ты сейчас где-то шастал. Голос Луи звучит раздраженно, но Гарри только смеется откуда-то сбоку. Луи поворачивает голову, пытаясь разглядеть его очертания. Но потом Гарри включает настольную лампу и Луи моргает, на секунду ослепленный. Гарри стоит возле стола в углу комнаты, разрывая пачку презервативов и доставая один, бутылочка смазки лежит возле лампы. Он, наконец-то, снял свои трусы. Луи смотрит на его член. — Я хочу это во мне в течение следующей минуты, Гарри Стайлс, ты слышишь меня? Гарри смотрит на Луи. Луи выдерживает его взгляд, приподнимая задницу еще выше, пытаясь выглядеть приглашающе. Гарри зажимает губами маленький пакетик с презервативом, затем тянется за смазкой и наносит ее на несколько пальцев, не отрывая взгляда от Луи. Ну и что, если у Луи пересыхает в горле? Все, что имеет значение, это вернувшийся Гарри, который теперь трогает его, скользит смазанными пальцами вокруг его дырочки, дразня. Кажется, что у Гарри очень хорошо получается дразнить, потому что он разрабатывает Луи по-дурацки медленно. — Ты такой... дурацкий, — запинается Луи, прислушиваясь к звуку, который издают растягивающие его пальцы Гарри. И каждый раз, когда Гарри хочется попробовать его на вкус, он оставляет на ягодицах Луи укусы. — Это твое любимое слово? — бормочет Гарри. Луи не может ответить, потому что в этот момент Гарри целует его копчик. Луи делает глубокий вдох, когда Гарри вытаскивает пальцы, и чувствует, как тот пристраивается сзади, и... Боже, с каждым толчком Гарри буквально вжимает Луи в кровать, и член Луи каждый раз ударяется о его пирсинг в пупке. Луи кусает татуировки на руках Гарри, чтобы не кричать, и Гарри шепчет ему всякие глупости куда-то в затылок, проводя губами по его волосам. Некоторое из того, что он говорит, Луи уже слышал ранее. Каждый стон, каждое «блять», каждое «ты такой сексуальный». Гарри обращается к нему «детка» и «сладкий», входя в него во всю длину. Он говорит «ты такой прекрасный», будто бы он знает, что Луи в курсе, но все равно должен напоминать ему об этом всякий раз, когда Луи сжимается вокруг него и подается назад, чтобы быть с Гарри настолько близко, насколько это вообще возможно. Когда Луи говорит «сильнее», Гарри подчиняется. Луи нравятся звуки, которые издают их сталкивающиеся тела. Это звучит так же, как и с любым другим парнем, но с Гарри это определенно лучше. — Мне нравится, — тихо произносит Луи, так что Гарри приходится привести в норму свое дыхание, чтобы услышать, — какой ты толстый внутри меня. Гарри в последний раз толкается вперед и кончает в презерватив, буквально падая на Луи и вдавливая его лицом в подушку, и Луи чувствует, будто из него вышибли весь дух, пока Гарри над ним стонет, прикрывая глаза. Луи отчаянно пытается просунуть под себя руку, но тело Гарри весит как сраная планета, так что он вынужден просто лежать под ним, бормоча его имя в подушку, пока тот не выходит из него и не переворачивает его, сжимая член Луи в кулаке и быстро двигая рукой, затыкая его поцелуем и шепча ему «давай, детка, да, вперед», пока он не кончает прямо на себя. А потом Гарри говорит то, что никто никогда прежде не говорил Луи. Он гладит его по голове, укрывая своим телом так, словно это единственная защита, которая когда-либо понадобится Луи, и шепчет: — Ты завладел мной, Луи Томлинсон. * Когда Луи просыпается, Гарри уже не спит, прижимаясь к голой заднице Луи. — Доброе утро, — говорит Луи, извиваясь в объятиях Гарри, чтобы повернуться и вновь прижаться к его губам, целуя его, пока Гарри не настаивает на том, что им надо принять душ... — Вместе, Лу, — говорит он, чуть хмурясь, — очень важно, чтобы это было вместе. У Луи совершенно нет никаких возражений. Он чувствует себя липким, заваливаясь в ванную комнату в чем мать родила, а Гарри идет позади него с такой же сильной