***
Проснулся он, как обычно, один в своей постели, раздетый и слегка помятый. «Нужно узнать, что со мной делает Бык, прежде чем оставит одного. Ну не могут все эти синяки появляться сами собой». День обещал быть насыщенным. Лавеллана ждала ходка в Изумрудный лес, что с одной стороны было здорово, потому что леса он любил, но с другой стороны – полным сумасшествием, ибо закрывать разрывы с жутким похмельем задача невероятно сложная. Не то, чтобы это требовало большой концентрации, даже наоборот – не требовало вообще ничего, знай себе протяни руку, прикажи захлопнуться, да подожди немного, пока не затянется. А вот демоны, кружившие рядом, были настоящей проблемой. Особенно в этом лесу, который буквально является кладбищем. Дориан, будучи некромантом, поведал Инквизитору много полезных вещей о истончении завесы в тех местах, где захоронены тела. Смерть всегда была проводником в Тень. Более действенным, чем сны. Ну, что касается снов, в этом всегда был мастаком тихоня Солас. Впрочем, магу всегда нравилось говорить с этим странным сородичем. Он успокаивал, пропитывая душу вселенским умиротворением. Когда Лавеллан слушал его, ему казалось, что вся ответственность мира становилась немножечко легче, и уже не приходилось тянуть на своих плечах такой груз. Справлялся с этой задачей еще один человек. Точнее сказать, кунари. И сейчас, размахивая над головой огромным топором, он разбрызгивал по земле эктоплазму, сочащуюся из ран демонов, осмелившихся преградить ему путь. Уж это рогатое создание умело снимать напряжение с уставших мозгов рыжего мага. И не только с мозгов. Правда все потом болело, но оно того стоило. Определенно стоило. Инквизитор отвлекся и не заметил опасности, разъяренной виверной мчавшейся на него со спины. Этот разрыв находился слишком близко с их логовом. Видимо, они все-таки почуяли опасность. Злобная рептилия впилась в левое плечо, разрывая мышцы и сустав, заставляя нервы отключаться из-за слишком сильной боли. Коул оглянулся, когда почувствовал совсем рядом сильную боль, сожаления, что подвел всех, гнетущее ощущение ответственности, жажду чужого тепла, боль от предательства родными и желание узнать, что же ответила девушка Древнему богу. – Некому было ответить ему, – последнее, что услышал Лавеллан, прежде чем погрузился в блаженное небытие.***
– Будет жить! – со всей ответственностью заверила всех присутствующих Вивьен. Во всем, что касалось исцеления, эта дама была неподражаема. Именно поэтому ей доверили уход за Инквизитором. Когда Бык принес окровавленное тело эльфа в лагерь, все окружающие застыли в изумлении: Инквизитор, надежда Тедаса, погиб? Как только первый шок прошел (был прогнан яростным криком Быка), разведчики Лелианы сработали безотказно. Они нашли лучшего врача в округе. Тот рьяно сражался за жизнь эльфа, пока не прибыла Вивьен, чудом находившаяся в местах неподалеку. Одному Создателю известно, на какие жертвы пришлось пойти магессе, чтобы вытянуть Лавеллана с того света. Из шатра на окружающих смотрела бледная тень первой красавицы во всем магическом дворе Орлея. Бык, не находивший себе покоя все это время, не знал, как поблагодарить ее. Эта женщина всегда влияла на него по-особенному. Как строгая, но заботливая мамочка, которой у Железного Быка никогда не было. Но он действительно чувствовал необходимость сказать ей спасибо за спасение эльфа. Не потому, что от этого зависела судьба мира, а потому что ему была дорога сама жизнь этого взбалмошного рыжего мага. Короткого кивка оказалось достаточно, для того, чтобы эта мудрая не по годам женщина поняла все, что хотел сказать Бык.***
Пусть Инквизитор и был заперт в своей комнате на самом верху главной башни, пусть были закрыты все ставни и занавешены все окна, это все равно не защищало людей от душераздирающих криков, эхом гуляющих по замку. Лавеллан страдал. Рана разрывала его тело и душу. И пусть он не приходил в сознание, Коул подтверждал, что телу эльфа нестерпимо больно. Вивьен была мрачной, как туча, но на все вопросы и предложения о помощи просто отмахивалась. И не смотря на ее сдержанность и высокомерие, каждый в замке мог с уверенностью сказать, что что-то в лице магессы изменилось. И лишь двое, в силу профессиональных привычек, знали, чем было вызвано это изменение. Отчаянье разъедало маску надменности изнутри. А это значило только одно: Инквизитор умирал, и она ничем не могла ему помочь. Когда об этому узнал Дориан, он заперся с Вивьен в комнате Лавеллана и не выходил оттуда в течение двух часов. Никто не знал, о чем они говорили, потому что все заглушали крики больного. По истечении двух часов, Дориан разыскал Быка и пригласил его в комнату, закрыв за собой дверь. Заходя внутрь, Бык решил для себя, что примет все, что услышит в этой комнате и постарается помочь всем, чем сможет. – Первое, о чем я хотел бы тебя попросить, – он говорил в перерывах между криками, даже не пытаясь перекричать бьющегося в агонии мага, – все, что ты услышишь или скажешь в этой комнате, должно остаться здесь. – А как же Коул? – Он согласился, с тем, что остальным об этом знать незачем. Бык коротко кивнул. Когда они поднялись по лестнице, кунари кинул быстрый взгляд в сторону мечущегося на простынях эльфа. Раскиданные по подушке волосы, частое дыхание, прерываемое стонами и криками, испарина по всему телу. Если бы не смертельная бледность, поблекшие волосы и веснушки, картина бы была вполне привычной. Разгоряченное тело, которое пытается прижаться ближе. Судорожно сжимающие простыни руки. И сладкие стоны, слетающие с искусанных губ. – Еще… молю тебя, еще! Видение разорвало в клочья, когда прозвучал еще один, совсем не соблазнительный крик. – Инквизитор умирает. Сердце Быка рухнуло вниз. «За что же так жестоко, Дориан?», – пронеслось в голове бывшего Бен-Хазрат. – Но есть способ его спасти. Сердце подпрыгнуло и забилось чаще. «Слава всему, чему только можно помолиться в этом проклятом мире. Если можно, значит, сделаем все!» – Выкладывай. – Магия крови. Бык тяжело вздохнул. Скорее для виду. Сейчас ему было откровенно плевать на все эти магические распри. Конкретно сейчас его заботил только агонизирующее тело любовника и его судьба. – Вы с мадам Вивьен маги. Я вам зачем? – но тут же понял всю глупость заданного им вопроса. Кровь будет его. – Я