Fox

Хансоль повторяет про себя как мантру то, что он — мужик. Потому что странное копошение, доносившееся с кухни, при том, что в квартире живёшь только ты один — немного пугает. Парень нервно вертит головой и смотрит то на лестничную площадку, то в коридор. Было бы неплохо вызвать полицию, но он же мужик. Взгляд натыкается на длинный чёрный зонтик, лежащий на обувной тумбочке, и, вот оно, идеальное холодное оружие. Паркет под ногами поскрипывает через шаг, от чего блондин дёргается и замирает, стараясь производить как можно меньше шума. — Что за…?! — Хансоль собирает всю свою внезапность в кулак, неожиданно возникая в дверном проёме, и странное нечто, сидящее на стульчике около стола, испуганно дёргается. По полу разбросаны смятые обёртки от шоколада, конфетные фантики, и пустые упаковки, в которых когда-то было печенье, одиноко лежат на столешнице. Хозяин того, что раньше звалось едой, хмурится и сильнее стискивает в ладони ручку зонта. Странное нечто оказывается парнем, по крайней мере, так на первый взгляд кажется Хансолю. С непривычной длиной и странным цветом волос. То ли красным, то ли рыжим, то ли чем-то средним, да ещё и выгоревшим. В руках у него чайная ложечка и банка с надписью "Nutella", оприходованная ровно наполовину. Изящные длинные пальцы и линии губ вымазаны сладким угощением. Тёмные раскосые глаза блестят и смотрят испуганно. Хансоль не сразу замечает пушистый рыжий хвост, который быстро исчезает за спиной парня. Все мысли, ранее разбежавшиеся во разные стороны, собираются воедино, отчего над головой блондина ярким светом загорается незримая лампочка. Слово "Лиса" срывается с губ Хансоля быстрее, чем тот успевает среагировать. Оно выходит каким-то истошным, растерянным и на неприлично высокой ноте, от чего животное испуганно дёргается, роняя баночку со сладким, и хочет дать задний ход. — Стой-стой, притормози… — зонтик быстро выбрасывается, и Ким выставляет руки вперёд в сдающемся жесте. Хотя, кто ещё тут должен сдаваться? — Только не бей меня, пожалуйста, — умоляюще просит парень, сжимаясь ещё больше и пряча лицо в коленках, становясь от этого в разы меньше. — Да с чего я должен тебя бить? — Хансоль двигается медленно, без резких движений, рассматривая нежданного гостя. Люди не любили лис, хотя кошек и собак совершенно спокойно держали дома. Даже у друга Хансоля — Донсона — дома жил один такой экземпляр. Совершенно бессовестный своенравный кот по кличке Дженисси. Вальяжный такой собственник, гуляющий сам по себе. Котяра, который как и многие его сородичи, жил под девизом: "Вы — говно, а я — царица". Дженисси только при своём любимом Гоне был весь такой мимимишный и послушный, а на деле у Хансоля имелись порванные кеды, затяжки на дорогих джинсах и царапины на предплечье, которые не успевали затягиваться. Но иногда блондин ловил момент и видел, как в этом королевском животном с белоснежными ушками и совершенно пушистым хвостом что-то щёлкало, когда в поле зрения возникал Донсон. Дженисси начинал урчать, словно трактор и тереться-тереться-тереться, пока хозяин, наконец, не почешет его за ушком, ну, или не даст пожрать. Лисы же на деле были чем-то вредным, отторгаемым общественностью, ворами и полазушниками. — Тебя как звать-то? — Хансоль садится на корточки рядом с рыжим парнем и осторожно дотрагивается до волос. Ни ушей, ни хвоста. Казалось бы, совершенно обычный человек. Но блондину не комфортно. Он чувствует подставу. — Сангюн… — невнятно бормочет тот. Пальцы холодные, но лисице приятно то, как тот перебирает отросшие пряди. Хансоль задумчиво повторяет его имя, долго мусолит на языке, попутно отмечая для себя необыкновенную мягкость волос. — Сангюн, ты зачем, а главное как, залез ко мне в квартиру? Парень смотрит в окно, стекло которого разрисовано ледяными узорами и мямлит что-то невнятное про голод и жуткий холод. — Есть ему хотелось… — парень беспомощно вздыхает и выпрямляется. — Пошли, умоем тебя, — Хансоль дотрагивается кончиками пальцев до измазанных пастой губ и отправляет лакомство себе в рот. Сангюн ошарашено наблюдает за действиями старшего, на что получает хитрое подмигивание в купе с широкой улыбкой.