эрекцией, как и вчера. Они так и не помылись, он уверен в этом, просто забрались под одеяла и уснули, а потом Гарри начал лезть на Луи, чтобы обнять его сзади, самонадеянный ублюдок. Впрочем, у него есть для этого все основания. — Что это за херня, — Луи скрещивает руки на груди, ставя свои стопы вместе и чуть дрожа, обводя глазами ванную комнату. Душ Гарри просто невероятно маленький. Это просто одноместная кабинка, и, смотря на нее, Луи едва может представить, как туда может поместиться Гарри. — Это мой душ, Лу, — бормочет Гарри. Он обнимает Луи сзади своими дурацкими большими руками. Дурак. Гарри туда не влезет. Как он туда помещается вообще? Он подталкивает Луи вперед, смеясь, когда тот начинает повторять «что за херня». Луи приходится стоять буквально прижавшись носом к ключице Гарри, неспособным делать что-либо, кроме как позволить Гарри мыть их обоих, потому что сам Луи едва ли может делать что-либо, кроме как обнимать Гарри. Гарри моет волосы Луи, а потом смывает подводку, размазавшуюся на его лице. Луи развлекает себя тем, что начинает притворяться, будто пытается жевать проколотый сосок Гарри, но прекращает, когда Гарри внезапно дергается и ударяется головой о стенку душа. Луи, конечно же, смеется. Гарри шлепает его за это по заднице, что, на самом деле, не очень похоже на предупреждение. Луи поднимает взгляд на Гарри, упираясь подбородком в его грудь прямо над подвеской, и спрашивает: «Снова?». Немного позже Луи сидит на кровати Гарри, обернувшись в черное полотенце, и проверяет свой телефон. — Что-нибудь интересное? — спрашивает Гарри, открывая шторы. Луи жмурится от солнечного света, проникающего сквозь окно и освещающего Гарри самым интересным способом. — Ты голый и стоишь рядом с окном. Тебе не стыдно? Гарри лениво ухмыляется, расправляя плечи и потягиваясь, напрягая мышцы под внимательным взглядом Луи. — Нет, — просто отвечает он. — Хорошо, — бормочет Луи, возвращаясь к телефону. Сообщение Зейна с прошлой ночи — простое «ок пока», но Луи отвечает на несколько других, которые он отправил этим утром: «ты же не пошел в универ верно» и «ты вообще жив». Луи отвечает «да» и «да люблю тебя», затем открывает сообщение Найла. Найл отправил ему «сделай ему минет!» с эмодзи баклажана в конце, что, хм... Хорошая идея. Луи поднимает взгляд. — Эй, Гарри... — О! Лу! Оставайся здесь, хорошо? У меня для тебя есть сюрприз. Дай мне десять минут. Луи моргает ему вслед, наблюдая за тем, как Гарри буквально выбегает из комнаты, по-прежнему голый. Он возвращается десятью минутами позже, неся поднос с круассанами. Круассаны, клубника и вишня, вау. Он даже оторвал у клубники хвостики. Луи едва сдерживает себя от того, чтобы схватиться за сердце. — Это сливки? — спрашивает Луи, показывая жестом на маленькую миску рядом с тарелкой ягод. — Да, любишь их? Я испек круассаны вчера утром на работе, так что они не такие уж и черствые. Черт. Гарри стоит прямо у кровати, у него прекрасные растрепанные мокрые волосы, на стенах вокруг них висят плакаты групп, которые Луи, скорее всего, не понравились бы, а на полу валяется черная одежда. Его соски покраснели от укусов Луи, а еще — замечает Луи — у него вся рука вдоль татуировок усеяна засосами. Он держит поднос с круассанами, клубникой, вишней и сливками. Луи хочет забрать его себе. Можно он останется со мной? Можно он останется со мной? — Я покажу тебе, как сильно мне это нравится, — говорит Луи, сбрасывая полотенце и подходя к Гарри. Он позволяет Гарри накормить его круассаном, а затем размазывает по всему лицу Гарри сливки, только чтобы слизать их. — Мы только что из душа, — с насмешкой жалуется он, кусая Луи за язык. — Убери от меня свой проколотый язык. — Хм, — Луи кладет клубнику себе на язык и высасывает весь сок, кусая ее только тогда, когда понимает, что уже успел испачкаться. Он