уверен, каждый будет рад пойти на такую жертву, – немного грустно заметил Дориан, – но, так случилось, что только у тебя есть маломальский шанс выжить. – В духе инквизиции, да? – ухмыльнулся Бык. – Спасем по максимуму, а там как карта ляжет. Впрочем, я удивлен, – это уже было обращение в сторону Вивьен. – Мне это нравится не больше твоего, – грубо заметила дама. Все происходящее плохо повлияло на нее. Она постарела, сильно постарела, – но у нас нет иного выбора. Нам нужно спасти Инквизитора. Дальнейшие разговоры разводить было без надобности. Бык принял решение, когда вошел в комнату. Нет, он сделал это еще раньше, когда повелся на провокации этого сопляка, а может быть тогда, когда впервые увидел его на штормовом берегу. Хрен его теперь разберет. Важно ведь было только одно: вытащить его с того света любой ценой. Это было настоящим испытанием для всех четверых. Испытанием веры для Вивьен. Испытанием мастерства для Дориана. Испытанием выносливости для Быка. Испытанием воли к жизни для Инквизитора. И если все остальные выкладывались на полную, последний явно халтурил, в какой-то степени не желая возвращаться в этот бренный мир. Если поразмыслить здраво, что его там ждало? Обязанности Инквизитора, на котором лежат тысячи чужих жизней. Трупы людей, которых он не смог спасти, будут преследовать его в кошмарах, пока он сам не умрет. Потом они просто поглотят его душу, растворив в себе. А что будет после инквизиции? Какое-то время он будет держаться на плаву, но потом главенствующие силы: маги, храмовники, Церковь. Что-нибудь обязательно доберется до него. Тогда останется только с позором бежать, скрываясь от опасности… где угодно, только не в клане. Он безумно скучал по своему клану, но путь туда ему был заказан. Все после одной глупости, которую Хранительница не захотела простить. Из вредности. Потому что Лавеллан был рыжим. После Конклава его хотели сплавить в другой клан, но так и не сложилось. Но дорога к родным долам стала для него непроходимой чащей. Было ли еще что-нибудь, что держало бы его в этом мире? Хоть что-то какая-нибудь мелочь? – Не последняя пьянка, – всплыло на задворках памяти мага. Все эти люди, окружившие его, весело улыбающиеся ему в ответ. Но, почем ему знать, что эти улыбки не притворны? Откуда уверенность, что они друзья ему, а не горячие фанатики, последователи Инквизитора, которые жаждут от него чудес. Он же меченый самой Андрасте! Он сможет спасти нас всех! Лавеллан разразился новым криком. Яд виверны, заражение крови ее нечистоплотными зубами, полнейшее отсутствие желания жить. Все эти факты скрутились в один тугой ком, который не пускал эльфа обратно в мир живых, как бы не старались маги, сколько бы своей силы не отдавал Бык. – А как же Он? – тихий шепот над ухом. Коул, кажется. – Кто Он? – Он! – Лавеллан открыл глаза и увидел перед собой сидящего на стуле кунари. Все его тело было испещрено бесчисленным количеством ран и порезов. Кровь вытекала из него ручьями, но ни одна капля драгоценной влаги не касалась пола. Вся она собиралась где-то у эльфа над головой. Но его это мало волновало. – Бык! – хотел выкрикнуть маг, но лишь жалобный стон слетел с его губ. В обычной ситуации Бен-Хазрат не обратил бы на это внимания. Эльф стонал и кричал без перерыва, не было необходимости тратить и без того убывающие силы на то, чтобы посмотреть, как он там. Но в этот раз что-то было по-другому. Кунари открыл глаза и увидел два бездонных зеленых океана, что смотрели прямо на него, ожидая чего-то. Хотя, может быть, уставшее сознание неправильно восприняло этот взгляд. Бык хотел подбодрить его, сказать несколько ласковых слов, но в голову ничего не приходило. Тогда он вспомнил их последнюю ночь вместе. Страстные поцелуи, жаркое дыхание у самого уха и тихий вопрос: – Давай станем едины? Инквизитор был слишком пьян, чтобы ответить ему что-то внятное. Скорее всего, он даже не помнил той ночи, но это нисколько не расстраивало Быка. Наоборот, даже умиляло в какой-то степени. – Давай станем едины? – произнес он одними губами. На большее его сейчас вряд ли бы хватило. Маг чувствовал его кровь. Он чувствовал чужую силу в себе, силу, что заставляла, принуждала его к жизни. Он и не думал ей сопротивляться, просто… жить как-то не хотелось. – Ну, ответь ему, – тихий шепот на ухо. Кажется, как только все закончиться, о нем снова все забудут. – Я могу не заставлять тебя забывать, если ты хочешь. Инквизитор мысленно усмехнулся. Он бы и рад ответить Быку, но он не знал правильных слов. Песня ведь обрывалась на самом интересном. – Любые слова будут правильными. – Даже если я скажу «нет»? Коул ненадолго замолчал. Но спустя секунды тишины, он все же ответил: – Даже если так. – Не последняя песня, – вновь всплыло в рыжей голове. – Давай попробуем, – весело, как ему показалось, улыбнулся маг, после чего провалился в беспамятный сон.***
Когда ритуал был завершен, кунари едва мог шевелить веками. Дориан рухнул там, где стоял. Вивьен из последних сил убрала доказательства применения магии крови, после чего пригласила многочисленную прислугу и гордо удалилась в свои покои. Она спала три долгих дня, изредка поднимаясь, чтобы выпить воды. По наставлению Лелианы, Быка не стали выносить из комнаты Лавеллана. «Любое перемещение для него не менее летально, нежели для Инквизитора». Ни Дориан, ни Вивьен никому не рассказывали о магии крови, стараясь ограничиваться скупыми фразочками о переселении сил и жизненной энергии. Хотя, ближайшее окружение, скорее всего, обо всем догадалось, для людей решили поддерживать легенду о магическом исцелении, пытаясь по большей части скрыть об участии в этом тевинтерского магистра и жертвы – кунари. Когда эльф продрал глаза, первое, что он увидел рядом с собой, это было тело его любовника. Кунари дышал, но очень поверхностно. Значит, он спал. Впрочем, Лавеллан не мог точно сказать об этом. Он всего лишь дважды просыпался в одной кровати с Быком и это был второй раз. Инквизитор попытался встать, но тело послало его далеко и на долго. Опрокинувшись обратно, эльф засмеялся. Смех его был таким звонким и чистым, что Бык невольно проснулся. – Что это мы такие радостные? – прохрипел он. Ему тоже было не сладко. – Я думал, единение пройдет легче! – улыбался маг. – Ну, что хотя бы ходить смогу. – Скажи спасибо, что