***

Хансоль всё ещё не понимает, за что можно не любить лисиц. Сангюн шебуршной, стеснительный и слишком неловкий. Он смотрит на Хансоля, как на божество, а ещё болтает много и улыбается кривоватой, но до жути счастливой улыбкой. Честно пытается помогать по хозяйству и не мусорить, но выходит пока плохо. Но Сангюн определенно лучше котов, хотя Дженисси и готовит отменно, делает божественный массаж, а иногда даже греет Донсону ноющую поясницу. Атом тоже пробует себя в готовке, но после сгоревшего яблочного пирога и испорченной чугунной сковороды, которой, кажется, шёл пятнадцатый год, Хансоль строго-настрого запретил тому подходить к плите. Убирался он тоже крайне редко, потому что блондин всё ещё ворчал из-за двух разбитых хрустальных ваз и испорченного белоснежного паласа. Иногда Хансоль сомневался в том, что Сангюн действительно лиса. Ведь, тот ластился, словно самый добродушный котяра, готовый вот-вот заурчать, и был простым как три копейки.

***

Хансоль первый раз пугается, когда чувствует у себя под боком второе тело. — Эй, что случилось? — шепчет он спросонья, переворачиваясь лицом к немного обнаглевшему гостю. — Там, в гостиной, кто-то есть… — Сангюн жмурится, сильнее прижимаясь к сонному парнишке. — Брось, никого там нет, — Хансоль пытается выбраться из удушающих объятий, на что лисица только усиливает хватку. — Атом, ну что ты, в самом деле? — собственноручно выбранная кличка заставляет Сангюна вздохнуть. — Ну пожалуйста, — умоляюще тянет лиса, и Хансоль чувствует, как хвост оборачивается вокруг его ноги, а ушки щекочут кожу на шее. Сангюн очень редко показывал ему свои меховые аксессуары. Это происходило либо в моменты просто внеземного счастья, либо неконтролируемого страха, как сейчас. Третьего не дано. — Хорошо, — блондин беспомощно вздыхает и сдается. — Но это было в первый и последний раз. — Да-да, конечно! — тараторит Сангюн, крепче прижимаясь к старшему. — Спасибо… Но "первый и последний" разы превращаются в "ну, ещё разочек, хён…" и "правда-правда последний, пожалуйста" с большими умоляющими глазами в придачу. Хансоль хнычет и под конец сдается, продлевая "ну ещё разочек" на неопределенный срок.

***

— Сангюн-а, я дома! — входная дверь громко хлопает. В прихожей слышатся голоса вперемешку с шуршанием пакетов и холодным воздухом. Воодушевлённый Атом выпархивает из кухни в передничке и с презабавным пучком на голове. — Что ты так долго, я уже почти всё закончил… — речь медленно затихает, когда его нос улавливает незнакомый до селе запах, а взгляд не натыкается на чужого парня. — Сангюн — это Донсон, мой друг. Я тебе о нём рассказывал. Гон — это Атом. Лисица щурится совсем не по-доброму, склонив голову на бок. От Гона веет неприязнью. Он смотрит свысока, таким недоверчивым оценивающим взглядом, от которого Сангюн сжимается и испуганно смотрит на хозяина. Хансоль пытается шутить и как можно скорее разрядить напряженную обстановку, воцарившуюся на кухне. От Гона за километр несёт Дженисси. С котами у Атома с детства не ладится. Он морщит нос и смотрит через весь стол как-то слишком странно. Так, что Донсону кажется, что это рыжеволосое существо видит все его карты в рукавах. Атому мерещатся горящие глаза в непроглядной тьме коридора, говорящие о том, что территория помечена и занята. Донсон кашляет и поправляет ворот свитера, тем самым закрывая обзор на яркий засос, говорящий сам за себя.

