Ни один смертный не знает его имени

      Когда я действительно начал оплакивать свое прошлое? Наверное, когда я увидел взгляды, полные скуки, обращенные на проповедника, который рассказывал людям о Боге. Они как-будто смеются над моей Верой. Потом он ворвался в церковь. С его мокрой черной куртки капала вода, оставляя на полу небольшие лужицы. На черных волосах парня тоже были видны капли воды. Наверно, на улице дождь.       Когда люди, со скучающими взглядами, поспешили к выходу из церкви, этот странный парень все еще сидел на задних рядах и разглядывал иконы, висящие на стене. Я чуть не упал от неожиданности, когда он схватил меня за руку у самого выхода и предложил выпить с ним в ближайшем баре. До этого я пил всего один раз, да и не курил никогда. А теперь?       Теперь я просто перестал быть мечтой своей матери. Она поняла это в момент, когда парень в черной куртке научил меня курить, когда я перестал приходить в церковь, когда он поцеловал меня на пороге моей комнаты... И этот поцелуй кажется мне вечностью, измеряющейся короткими секундами. Но , к сожалению, это не подходило под сказочные каноны, созданные в голове мамы. А сам я понял это, когда увидел искаженное лицо матери. Холодный взгляд полный разочарования, она как-будто в один миг постарела на несколько лет: веки задергались, губы сжались в тонкую бледную полоску, руки судорожно задрожали. - Ты... мерзкое чудовище, - прошипела женщина чужим голосом. Низким и хриплым. Неприятным. От него резало слух и сводило скулы. Она разглядывала стоящего рядом с сыном парня, не прекращая сжимать в руках край своей кофты, уже побледневшими пальцами. Больше она не сказала ни слова по этому поводу, ушла в дом, оставляя своего сына и парня в черном наедине.       Но она не забудет этот день никогда. День, когда разрушились её мечты. Рассыпались, как стеклянные шарики, которыми она играла в детстве. Сын больше не был её гордостью, лишь неудачный эксперимент, утешительный приз, сын, который не оправдал надежд... В этот вечер я плакал от слов, сказанных матерью. Парень в черном целовал меня в шею, стирая слезы. А ведь я за столько времени даже не узнал его имени, но сейчас, когда парень расстёгивает пуговицы на моей рубашке, мне не важны имена, не важна мать, которая была права...

***

      Небо плотно затянуто светло-серыми облаками. Ветер гуляет между надгробных плит, поднимая пожелтевшие листья над землей. Я тихо всхлипываю, опустив голову. Парень в черном улыбается, проводя длинными, бледными пальцами по пуговицам своего пальто. Хоронили маму.

***

      Время медленно тянется к ночи. Глубокая, молчаливая луна освещает комнату через большое окно, оставляя на стенах причудливые силуэты и тени. Я лежал неподвижно, глаза были стеклянными, руки и ноги как-будто окаменели. Я правда не помню, закрывал ли я глаза этой ночью, или бессмысленно прожигал взглядом потолок. Голос в голове постоянно повторяет: во всём был виноват лишь ты!       Из транса меня выводят тихие шаги рядом с кроватью. Он пришёл - парень в черном. Гладит меня по щеке, произнося имя моей матери. Её имя словно оскверняется, когда срывается с этих губ. И вдруг разражается хохотом. Он смеется, долго и оглушительно, разрывая тишину. Перестав смеяться, смотрит на меня, неотрывно, пронзительно. Мне становится дурно. И вдруг он оказывается совсем близко. — Твои принципы, как и пояс верности, ― их невозможно обойти. Хотя я уже тебя трахал. - Опять смеется, только уже тише, - На, выпей воды, - протягивает мне стакан с чем-то. Его взгляд, какой-то не человеческий, прожигает меня насквозь, опускается ниже, и всего на несколько мгновений задержался на моих губах. — Все хорошо, я люблю тебя, моя маленькая шлюха, - Сухое дыхание парня щекочет кожу, мои пальцы дрожат. На миг тело замерло, слух обострился. Руки онемели, во рту необычно сухо, а тело с каждой секундой становится все горячее. Одежда липнет к мокрой коже. Кадры из прошлой жизни каскадом проносятся в голове. Как будто наяву вижу церковь и маму, стоящую около иконы, и Бога — он покарает нас за грехи. Ведь так говорил проповедник? На губах неосознанно появляется улыбка. Смотрю на стакан из которого я пил, потом на милую улыбочку парня в черном. Я ведь все еще не узнал его имя... скажи свое имя, я хочу его знать. Накачал наркотиками и бросил умирать на кафельном полу. Уже не вижу его лица, лишь глаза и сумасшедший смех. Тогда в церкви он сказал, что я необыкновенный, а теперь? Он уходит, я слышу, как закрывается дверь.

Кардинал прячется во тьме собора Ни один смертный не знает его имени Он умер за страсть плоти и кости Он стал проклятым антихристом В полночь он убит Твоя кровь прольётся И никто не услышит твоих стенаний, Опьянённый игрой И благословлённый его именем, пока ты умираешь.