жив остался, ходить он захотел. – Пробурчал Бык. Лавеллан осекся. Это не укрылось от острого слуха Бен-Хазрат. – Что-то случилось? – Я не уверен… – тихо начал он, но был прерван стуком в дверь. Почти весь день рядом с ними хлопотали няньки и хозяюшки (естественно выбранные лично Лелианой доверенные лица, не отличающиеся болтливостью), стремясь сделать лечение Инквизитора как можно более удобным. Долиец признался тогда и себе, и кунари, что в жизни не чувствовал себя более смущенным: он голый при целой куче неизвестных женщин – это одно; но когда он в одной кровати с не менее голым кунари – это совсем другое. Особенно, когда знаешь подтекст. Тут вот и крылась загвоздка. По плану, об этом подтексте никто кроме них двоих не знал. Ну, кроме разве что Лелианы, у которой везде свои глаза и уши. Впрочем, как рассказывал Бык, он сам ей признался, ибо встретил ее в их первый раз прямо у двери в его комнату. Возможно, это была Судьба, потому что скрывать их отношения было слишком просто, по мнению умудренного опытом Быка. Как он считал, во многом благодаря своевременному вмешательству теневого советника. Впрочем, долго смущаться им не пришлось. Тем же вечером Бык встал на ноги и ушел к себе. Лавеллан еще довольно долго его не видел.***
Инквизитор возвел очи к небу и устало простонал: – Ну сколь можно пить-то? – негодовал эльф. Он совсем недавно пришел в себя и еще не был уверен в том, что хочет повторения прошедших событий. Не то, что он боялся с похмелья нарваться на очередную голодную зверюгу, нет. Он всегда был окружен опасностью, даже когда не замечал этого, ну или делал вид, что не замечал. – Я знаю, что вы только-только поправили здоровье, и я уговаривала ребят отложить на потом, но они настояли! – оправдывалась советница, потряхивая перед столом Инквизитора небольшой кипой бумаг. Маг тяжело выдохнул и обреченно произнес: – Что за праздник хоть? – обреченно осведомился долиец. Мадам посол недоверчиво посмотрела на него и, приподняв одну бровь, с улыбкой спросила: – Шутите, да? Взгляд уставших зеленых глаз из под рыжей челки был ей ответом. – Не шутите, – с серьезным лицом констатировала Жозефина. Ее мимика всегда была жива и подвижна. Сказывались годы практики в Игре. – Они празднуют ваше выздоровление. Маг хмыкнул. Ну, да. А чего еще он ожидал? Его выздоровление действительно было праздником для всех. Это означало, что бой еще не сдан, война еще не проиграна. Это была надежда. Только вот Инквизитору совершенно не хотелось быть этой надеждой. Ему осточертело быть беззаботным, полным энтузиазма раздолбаем, которому все нипочем. Ему надоело каждый день надевать эту маску радостного веселья и делать вид, что жизнь, она хороша в любой момент. Ему хотелось ненадолго стать собой, прежним. Хоть на миг. И то, чего больше всего боялся Инквизитор, что напившись однажды, он на тот самый миг снимет с себя это маску балагура, способного в любой момент взять ситуацию под контроль и все наладить. И тогда в одночасье надежды тысячи людей могут рухнуть, как уже рухнули однажды надежды его клана. Второй раз он этого не переживет. «Да я скорее перережу себе глотку, нежели увижу еще раз этот осуждающий взгляд в их глазах», – противно морщась, подумал про себя Инквизитор. – Не все так плохо, Лавеллан. Если не хотите, я передам им, что вам нездоровится! Они поймут! «Ага, и припрутся бухать сюда. Ну его нафиг». – Ну, и, вам же не обязательно пить, в конце концов. «Вечно радостный сорвиголова и не пьет? У них возникнет вопрос, а действительно ли я здоров? Нет, тоже не вариант». – Ну, или… – Расслабься, Жози. Я появлюсь там, как только разберусь с накопившейся работой, – невесело улыбнувшись, ответил ей рыжий эльф. – Правда? Здорово! Я передам ребятам! – Ага, спасибо. Скажи, чтобы начинали без меня. Я не знаю, во сколько закончу, – он развел руками, указывая на заваленный бумагами стол. – Хорошо. Но не переусердствуйте. Вы и так работаете на износ. – Все здесь работают на износ. Кто я такой, чтобы жалеть себя? – кокетливо подмигнул он ей. Улыбнувшись, девушка смутилась и удалилась из покоев Инквизитора. Эльф глубоко вдохнул и задержал дыхание. Это помогало привести мысли в порядок. За маской веселого балагура всегда скрывался расчетливый, жадный до знаний, пытливый ум мага, который всегда продумывал все наперед. Если и были в его жизни случайности, то они не выходили за рамки установленных погрешностей. Но, последний случай показал, что его хваленая выдержка дала трещину. Обычное положение дел уже не устраивало рассудок Инквизитора, а это означало, что что-то пора менять. Лавеллан встал. Он прошел вдоль стола и вышел к окну, посмотрел на заснеженную террасу. Открыв двери, ведущие наружу, он призвал простенькое видение из Тени, которое испарило снег. Вдохнув поглубже свежий запах морозной горной ночи, он на секунду закрыл глаза и сделал несколько шагов вперед. Когда его ноги уперлись в парапет, он, не открывая глаз, залез на широкие перилла. Встав в полный рост, он открыл глаза и посмотрел вниз. Кругом только снежные горы. Никто и не узнает. Все будут думать, что он просто исчез. «А как же Бык?», – пронеслось в голове. – Не лезь не в свое дело, Коул! – крикнул он в пустоту. Но ему никто не ответил. Видимо, показалось. Ветер трепал его волосы, кусал щеки морозный воздух. Было так сладко и горько одновременно. Мозг кипел от Игры, в которую он играл со всеми вместе и с каждым в отдельности. За расчетливым магом-отступником никто бы не пошел. Долийца бы заперли и пользовались его рукой по мере необходимости. А Инквизитором стала бы, как и полагается, Кассандра. Поэтому пришлось выстроить сеть-барьер из отношений, чтобы люди добровольно шли на смерть. Чтобы было не так мучительно больно за смерть каждого безымянного героя. – Бесит, – прошептал он в темноту. – БЕСИТ! – крикнул он еще раз и, сжав зубы сильнее, постарался сдержать слезы.***