***

Сангюн большой сладкоежка, при этом, видимо, с очень не хилым стажем, поэтому учуять из кухни малиновое варенье, которое в зале уплетал Хансоль для него не составило большого труда. Юноша распластался на небольшом, потёртом в некоторых местах, диванчике перед телевизором, из которого миниатюрная девушка рассказывала о ядерной физике таким недалёким людям, как Хансоль. Честно говоря, он, вообще-то, не знал, зачем смотрел какой-то заумный научный канал, но протянуть руку к пульту было слишком лень. — Хён… — сладко тянет Сангюн, появляясь в дверном проёме. — Ммм? — Хансоль слизывает с ложечки очередную порцию варенья и переводит безучастный взгляд на хитрющее животное, которое явно что-то задумало. — Угостишь? — Атом играет бровями и широко лыбится, от чего старшего передёргивает. — Д-да, присаживайся, — мямлит тот и отодвигается в сторону, освобождая лисице место рядом с тобой. Сангюн цокает языком и через секунду седлает бёдра Хансоля, который давится вареньем, застрявшим комом в горле, и заходится в неконтролируемом приступе кашля. Лисица и ухом не ведёт, только тянется к заветной сладости и нарочито медленно слизывает варенье с блестящей ложечки. — Вкусно, — Атом мечтательно улыбается, совсем по-кошачьи, жмурится и облизывает губы. Хансоль, словно зеркальное отражение, повторяет этот жест, который глазами с жадностью ловит Сангюн. — Может, ты всё-таки слезешь? — Хансоль пытается придать своему голосу хоть немного строгости, но на деле его хватает лишь на жалобную просьбу. Атом отрицательно качает головой, снова облизывает губы и хитро щурит глаза, елозя на бёдрах у старшего, будто бы усаживаясь поудобнее. Блондину хочется взвыть. Потому что, чего, чёрт возьми, добивается это наглое животное?! И почему собственное тело так странно реагирует на эти телодвижения?! — Сангюн… — угрожающее произносит Хансоль. Атому плевать. На его лице играет едва заметная улыбка и глаза блестят, как у сумасшедшего. — Я просто хочу кое-что попробовать, — урчит тот, медленно наклоняясь к Хансолю, попутно зачерпывая ложечкой немного варенья. Атом ведёт кончиком носа по шее с жадностью вдыхая чужой запах. От Хансоля не пахнет яблоками или корицей, или чем-то таким приторно замудрённым. От него пахнет домом и собой. Блондин беспомощно пытается вжаться в обивку дивана или раствориться в чёрной дыре, которая должна вот-вот возникнуть и поглотить близлежащие планеты в непроглядной темноте своей бесконечности. По крайней мере, Хансоль очень надеется на это. Рыжие волосы щекочут щёки, но блондин концентрирует всё своё внимание на чужих губах, находящихся в нескольких сантиметрах от его собственных. Хансоль не успевает среагировать, а Атом мажет приторной сладостью по губам причудливой формы. Сангюн медленно ведёт кончиком языка по нижней губе, слизывая варенье, не позволяя ему тем самым стечь ниже по подбородку. Хансоль дышит через раз и боится моргнуть. Он чувствует чужие руки на своей шее, потом ключицах, а потом и под толстовкой. Прикосновения пальцев сменяются губами, отчего выпирающие косточки начинают блестеть и становятся липкими, получив порцию малинового лакомства. Хансоль протестующее мычит и пытается дёрнуться. Атом ощутимо прикусывает нижнюю губу и настойчиво проталкивает свой язык в рот старшему. Хансолю жарко. Он плавится от прикосновений чужих рук и небольшого веса сверху. В голове пробегают строчки из какой-то научной статьи о том, что брачный период у лис начинается в январе-феврале, а следом за ними капсом быстро набирается: "ПИЗДЕЦ". Сангюн медленно стягивает с жалобно скулящего Хансоля безразмерную толстовку. Он буквально пожирает взглядом каждый сантиметр почти прозрачной кожи, а потом целует, целует, целует. Изящные пальцы окунаются в