Без названия

Лето переходило в осень. Всему самому хорошему однажды приходит конец. Стояла середина осени. Это была истинная осень, во всей своей красе - золотая, сияющая яркими красками, подвластная озорнику и авантюристу Локи, который не жалея бросает под ноги листья-дукаты. Это не начало, когда Фрейя, богиня войны и любви, еще собирает богатый урожай и не желает уступить хоть малую толику даже своему одноглазому супругу, и не конец, когда седая Хель считает не то что дни – минуты до вступления в свои права. Именно такая осень пришла и в жизнь четы Миттермайеров. Им еще рано не то что заикаться – даже думать о Хели: есть еще и силы, и желания, и интересы, и планы на будущее; но уже поздно просить что-то у Фрейи – все, что нужно, богиня им дала в свое время. Карьера сделана, деньги заработаны, дети выучены в самых престижных учебных заведениях Феззана, семейный особняк сияет чистотой, порядком и благоустроенностью, помощницы по хозяйству знают свою работу. Теперь осталось только любоваться урожаем в жизнях Феликса и Бригитты и дивиться, что время замедлило бег. На все теперь нужно больше времени – начиная с утреннего чаепития и заканчивая занятием любовью. Жизнь стала более размеренной и неторопливой даже для того, кого когда-то называли Ураганным Волком. Вольфганг теперь без сожаления замечал, что даже на составления планов уходит куда больше времени. - … На нашу годовщину я все-таки испеку свой фирменный грушевый пирог со взбитыми сливками сама, – продолжала Эва начатый несколько раньше разговор. - Дорогая, я не для того нанял тебе целый штат прислуги, чтоб ты в такой день что-то делала сама, – возразил супруг, бывший премьер-министр. - Я не доверю этот пирог Гретте, – горячилась фрау Миттермайер, – у нее тесто получается толстое и грубое, как картон. И не возражай мне, я ж не учила тебя управлять Империей. И… как ты думаешь, Максимилиану покупать тот же сорт виски, что и всегда? - Тебе возразишь, – улыбнулся Вольф – ты лишь на вид хрупкая. Рука у тебя тяжелая, а деревянная качалка еще тяжелее. А если в жизни Макса и Бригитты что-то изменится, он даст ей знать. Выбора Бригитты отец никогда не понимал. Не понимал, как можно было выбрать такую неженскую профессию, как следователь прокуратуры, с ее бессонными ночами, зловонными трупами, чашками кофе вместо еды. Еще он не понимал, как можно полюбить Максимилиана Фернера. Против самого Антона Фернера, как, впрочем, и против его сына, Вольф никогда ничего не имел, острый и непримиримый конфликт был у его друга Оскара фон Ройенталя и босса-наставника Фернера – Пауля фон Оберштайна. Но все равно мерзкое послевкусие дворцовых интриг так никуда и не делось. Оберштайн выжил, они с Фернером дружат домами, а Оскара нет, единственная его живая копия всю жизнь называет Вольфа папой, а зять маячит перед глазами живым примером этой вопиющей несправедливости. А дети? Почему у Бритт и этого Макса так долго не было детей?! Эва это одобряла, как ни странно: «Пусть детишки делают карьеру». Она смирилась с профессией дочери и считала, что на любой должности нужно стремиться к премиям, наградам и повышению. А вот Вольф этого не понимал! Есть куча семей, которые не могут иметь детей, но чтобы могли и не хотели! Сподобились они все-таки ближе к тридцатнику, и теперь Алисия, его любимая и долгожданная внученька - просто копия своих родителей. В юные десять лет она уже разбирается в коммах, перскоммах и планшетах лучше папы, мамы и деда, обыгрывает его в шахматы и собирается в будущем стать «специалистом по нанотехнологиям». - Дорогой, жаркое готовить, как ты думаешь? Или пусть Марго приготовит? Хотя могу себе представить, что это будет за жаркое! Ей Феликс купил какую-то очередную машину для кухни. Вроде как сама рубит, сама шинкует, сама время регулирует, все сама делает, пока Марго занимается политикой. Не удивлюсь, если детей будет воспитывать робот-няня, матери же некогда. Не жалует Эванжелина Миттермайер Маргариту Минц! Хотя Миттермайер-старший не понимает, почему. С ее отцом, Юлианом Минцем, он на посту премьера провел немало плодотворных бесед – он воспитанник Яна Вэньли. Хотя девочка ему с первого взгляда понравилась, да и с детьми не затягивала: сначала родила Леонарда, а недавно – Каталину. Она хотела девочку, которую сможет назвать и в честь Катерозе, и в честь Эванжелины. При этом у нее были и карьера, и учеба, и экзамены, и переаттестации. Но молодая женщина это совмещала: укладывала ребенка в слинг, «какую-то тряпку», по словам свекрови, и бежала в библиотеку или по магазинам. На вопрос «Как ты все успеваешь?» она отвечала: «Мой секрет прост. Я ничего не успеваю». - Их матери как раз есть когда. У нее хватает времени и на работу, и на детей, и на внешность, и на Феликса. Это нашей дочери ни на что не хватает времени, и она ничего не успевает. Такую воспитали, что-то упустили. - Зато она каждый день жизнью рискует, чтоб нам спокойнее и безопаснее жилось, – в голосе жены дрожали нотки раздражения, – хотя… зря я завелась на пустом месте. Главное, чтоб Феликс был с ней счастлив. Завтра уже грянут первые морозы, и напомнит о себе старуха Хель с вороном на плече. Но это будет завтра.