Открыв пинком дверь злачного заведения, он, не глядя, пошел сквозь толпу. На автомате грациозно лавируя между столиками, Лавеллан заприметил пеструю толпу. Коротко вздохнув, он взял себя в руки, выпрямив спину, натянул улыбку на свое лицо и сделал шаг в сторону партии. Кажется, они во что-то играли. Инквизитор не стал привлекать очень много внимания, просто схватил одну кружку у проходящей мимо девушки с подносом, и тихо присел за стол. Бык сразу заметил его приход и коротко отсалютовал ему кружкой. Эльф повторил его маневр и принялся тихо потягивать эль. Спустя минут десять его присутствие все же заметили остальные. Разнеслись громогласные поздравления с выздоровлением. Пьянка пошла на новый оборот. Лавеллан вел себя как обычно. Он был дружелюбен, задирист, игрив со всеми, с кем не попадя. Вместе с Дорианом он подкалывал Каллена, вместе с Варриком – Кассандру, вместе с Быком – Сэру, а вместе с Жозефиной – всех остальных. И не было на его лице и следа от той печали, что томила в те моменты его сердце. Глухое, беспросветное несчастье быть не тем, кем хочешь. И только пресловутый героизм пытается заставить держаться. Инквизитор ведь не мог иначе. Сорвется – все дело пропало, при любом исходе. Оставалось только мерно цедить пойло и молчать себе в тряпочку, внутренне изнывая от усталости мозга и рассудка. – Ладно, ребят, я еще болен, у меня еще толпа неразрешенных проблем, так что я, пожалуй, пойду, – он встал со своего места. – Но как-так? – жалобно заскулил Варрик. – А как же песня? – Какая песня? – удивился маг. – Да, песня! – заглушив его вопрос, нестройным хором прокричали все остальные. – Выбирай! – ловко вытащив инструмент из ниоткуда, улыбнулась ему Лелиана. Опешивший долиец, рухнул обратно на стул. Еще одна маленькая нагрузка на до отказа загруженный мозг. – Давай что-нибудь о близких друзьях, или о братьях, – эльф решил, что улучшение командного духа будет как никогда кстати. – Ну, я знаю кое-что о братьях близнецах, но она достаточно мрачная. «Мрачная? То, что лекарь прописал», – ехидно оскалился расшатанный рассудок. Плохо. Очень плохо. – Валяй! – кинул он, не задумываясь о последствиях, залпом допивая кружку. И Лелиана запела. История повествовала о двух близнецах, которые с детства были разделены. Один из них стал королем и правил. Другой был выращен на ферме бывшей кухаркой. Они никогда не встречались и не знали друг друга, пока однажды кухарка не рассказала мальчику, о том, что у него есть брат. Мальчишка заразился завистью. Он строил планы мести. Он проник во дворец, став слугой. Скрываясь, он подготовил своему брату несчастный случай. Девушка пела со слезами на глазах. Она тянула мрачные, диссонансные переливы, которые заставляли душу трепетать, словно поддакивая мелодии: да, все именно так и было. Перед самой смертью, брат раскрыл своему близнецу свою личину, но вместо удивления, он обнаружил на лице короля сожаление, смешанное с жалостью. – Ты все знал и все видел, но король так решил. И ты без сожалений, брата счастья лишил. Лавеллан не смог слушать дальше. Эта мелодия нашла в его душе непозволительно глубокие струны и заиграла на них. Чтобы не разрыдаться прямо здесь, он подскочил и выбежал из все еще полной таверны. Кто-то подался вслед за ним, но с ловкостью, с которой долиец пробирался сквозь толпы людей, было сложно поспорить.***
Лавеллан сидел на крепостной стене, свесив ноги наружу. Из глаз ручьем текли слезы. Он пытался отвлечься на заснеженный пейзаж, но мысли вновь и вновь возвращались к песне. Как он мог так с собой поступить? Как он мог загнать себя в угол, без возможности к отступлению? А самое главное, за что? Впрочем, ответ на этот вопрос был очевиден: наказание за разрушенные надежды клана. Холодный ветер забрался под камзол и пробежался мурашками по коже. Было чертовски холодно и ужасно обидно. Но хуже всего было от осознания того, что ничего нельзя было изменить. Сильная рука вытащила его из узкой бойницы и поставила на ноги. Лавеллана грубо развернули, прижали спиной к холодному камню и зафиксировали руки над головой. – Самому-то не противно? – с ходу злобно прошипел Бык, глядя прямо в лицо эльфа. Тот старательно прятал опухшие от ветра и слез глаза. «Не должен он меня таким видеть. Не должен!». Бык аккуратно сжал подбородок мага и заставил того взглянуть себе в лицо. – Там все волнуются, а ты ведешь себя, как… – Как кто? – тихо перебил его маг. – Ну! – с вызовом посмотрел он на кунари. – Давай, скажи мне, как я веду себя?! Как тряпка?! Может быть, как умственно отсталый? Или как ребенок? Или как еще я веду себя?! Лавеллан уже не стеснялся своих слез. Ему было горько и обидно. Он все это время старается ради них. Ради того, чтобы им было легче. Он же ж, блядь, гребаный Инквизитор! Лицо сопротивления! Надежда Тедаса! А они упрекают его в том, что он ограждает их, пытаясь уберечь от своей слабости. Чтобы Инквизитор был для них примером и опорой, а не жалким подобием героя, который может сломаться в любой момент. – Как не родной, – тихо прошептал Бык и аккуратно, словно дорогое сокровище, прижал эльфа к себе. – Взял, как угорелый, подпрыгнул и скрылся в неизвестном направлении, никому ничего не объяснив. Все же волнуются. – Не нужно им видеть моих слез. – Стесняешься? – улыбнулся воин, губами коснувшись острого эльфийского ушка. – Ты дебил или притворяешься? – Если ты мне ничего не расскажешь, я не пойму. Я не умею читать мысли, знаешь ли. – И слава богам. – Лавеллан выдохнул и расслабился. Слезы уже не текли, зато все тело наполнилось ощущением отвращения к себе. – Отпусти, а? Мне нужно побыть одному. – Чтобы снова запереться в этом ярко раскрашенном шкафчике? – О чем ты? – сердце эльфа екнуло и забилось сильнее. – Судя по сердцебиению, ты прекрасно понял, о чем я. Лицо инквизитора залилось краской. – Ты думаешь, раз строишь тут из себя невесть что, народ ничего не замечает? – А что они должны замечать? – настороженно поинтересовался маг. – Ой, да брось! – кунари взял лицо долийца в свои руки. Он внимательно изучил каждый дюйм, прежде чем продолжил. – В твоем окружении есть только прожаренные лгуны, переигравшие в свое время в Игры, повидавшие видов солдафоны и мистики, читающие мысли и чувства. Если ты до сих пор думаешь, что хоть кто-то из них ведется на твои маски, тогда ты действительно умственно отсталый и у инквизиции нет шансов на победу. – Но ведь… – Что? Не подают виду? Они подыгрывают тебе, потому что думают, что так тебе проще. Они все знают, за кем идут, за кого готовы отдать свои жизни. – А говоришь, не умеешь читать мыслей, – надулся эльф. Это выглядело так забавно, учитывая тот факт, что Бык все еще держал его лицо у себя в ладонях, что кунари непроизвольно прыснул