наблюдает за реакцией Гарри — и да, он резко вдыхает, а затем следует пауза, словно он забывает, как выдыхать. Гарри опускает взгляд на губы Луи, словно ничего не может с собой поделать — они никогда не могут — и он пододвигается ближе, наклоняя голову, чтобы слизать клубничный сок. Поцелуй выходит грязным; затем Луи отстраняется и кидает себе в рот несколько вишен, на этот раз жуя их демонстративно медленно, смотря Гарри прямо в глаза, а затем касаясь рукой его члена и начиная медленно двигать ладонью, заканчивая с ягодой и громко сглатывая. Гарри прикрывает глаза, а затем двигается, скидывая поднос, чтобы лечь. Луи делает ему минет, и вишневый сок остается на члене Гарри, когда Луи отсасывает ему, а Гарри бормочет «твой пирсинг в языке твою мать», и Луи думает «ты завладел мной», напрягая челюсть; его губы порозовели, а горло начинает саднить, Гарри тихо шепчет его имя, стараясь дышать равномерно, снова и снова, и Луи зажмуривает глаза, вбирая Гарри глубже и глубже и... * Проходит несколько месяцев, прежде чем Гарри, наконец, начинает учиться скейтбордингу. Потому что каждый раз, когда они вместе, они занимаются сексом, затем валяются в кровати, обнимаясь, Гарри объясняет значения своих татуировок, пока Луи не засыпает, а затем они снова занимаются сексом, потом Гарри показывает Луи что-то из своей любимой музыки — то, что Луи не понимает, но все равно учится ценить. Особенно после того, как он понял, что лицо Гарри, когда тот пребывает в нирване, слушая свои любимые песни, такое же, как и когда он кончает: глаза наполовину прикрыты, словно он слишком ленив для того, чтобы открыть или закрыть их полностью, он кусает губу и двигается в такт музыке или телу Луи. Или и под то, и под другое. Поэтому часто они просто слушают странную музыку Гарри, и он снова возбуждается, и потом они просто занимаются сексом, пока не стемнеет, а Гарри никогда не хочет идти заниматься скейтбордингом в темноте, по крайней мере, пока он не научится основам. «Лу, к тому же, в кровати лучше, только ты и я». Вот почему проходит некоторое время, прежде чем Луи делится и своей нирваной с Гарри. Они на улице, где живут Найл с Зейном — мертвый уголок города, где практически не ездят машины. Зейн сидит на обочине, выкуривая сигарету на пару с Лиамом, а Луи держит Гарри за руку, помогая ему удерживать равновесие. Найл пытается сделать кикфлип, но Найл по-прежнему полнейшее дерьмо в этом, вы же понимаете, потому что он слишком нетерпелив, чтобы научиться. Гарри старается, и это замечательно. — Я собираюсь отпустить тебя, — говорит Луи, делая шаг в сторону от едва стоящего на доске Гарри. — Нет, малыш, не надо... — Ты сможешь, Хазза. Просто попробуй. Иногда это не работает — у Гарри до сих пор остался синяк с прошлого раза и окровавленная губа — но в этот раз, Гарри справляется. На какой-то момент Луи просто замирает, смотря на то, как Гарри едет на скейтборде вниз по улице. Ветер развевает его волосы, и он слишком напряжен: острые плечи чуть ссутулены, а взгляд сфокусирован на дороге прямо под ним, вместо того, чтобы смотреть вперед, но... Солнце освещает его силуэт со спины, делая засосы, которые Луи оставил на его руке прошлой ночью, темнее, а затем Гарри поднимает свой взгляд и находит глаза Луи, улыбаясь ему глазами: очень слабо, и в следующую секунду он на что-то наезжает и падает на Луи, и Луи думает, что, может, в следующий раз он захватит с собой камеру, потому что этот момент, этот короткий момент заслуживает того, чтобы быть запечатленным. Скейтборд отъезжает в сторону, пока Гарри поднимается с Луи, подавая тому руку. — Ты сделал это, Хаз! — кричит Найл. Гарри улыбается, и Луи крепко обнимает его, неуклюжего дурака, а затем толкает его обратно на землю, чтобы поцеловать: глупого, в царапинах, с синяками и кровоточащей губой.