***
Снег шёл уже много дней и ночей и останавливаться, по-видимому, не собирался. Такое в Японии происходило крайне редко. Может, это был знак, потому что такой же снег шёл тогда, несколько лет назад. Кеншин потряс головой, и чёлка упала ему на лицо. Он запретил себе думать об этом и вроде бы хорошо справлялся, но от снега некуда было деваться. Сухие губы ткнулись ему в шею, сильные руки обвили талию. Сердце бывшего хитокири подпрыгнуло. Учитель?! Ах, нет, это был всего лишь Сано. Рыжий невольно ощутил укол разочарования. - Эй, - тихонько позвал боец, приподнял парню волосы на шее и принялся целовать. – Всё хорошо? Ты такой задумчивый в последнее время. С тех самых пор, как пошёл снег. В груди ёкнуло. Он заметил. Пора уже наконец сказать ему. - Я вспоминаю своё прошлое, Сано, - ответил Кеншин. –То время, когда я ещё не был хитокири, и когда по глупости покинул своего самого дорогого человека. Губы, описывающие круги на шее Химуры, замерли. Руки, только что бывшие надёжной поддержкой, превратились в оковы. - Тогда я был совсем юным и неопытным, ничего не знал о зле, которого так много в мире. А он пытался меня защитить, предостеречь. Я же ничего не хотел слушать и теперь жалею об этом, - продолжал рыжий. – В то утро, когда я ушёл, тоже шёл снег. Саноске резко отстранился, и Кеншин обернулся к нему. Сагара старался скрыть боль за сталью в глазах. Его голос стал хриплым от волнения: - Иди. Иди, пожалуйста. Мне надо было раньше догадаться, что ты… что ты… - Сано, – Химура погладил лучшего друга по щеке. Тот зажмурился. Рыжеволосый парень приподнялся на цыпочки и нежно-нежно поцеловал его. Саноске трясло. На минуту повисла тишина, а потом боец рявкнул: - Иди. Иди, пока я не передумал. Ну, давай же! Кеншин не мог выразить свои чувства словами, поэтому просто заметался по комнатам в поисках вещей. Сердце его разрывалось на части от жалости, чувства вины и сдерживаемой радости. Всю ночь он собирался, а когда следов его пребывания в этом доме уже не осталось, присел на дорожку в ожидании рассвета. Парень слышал, как рыдает в ванной Саноске, но уже ничем не мог ему помочь. Его мысли уже были далеко, они взлетали выше горы Фудзи и устремлялись в заманчивую бесконечность космоса… Через несколько часов Химура сидел в поезде и дремал, прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу. На улице бушевала метель. Минуты казались ему часами, и вдруг сквозь грохот колёс бывшему хитокири послышалось одно-единственное слово: «Прощай». Хотя, возможно, ему это только показалось.***
Дорога была слишком, слишком долгой. Только на следующие сутки Кеншин добрался до Аойи, и ещё несколько часов ушло на то, чтобы чтобы продраться через сугробы до самой вершины горы, где жил учитель. Рыжий чего только не передумал, пока добирался туда. Сердце его всё изныло от страха и предвкушения. Наконец Химура вскарабкался на вершину и в сотый раз оступился в снегу. «Сейчас я снова упаду лицом в сугроб», - успел подумать он и зажмурился, чтобы снег не попал в глаза. Но падения не произошло. Чьи-то сильные тёплые руки поддержали его, и за секунду в голове парня промелькнула целая куча мыслей. Кеншин поднял голову, и в его губы впились страстные губы сенсея. Рыжего словно пронзил электрический ток. Это был первый, самый первый поцелуй учителя. Химура заглянул в лучащиеся светом глаза Хико-сана. Он никогда не видел его таким. - Мой глупый ученик, - произнёс мужчина. - Я вернулся, учитель, - улыбнулся Кеншин, и вокруг этих двоих внезапно наступила весна.