со смеху. – Я и не умею. Зато Коул умеет. – Он бы не посмел. – О, поверь, я умею уговаривать людей. Спустя несколько секунд молчания, Лавеллан заговорил: – Если все такие умные, как ты говоришь, значит ни для кого не стало внезапным мое отлучение. – Ну, на самом деле не совсем так. Им казалось, тебе нравится эта игра. Так что твое эффектное исчезновение повергло всех в шок. – Прям в шок. – Ты дорог им, Лавеллан. – Они мне тоже. – Тогда почему ты так далеко от них? – Чтобы не ранить. – Кого не ранить? – Себя?.. – жалобно простонал эльф. Глаза его вновь наполнились влагой. Он готов был расплакаться, но почему-то не позволял себе этого. – Что же с тобой случилось? – задал Бык вопрос в пустоту. Он аккуратно прижал мага к себе и поволок его куда-то прочь от морозной ночи и холодного ветра. – Куда мы? – запротестовал рыжий маг. Впрочем, его попытки были тщетны. – В тепло. Ты уже весь синий. – Так ведь ночь на дворе, не видно же ничего! Не ответив, кунари затолкнул долийца в какую-то комнатушку и закрыл за собой дверь. В комнате был небольшой камин и несколько старых кроватей. Кажется, раньше это помещение было частью казарм. Теперь его использовали как склад для всякого хлама. – Ну и какого черта мы здесь забыли? – хмуро поинтересовался маг, пятясь от воина. – Не разведешь костерок? Прохладно что-то, – не ответив, поежился Бык. Он подошел к одной из кровати, которая на вид была самой хлипкой, и со всей дури ударил по ней кулаком. Та, в виду трухлявости дерева, из которого была сделана, разлетелась на мелкие кусочки, которые мужчина сразу же собрал и кинул в камин. Он присел на корточки рядом с очагом и замер в ожидании. Маг, все это время с опаской глядевший в сторону Быка, немного расслабился. Он подошел ближе и призвал из Тени образ горящего костра, который тут же материализовался и поглотил дрова, сразу же обуглив их. – Всегда восхищался этим в тебе, – невзначай бросил кунари. – Твоя грация. Эти неуловимые движения. Стараешься, делая вид, будто это вошло тебе в привычку, но на самом деле хочешь, чтобы все заметили. Ты невероятно сексуален, так изводя себя, в попытке добиться всеобщего признания. – Мой вопрос по-прежнему без ответа, – это должно было прозвучать нахально, но, смущенный словами Быка, эльф не смог воссоздать необходимую интонацию, поэтому получилось немного жалобно. Воин поднялся с колен и повернулся к долийцу. Окинув взглядом окружающую обстановку, которая стала в разы уютнее и интимнее, Бык ухмыльнулся и ответил: – Выбирай любую из этих кроватей, – он сделал широкое движение рукой, обводя все имеющиеся здесь постели, – сегодня мы ее сломаем. Внутри Лавеллана что-то екнуло и зашлось бешенным темпом, заставляя его часто дышать. Огонь отразился в его озорных глазах. Он осмотрелся. Здесь были по большей части старые, трухлявые, деревянные кровати, но зоркий взгляд лесного эльфа выцепил из тьмы настоящее сокровище. Казалось, это произведение искусства было вырезано из одного ствола. Такую вещь не уничтожило время, вряд ли ей смогут серьезно навредить они двое горячих любовников. Инквизитор закусил губу от предвкушения. Бык, все это время наблюдавший за ним, проследил за направлением его взгляда и увидел это потерянное чудо. – Хо-хо, – низким соблазнительным басом проговорил он. – Вызов принят. – На его лице расцвела широкая похабная улыбка. Подойдя ближе к Инквизитору, он одним собственническим жестом сгреб эльфа в свои объятия и нежно коснулся губами его уст. Этот нежный, невинный поцелуй напомнил рыжему магу что-то очень далекое, давно выкинутое из памяти. Сердце сжалось в тиски. Он стиснул зубы, сжал кулаки до побелевших костяшек. Бык немного ослабил хватку и, взглянув Лавеллану в глаза, тихо произнес: – Я заставлю все мысли исчезнуть из твоей головы. – Он наклонился ближе и замер в ожидании ответа. – Пожалуйста, Бык, – жалобно простонал Инквизитор, – просто возьми меня. – Как пожелаешь. – Он поднял хрупкого и такого ранимого эльфа на руки и понес к выбранной им кровати. Она была завалена старыми шкурами, что вполне себе подходило для любовного ложа. Не особо осторожничая, кунари кинул мага на постель и принялся стягивать с себя остатки одежды. Взгляд эльфа невольно задержался на огромном, уже эрегированном агрегате воина. – Предупреждаю тебя сразу, Лавеллан, сегодня я не приму отказа. И сколько бы раз ты не произнес «като», я буду продолжать, пока мы не сломаем эту чертову кровать. – Не смею рассчитывать на меньшее, – как-то жалобно ответил ему эльф, не в силах отвести взгляда от этого сильного натренированного тела. Подойдя ближе, Бык положил свою большую ладонь на голову Инквизитора и притянул его к себе. Мужчина поддался и потянулся к паху любовника. Он аккуратно взял член воина в свою руку и с силой сделал пару движений. Рука кунари невольно сжалась на затылке, привлекая эльфа ближе. Лавеллан понял намек и легонько лизнул головку уже сочащуюся смазкой. Подув на самый кончик, он обхватил нежную плоть губами и взглянул на Быка. Тот смотрел на него затуманенным желанием взглядом. Его хотели, это отчетливо читалось во всем, но почему тогда поперек горла стоит эта кость? Закрыв глаза, эльф открыл пошире рот и впустил в себя столько, сколько смог вобрать. Орган мужчины действительно был очень большим, и это всегда причиняло немало проблем хрупкому магу, но сейчас, используя этот размер, он хотел сломать эту чертову кость в своем горле. Пытаясь причинить себе как можно больше неудобств, долиец начал увлеченно сосать, проталкивая член как можно глубже в глотку. Кунари не сдерживал его. Наоборот, он помогал ему своей рукой, направляя и придерживая. После очередного толчка, маг поперхнулся и закашлялся. – Куда ты так спешишь? – лениво растягивая слова, поинтересовался Бен-Хазрат. – У нас вся ночь впереди. – Считаешь, что мы провозимся с этой кроватью так долго? – ехидно ухмыльнулся эльф, утирая слюну и смазку со своих губ. Воин не сдержался. Он жестко опрокинул Инквизитора на спину и сел сверху, упираясь членом ему в лицо. Не дожидаясь, пока тот придет в себя, он рванул его за волосы, заставляя открыть рот, и насильно запихнул свой член ему в рот. Мужчина сразу взвинтил быстрый, хаотичный темп, вбиваясь в самое горло. Лавеллан пытался сопротивляться, упираясь руками в живот воина, но все было бесполезно. От