банку, затем медленно ведут от шеи прямо вниз, размазывая липкое варенье по белоснежной коже, создавая контраст. Хансоль покрывается мурашками от теплых пальцев и прохладного варенья. Атом сползает ниже и прикасается шершавым языком к сладкому кадыку, слизывая десерт. Прикусывает кожу под ключицей, от чего с губ Хансоля срывается первый стон. Сангюн рычит, вдавливает старшего в диван и царапает нежную кожу на груди короткими ноготками. Лисице хочется, потому что парень под ним пахнет сексом. Потому что у него совершенно нереальные глаза и плотоядная улыбка при первой встрече. Как бы Хансоль не старался и не противился, инстинкты брали своё. Тело реагировало на прикосновения совершенно однозначно. Старший понимает, что ему совершенно нечего терять, а лисица, которая сейчас самозабвенно вылизывает ему шею, слишком красива, чтобы отказаться от неё. Хансоль снова тихо стонет и тянется к тощей заднице, притягивая Сангюна ближе к себе. Тот улыбается совершенно пугающе и впивается в сладкие губы нетерпеливым поцелуем. Блондин пытается стянуть с рыжего свою (какого чёрта) футболку. Тот виновато улыбается, тем самым молча отвечая на немой вопрос. Тряпка быстро летит на пол, а следом за ней Сангюн медленно сползает в ноги к Хансолю, чьи брови от удивления снова ползут вверх. Сангюн пальцами вырисовывает невидимые узоры от коленей строго до резинки штанов. За пару секунд под шипение старшего его штаны и боксеры летят к футболке и всему остальному. Атом тянется рукой к банке с вареньем, стоящей рядом на столике. Хансоль снова дергается и широко распахивает глаза, когда с ложечки на головку капает малиновый десерт. Варенье блестит и начинает медленно стекать вниз по стволу. С губ Хансоля слетает рваный стон, когда Сангюн слизывает лакомство с головки, а потом заглатывает по самое не хочу, из-за чего у блондина перед глазами звёзды и до крови закушенная губа. Атом стреляет взглядом, слегка прикусывая член, ясно давая понять, что хочет слышать Хансоля, после чего сильно втягивает щеки и начинает двигать головой быстрее. Старший жмурится, и его громкий стон поглощается стенами. Сангюн пытается найти аналогию вкусу спермы смешанной с малиновым вареньем, но растекшийся амёбой на диване Хансоль тянет на себя и требует продолжения банкета. Лиса снова окунает пальцы в банку и мажет по всей длине ствола, слегка сжимая ладонь, от чего Хансоль снова нервно дергается и протяжно стонет. Атом растянут и поэтому сразу же насаживается на всю длину. Блондин лопается, больно впиваясь ногтями в сангюновские бока, и на выдохе выпускает душу. Ощущения странные: варенье липкое, хлюпающее, а Атом узкий и горячий. Теперь-то Хансоль видит в нём лису. В его острых скулах, совсем лисьей мордашке и болезненном блеске глаз. В том, как Сангюн смотрит на него. В его завораживающей красоте. В том, как он двигается. Плавно, грациозно, будто без костей, прогибаясь слишком сильно, но не ломаясь. Блондин на деле убеждается в том, что Сангюн — хитрющее животное, одурачившее всех, во главе с самим Хансолем. Но все эти мысли разбиваются о стоны, которые раздаются у самого уха. Взгляд у Сангюна затуманенный, а губы распухшие и раскрасневшиеся. Хансоль пропускает рыжие пряди сквозь пальцы, сжимает их у корней и притягивает Атома к себе. Тот прерывисто дышит в губы и жадно целует. Сангюн скользит вниз-вверх, цепляется за широкие плечи, успевает прикусить кожу на шее и поцарапать кожаную обивку дивана. Оргазм накрывает обоих почти одновременно. Хансоль сильно давит пальцами на рёбра, больно сжимая худые бока. Атом кончает беззвучно, открыв рот в немом крике и смотря невидящим взглядом в потолок. Сжав засыпающего Атома в объятьях, Хансоль с горечью осознаёт, что убираться утром придется очень долго.