боли из его глаз текли слезы, но он ничего не мог поделать, просто продолжал принимать орган кунари, по возможности стараясь не задеть его зубами и ласкать языком. Бык очень хотел задвинуть ему по самые яйца, но в силу физических ограничений, не смог, поэтому спустя несколько минут очень жестких попыток, он сдался и вытащил свой орган, напоследок размазав слюну по лицу эльфа. Инквизитор тяжело дышал, пытаясь восстановить дыхание. Облизав растраханные губы, он посмотрел в лицо Быка, которое источало само спокойствие и безмятежность. «Как ему это удается, черт его подери?». Так или иначе, это безумно заводило. – Раздевайся. – Не просьба, но приказ. Лавеллан кое-как выбрался из-под этой скалы. Едва скинув с себя одежду, он был прижат животом к постели. Его бедра приподняли, заставив выпятить задницу. «Он же меня порвет!», – пронеслась в голове пугающая мысль, от которой он сжался в комок, уткнув голову в шкуры и закрыв ее руками. Судорожно дыша, эльф ждал, когда же наступит адская боль, но ее все не было. Вместо нее он почувствовал легкое прикосновение к своей спине. Затем на него навалилось сильное, источающее жар тело. На ушко тихо прошептали: – Я сказал, что мы сломаем кровать, а не тебя, – язычок ловко обвел раковину, углубился в дырочку и немного пощекотал. Потом язык переместился с уха на шею. Губы припали к бешено пульсирующей жилке, оставляя на ней смачный засос. Затем язычок проследовал к плечу. Бык нежно прикусил его. Дыхание мага успокоилось. Он больше не был загнанной жертвой, теперь он расслабился и получал удовольствие. Та рука Бен-Хазрат, что не была занята удержанием его веса, все это время нежно гладила бедро долийца. Вот уже ласковые губы оставляют мокрый след на затылке Инквизитора. Оттуда они рисуют дорожку вниз по позвоночнику до самой ложбинки между ягодиц. К этому моменту маг уже окончательно разомлел, нагло подставляясь под ласки Быка, тихо постанывал. Хмыкнув, мужчина развел ягодицы эльфа и принялся вылизывать сжатое колечко мышц, то и дело проникая внутрь своим языком. Лавеллан уже стонал во все горло, несдержанно лаская себя и насаживаясь на ловкий и умелый язык кунари. Когда Бык оторвался от своего увлекательного занятия, Инквизитор жалобно заскулил. – Погоди, мой хороший, – уговаривал его тот, – сейчас все будет. В раскрытый рот эльфа ворвалось два мозолистых пальца. Они стали хаотично блуждать внутри, пока не наткнулись на язык и не зажали его между собой. Маг непроизвольно шевелил им, стараясь размазать как можно больше слюны, но получалось не очень, особенно когда цепкие пальцы вытащили его изо рта и принялись его наминать, как будто желая выжать из него что-то. Свободной рукой воин подцепил сосок мужчины и начал легонько выкручивать его. Инквизитор застонал прямо в руку Бен-Хазрат, после чего его язык был освобожден из плена пальцев. Бык вернулся к сфинктеру эльфа, но не торопился предпринимать каких-либо действий. Когда мага окончательно замучило чувство неизвестности, он обернулся и увидел наглую ухмылку Быка, после чего сразу же почувствовал грубое проникновение и коротко взвизгнул. – Сука! – Не угадал. Кобель! – похотливо улыбнулся Бык и добавил еще один палец. Лавеллан дернулся и замер. Кунари ласково погладил его по спине, но это не помогло магу расслабиться. Тогда мужчина плюнул на все свои попытки и просто начал растягивать податливое тело эльфа. Тем более что уже спустя несколько движений Инквизитор сам с охотой насаживался на сильные мозолистые пальцы. Внутри долийца было узко и безумно жарко. Крышу сносило, как хотелось оказаться внутри него кое-чем другим. Но нужно потерпеть, иначе будет больно и этот паршивец снова замкнется в себе, не позволив разузнать, что же, черт подери, с ним произошло?! Еще несколько движений, и терпение заканчивается. Тело эльфа покидают пальцы, но лишь для того, чтобы на их место пришел пульсирующий член. – Все равно будет больно. – Предупредил его Бык. – Знаем, не впервой, – закусил губу Лавеллан и гортанно простонал, когда головка начала проникать в его тело. – Ох, черт! – тихо прошипел он, сжимая свободную руку в кулак. Сильные руки воина перехватили понадежнее бока Инквизитора и плавным движением надели его на член кунари до упора. – Я внутри, – низким соблазнительным шепотом заметил Бык. – Я чувствую, – саркастично прокряхтел эльф. – Целиком, – жарко проговорил он в самое ухо мага. Долиец не сдержал стона. Он отнял руку от своего естества и принял более устойчивое положение, упираясь обеими руками в кровать. И тут началось. Бык не стал медленно раскачиваться, постепенно наращивая темп. Он сразу задал высокий ритм, неистово вбиваясь в Лавеллана. Немного поменяв угол в процессе, он навис над хрупким эльфом, втрахивая его в кровать. Распластавшись под сильным телом Быка, Инквизитор нашел такое положение, при котором мужчина задевал простату, доставляя магу все больше удовольствия с каждым толчком. Натужное кряхтение вскоре сменилось сладостными стонами и мольбами. – Ах, быстрее! Прошу, быстрее! – Развратный Инквизитор хочет быстрее? Бык устроит быстрее, – похабная полуулыбка, и эльфа окончательно подминают под себя, взвинчивая темп до небывалых высот. Кровать ходила ходуном. Маг уже не стонал, он просто кричал от ощущений в заднице. Царапая шкуры, он пытался найти опору в пошатнувшемся мире. Но все было тщетно. Еще несколько движений и Лавеллан излился на шкуры, так и не прикоснувшись к себе. Но кунари и не думал останавливаться. Через несколько особо грубых толчков, он потянул мужчину на себя, вновь меняя угол проникновения и немного замедляя темп. Это положение было не очень удобным, так что Бык был вынужден немного переместить их ближе к резной спинке кровати, чтобы найти им обоим хоть какую-то опору. Прижимая хрупкое тело мага к себе, воин уперся свободной рукой в спинку кровати, продолжая глубокие и плавные толчки в тело рыжего эльфа. Долиец обернулся к кунари и уцепил несколько поверхностных поцелуев, после чего был застигнут врасплох рукой, сжимающей его сосок. – Ты же не думал, что все так просто закончится? – шептал Бен-Хазрат на ухо эльфу, пока тот извивался в его объятиях. – Я… ах!.. сам выбрал… ммм… эту кровать, – сквозь стоны проговорил Лавеллан. – Это правда, – улыбнулся Бык и слизнул капельку пота, скатившуюся по рыжему виску. Руки Инквизитора не могли найти себе места. Они пытались найти опору в сильных руках воина, но потерпели поражение. Бык нарочно не позволял мужчине опереться на себя, постоянно уворачиваясь. В итоге это превратилось в маленькое сражение, из-за которого Быку пришлось остановить свои движения. Он со злостью перехватил руки мага и зафиксировал их между телами любовников. Потом он с той же злобой впечатал Лавеллана в высокую резную спинку и с размахом вошел в него одним быстрым толчком, сорвав тем самым с его губ протяжный стон. – Нравится погрубее? – Я думал, тебе, – саркастично ответил эльф, за что поплатился. Бык сильнее сжал его руки. Явно останется синяк. Это непостоянство гребаного Бен-Хазрат выводило мага из себя. Он хотел вернуть себе хоть дольку той уверенности, что прежде были в их отношениях. Да, он всегда был снизу, но он всегда знал свою роль и строго придерживался ей. Сейчас же он мог быть каким угодно, причем решал, каким быть, в пятидесяти процентах случаев тоже он. – Твою мать, – выругался эльф при очередном очень грубом толчке. Все происходящее на какой-то момент перестало его заводить. Он почувствовал себя изнасилованным и грязным. Хотелось помыться. Лучше всего, в своей же крови. На ум сразу пришло стоп-слово, но тут же пришло в голову и предостережение Быка о том, что сегодня оно не работает. Тогда Лавеллан решил просто перетерпеть, но выдержал он не долго. Грубые рывки, методично вбивающегося в него члена, затекшие руки, комок в горле. Да, особенно он. Долиец пытался себя сдержать, но он не мог и не хотел сдерживать себя. Поэтому он просто разрыдался в голос. Крича и проклиная судьбу за всю несправедливость мира, что с ним произошла. За происшествие в клане, за конклав, за метку-якорь, за инквизицию, за титул и даже за этого огромного рогатого урода, который продолжал иметь его даже в момент самого глубокого отчаяния. «Ты что не видишь, мне плохо?! Какого черта ты до сих пор меня не отпустил?! Почему ты не видишь, не хочешь этого замечать?!». – Я не умею читать мысли… – вспомнились ему слова Быка. – Мне плохо. Отпусти меня, пожалуйста, – сквозь рыдания попросил Лавеллан. И кунари его услышал. Он отпустил его руки и аккуратно вышел из него. Уложив Инквизитора на кровать, Бен-Хазрат навис над ним и тихо произнес: – Видишь, не так уж и сложно, правда? Эльф, повернувшись на бок, закрыл рукой глаза и даже не удостоил воина взглядом. – Ты как? – потеревшись о его щеку, спросил мужчина. Маг прислушался к своим ощущениям, как умел делать это обычно. И он почувствовал облегчение. Ему действительно стало проще. Вроде, ничего не изменилось, но как-то легче стало. – Легче, – коротко констатировал долиец. Ему все еще приходилось бороться со всхлипами. Было дико стыдно перед кунари за свою минутную слабость. – Тогда, может, продолжим? – мужчина коснулся вялого члена партнера. – Стоп-слово все еще не работает? – Ага, – коротко кивнул воин. – Тогда, у меня нет другого выбора, – развел руками маг. Не то, чтобы он был сильно против. От прикосновений воина к самому дорогому, его естество вновь начало крепчать, желая продолжения ласки. Перехватив руку Быка, он направил ее, показывая, как бы ему хотелось почувствовать любовника. Сам же Лавеллан ловко обхватил шею мужчины и, жарко выдохнув ему в губы, жадно его поцеловал. Поцелуй этот длился несколько мгновений, прежде чем воин не подхватил мага и не перевернулся, меняя их местами. Теперь эльф нависал над огромным мужским телом. Возобновив прерванный поцелуй, рыжая бестия обхватила оба члена и начала методично надрачивать их в такт движениям своего языка. Кунари не сопротивлялся, позволяя взбалмошному эльфу творить все, что тому вздумается. А тому вздумалось отомстить чертовому Бен-Хазрат за все манипуляции, что тот с ним проводил. Долийский маг, слишком наблюдательная аномалия, выгнанная из клана, наконец, узрел план этого кунарийского недошпиона. Обернувшись на сто восемьдесят градусов, маг встал на четвереньки и принял позу 69. Покачивая бедрами, он приглашал Быка к обмену приятными ощущениями. Похабно улыбнувшись, мужчина принял приглашение. Он обхватил бедра Инквизитора, и стал облизывать его член, то посасывая самый кончик, то заглатывая его почти целиком. Что не говори, но кунари знал толк в ублажении ртом. От одной мысли о том, сколько было практики у этого рогатого мужлана, в животе начинали порхать бабочки, а член непроизвольно дергался. Несмотря на мысли и периодически срывающиеся с губ стоны, эльф старался от него не отставать. Он самозабвенно облизывал головку, играясь с яичками, и надрачивал ствол рукой. Хотелось непременно победить в этой игре, но увы, опыта у воина явно было больше, поэтому состязаться с ним долго Лавеллан не мог. Не успев предупредить, он кончил прямо в раскрытый рот любовника. Тот, и глазом не моргнув, просто проглотил все до последней капли, облизав напоследок обмякший орган. Низко простонав, долиец развалился на громадном теле мужчины и устало поинтересовался: – Как у тебя это получается? – он лениво провел ладонью вдоль все еще эрегированного члена. – Что именно? – Это, – он обратил внимание Бен-Хазрат на собственную эрекцию. – Ты же до сих пор не кончил, в то время как я уже дважды. У тебя до сих пор каменный стояк и он, судя по всему, не собирается прекращаться. – Ну, это тайное искусство обольстителей кунари, – лукаво улыбнулся мужчина. – Ему обучают всех Бен-Хазрат? – повелся на его игру эльф. – Нет, только избранных! – важно поднял указательный палец Бык. – И чем ты заслужил такую честь? – Видимо, понравился учителю, – пожал плечами воин. Инквизитор прыснул со смеху. Улыбнулся и Бык. Давно он не слышал искреннего смеха этого зажатого в себе мальца. Большой прогресс. – А если серьезно, тебе не больно? В смысле, яйца не болят? – Пока нет. Часов через шесть начнет немного тянуть. Через двенадцать будет сложно сосредоточиться. Тридцать – я буду проклинать эту затею. Пятьдесят – буду едва сдерживать крик от боли. Шестьдесят-семьдесят – умру в агонии, от болевого шока или разрыва какого-нибудь органа и внутреннего кровотечения. Лавеллан прифигел. – Семьдесят часов беспрерывного траха. – Только и смог выговорить он. – Это же почти трое суток! Теперь засмеялся кунари. – Ну, это если на одной эрекции. – Утирая слезы, проговорил Бык. – Спущу один раз и через полчаса снова заряжен и готов к бою. В таком темпе я могу продолжать до разрыва сердца. Чаще всего – партнера. – Были прецеденты? – Парочка. Они умерли счастливыми, так что не думай об этом. – Мне тут вообще-то та же участь грозит, так что я не могу не думать об этом, – нахмурился маг. Дрова в камине прогорели. Костер погас, оставив только тлеющие угли. В помещении стало темно. И пусть было тепло, на душе Инквизитора было как-то холодно и одиноко. – Что произошло в твоем клане? Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Лавеллан подтянулся и сел на живот мужчины. Он обхватил себя руками, пытаясь спрятаться, уйти от ответа. Бык не мог ему этого позволить. Он одним движением развернул мага к себе. Прежде, чем тот захлопнулся, он насадил его на свой член, сорвав жалобный стон с губ эльфа. В поисках опоры, Инквизитор упер руки в мощную грудь воина. Он тяжело задышал и начал медленно двигаться вверх-вниз. – Ну, говори! – приказал Бык. Маг повиновался сильнейшему. Сквозь полустоны-полувсхлипы, он медленно заговорил: – Нас было двое на место Третьего. Я и Гайялла. Я превосходил ее по всем параметрам. Я был умнее, намного умнее ее, сообразительнее, моя связь с Тенью, она прочнее. Он томно выдохнул, когда Бык особо сильно прижал его к себе. Ни на секунду не прекращая движений, он продолжил: – Но я превосходил не только ее. Я уже тогда превосходил Второго. Пару лет тренировок и я превзошел бы даже Первого. Это… ммм… многим не нравилось. Зная это, Хранительница решила отдать это место Гайялле, а меня отправить в другой клан. Другой, понимаешь?! Не мой клан. Не те души, с которыми я рос всю свою жизнь! Бык наклонился к его лицу и, проведя языком по узору на его щеке, сцеловал проступившие слезы. – Я не знал этого наверняка. Не был уверен. Решил, что смогу купить себе это место. Своим… телом… – Предложил ей себя? – Не ей. Ее… ах!.. мужу. – О как! – Некоторые ученики охотников знали о его пристрастии. Я узнал от них. Предложил себя в качестве платы за место Третьего. Думал, он сможет повлиять на Хранительницу. Не знал, что все уже давно решено. Он дал мне ложную надежду, воспользовался мной. Несколько раз. – Вот же ж гад, а? – Меня все устраивало, пока про нас не узнали. Тогда… тогда, – он вспомнил эти разочарованные взгляды. Ему было тошно от себя и того, что он всех подвел. – Можешь не рассказывать, – тяжело вздохнул Бык. – Я примерно представляю. Вроде напрямую никто ничего не говорит, но кругом только осуждающие взгляды и гаденькое ощущение своей никчемности. А тут еще Хранительница говорит тебе, что все предрешено и отправляет тебя на последнее задание от клана – на Конклав. Сквозь сдерживаемые рыдания Лавеллан продолжил: – Она не говорила о предрешении. Об этом сказал ее муж, когда я уходил на Конклав. Он извинился, что ничего не смог сделать. – Надеюсь, ты врезал ему напоследок? – пытаясь разрядить обстановку, спросил Бык. Но вместо утвердительного кивка, последовал горький надрывный рев. Он раздирал душу, чуть ли не заставляя рыдать вместе с магом. – Ты что же, переспал с ним еще раз? – удивился кунари внезапной догадке. – Но… но почему? Я не понимаю! Естественно ни о каких движениях речи уже не шло. Эльф просто сидел и плакал, не жалея слез. Он делал это с такой детской искренностью, что мужчине ничего не оставалось, кроме как просто прижать его к себе и гладить по рыжим волосам. И тут до него дошло: – Ты не хотел разочаровать и его тоже. Так ведь? Удар кулаком в грудь был ему ответом. Потом еще один. И еще. Инквизитор колотил Быка, что есть силы, пытаясь вылить на кунари все, что накопилось в маге за все это время. И пусть эти удары не приносили Бен-Хазрат ровным счетом никакого вреда, они помогали Лавеллану освободиться от всей той дряни, что была сейчас у него внутри. Когда эльф успокоился, он обессиленно опустился на грудь любовника и задал вопрос всей его жизни: – И что ты теперь обо мне думаешь? – О какой конкретно твоей части? – Бык! Он устало выдохнул. Ну, вот что ему ответить, чтобы, блин, до него дошло, что все в порядке и ничего не изменилось? – Я не стал думать о тебе хуже, если ты об этом. – Но и лучше не стал. – А с чего бы? Ты тот, кто ты есть, именно благодаря своему прошлому, лучше или хуже оно тебя не сделает. К тому же, – он зарылся лицом в его волосы, – думать о тебе лучше, чем думаю о тебе я, в принципе не возможно. От этих, таких банальных слов, на душе разлилось приятное тепло. Кто-то не отворачивается. Кого-то он не разочаровал. И пусть о многом еще нужно подумать, многое еще нужно спросить, ко многому привыкнуть, свет уже есть. – Ну, как ты? – поинтересовался Бык, в который раз за вечер. – Жить буду, – теперь он был уверен в этом на все сто. Сомнений больше не осталось. – Может, тогда продолжим? – он сделал недвусмысленное движение бедрами. – Почему бы и нет? – игриво согласился эльф. – Но прежде я хотел узнать одну мелочь. – М? – Тогда в таверне, еще перед происшествием. Ты приревновал меня к менестрелю? – А? С чего это ты вдруг? – Да, я просто подумал. Ты вроде не очень ревнивый, а в тот раз у тебя был такой свирепый взгляд. Я думал, ты меня на месте прибьешь. – Я задумался просто. – Никогда больше не думай! Я серьезно, очень страшно выглядит! – Очень смешно… – О чем хоть задумался? – Как бы устроить все то, что произошло сегодня здесь. – О, – замялся инквизитор. – Классный план! – немного растерянно заметил он. – Сам в шоке. – А можно было обойтись как-нибудь без моей смерти? – Ну, я бы так и не узнал ответа на мой вопрос. – А просто задать его ты не пробовал? – Ты не был бы со мной откровенен. – И то верно. Они проболтали еще полночи. Когда же любовники вернулись к первоначальному плану, сил уже не осталось ни у кого. Поэтому общими усилиями было принято решение разнести кровать с помощью магии. Когда Лавеллан потерпел неудачу, решение было пересмотрено: над кроватью провели ряд исследований, благодаря которым выяснили, что это очень древняя и магическая вещица. И разрушить ее просто так не выйдет. Поэтому кровать поставили в покоях Инквизитора. Об этом позаботилась Лелиана. А в остальном жизнь Инквизитора не сильно изменилась. Ну, претерпело изменения разве что его отношение к ней, но совсем чуть-чуть. Ровно на одного рогатого мужлана.