И на 4-й день весны

Шок прошёл, вернулись эмоции... Теперь я знаю, что чувствует человек, когда ему подарена жизнь. Самое время поблагодарить высшие силы, ангелов хранителей или просто счастливый случай. 7 дней назад. «Жизнь - большой пазл, и гений, кто успеет сложить свою часть настолько, чтоб хотя бы начать догадываться о контурах всего изображения.» «- Здравствуйте, бесплатный доктор!! - Здравствуйте, безнадежный больной!» Воскресенье, утро. Жар в голове и глазах. Легкая боль в горле, помню, ночью было мне холодно, окно осталось на проветривании на ночь. Вспоминаю вечер накануне. Внезапно сильно заложило нос, разболелась голова, не могла уснуть, пока не выпила таблетку от головной боли. Похоже, опять простуда, а ведь только две недели назад переболела на ногах. Любимый тоже проснулся, жалуюсь Андрюше на повторную простуду. Держу градусник, щелкаем семечки, что остались со вчерашнего вечера. 37, 4 не утешительный результат. Зато выходные быстро подлечусь к началу рабочей недели. Пьем на кухне чай. Достаю мамин заварничек для трав, насыпаю ложку шалфея, заливаю кипятком, через 40 минут можно полоскать горло. Любимый пошёл в аптеку купить ферфекс и апельсинов, что бы поправилась ещё быстрей. Сегодня второе марта, набираю номер дедушки. “С днем рожденья деда!” Слышу приятный привычный голос, немного севший. “А я борщ варю. Зажарка как раз на плите, телефон трезвонит, не могу никак доварить”. Смеётся. “Это хорошо, деда”. Отвечаю ему. Еще две минуты говорим. “Ну, буду бежать, зажарка подгорит”. В коридоре остановились стрелки настенных круглых часов, на 3-х. Ищу батарейки, пока любимый залез на стул снять часы. Подаю ему батарейку, придерживаю за ноги, будто он может упасть, но так веселей. Температура растет 37, 7. Заколачиваю ферфекс, выпиваю и ложусь под одеяло. Горят глаза и голова, начинает слегка ломить тело. От температуры болит чуть справа живота. Горло уже совсем чистое ни намёка на простуду. Говорю маме симптомы. “Таня, у тебя признаки гриппа: ломит тело, болят глаза... Ты мне опять маленькой снилась. Пойди завтра к врачу.” Говорю, что тоже сон приснился не из приятных, не вдаюсь в подробности. Маме же когда снюсь маленькой всегда к болезни или неприятностям. Обещаю сходить к врачу. Весь оставшийся день пролежала, согнувшись калачиком от боли в теле. Пью тёплую воду с малиновым вареньем, по семь драже антигриппина каждые полтора часа и еще ферфекс. Не понимаю, чего от температуры так обострилась боль внизу живота справа. На днях немного ныло в той области, значения не придавала. Но при температуре все обостряется. Когда встаю с постели, пройтись до кухни, иду скрюченная, охая от боли. Надеюсь, температура скоро спадет и боль утихнет. Пишу начальнику сообщение. “Заболела, температура. Завтра иду к врачу”. “Поправляйся”. Приходит ответ. Утро понедельника. Eщё не успев открыть глаза, надеюсь, что боль исчезла. Взамен обдало ледяным страхом, когда попыталась подняться с постели. Температура упала, а боль осталась. Только теперь поняла, что боль появилась не от температуры, а…температура из-за больного очага. Одеваюсь, спешу в седьмую поликлинику к терапевту. Андрей собирается идти со мной. Тревога стоит рядом с широко раскрытыми глазами. Пешком пройтись минут двадцать, но мы едем маршруткой, иначе боюсь не дойду. Боль притупилась, уже не такая сильная, как вчера. Искренне надеюсь, что все же это такое проявление гриппа. Хочу надеется. Сидим в коридоре в очереди. Точнее я сижу, крепко сжимая талон и карточку, мой защитник стоит рядом. Периодически жалобно смотрю ему в глаза он в ответ. В очереди уже два часа, кажется, и боль вовсе утихла, хочется наплевать и пойти домой. Наконец-то захожу в кабинет. Врач терапевт сразу напомнила преподавательницу с колледжа по швейной технологии. Похожие черты лица, немного прическа, высокий рост и особенно поверхностное отношение к пациентам (ученикам), немного пофигистическое с долей юмора. Две минуты жду, пока она обсудит что-то свое с коллегой, которая сидит рядом за столом. Становится понятно, почему каждого человека она принимала по тридцать минут. Почти перебив ее, начинаю говорить свои симптомы, так же жалуясь на вчерашнюю температуру. Всё ещё надеюсь на простуду или грипп. Но она даже не собирается прослушивать мне спину. Спрашивает, не вырезали ли мне ранее аппендицит. Мотаю головой. “Но симптомы и не совсем похожи”. Бормочет она, советуется с соседкой-коллегой, та пожимает плечами. Смотрю терапевту в глаза, явно видно, что диагноз поставить не может. Переживаю не на шутку. Передо мной видение врача Лобанова из знаменитого сериала Интерны. Быкова...Быкова… Шепчу про себя. Зову всезнающего и превосходного специалиста из сериала - Андрея Викторовича Быкова. Позовите мне Быкова! «Моя» терапевт в это время бормочет под нос “Неужели это то, что я думаю”. Уже что-то, смеюсь про себя, но сейчас не место шуткам. Делает записи в карточке. Я жду в напряжении. “Покажи язык”. Показываю. “Не сушит?” “Сушит”, - жалобно смотрю ей в лицо. “Бледненькая”. И снова что-то пишет. Встаёт, подходит к шкафу по ходу открыто бросает фразу: “Как же надоели вы мне хандряки”. Я пожала плечами, даже приятно услышать правду. Каждому человеку со временем своя работа до тошноты в горле. Отнеслась к ее фразе с пониманием. “Ну и куда их ложить?” Поворачивается в сторону коллеги, которая так ни слова и не сказала. Открывается дверь кабинета, в дверях женщина в белом халате. “Срочно зайдите на пятиминутку”. Терапевт вздыхает, смотрит на меня я испуганная на нее. Небось, в двух словах пошлёт меня туда, не знаю куда. Её коллега сразу же вышла из кабинета, моя терапевт снова принялась быстро черкать в карточке, я слегка успокоилась. Затем встала, протянула мне карточку. “Беги скорее в регистратуру узнай, есть ли хирург. Только если К (улыбается) к нему не иди лучше, а если Л то иди. Только у него уже, наверное, смена закончилась”. Хмурится. “Что же делать. Мне бы провести тебя к нему…” “Я вас подожду”, настойчиво киваю головой. “А вдруг уйдет? Пятиминутка может превратиться в золотые полчаса. Ладно, подожди”. Выхожу в коридор ожидания снова. К счастью пятиминутка в золото не превратилась. Показалась терапевт на горизонте. “Беги скорее на четвертый этаж к хирургу, кабинет за углом. Он тебя ждет, я договорилась”. Очень ей признательна, всё же не такая безразличная, как показалось. Бегу к хирургу. Врача помню – мужчина средних лет, эмоций особо не выражает, рассудительный, неспешный. Создает впечатление, что знает своё дело. Прощупал моё больное место, задал несколько вопросов, сделал запись в двух строках в тетради. Дал направление в 7-ю больницу в хирургическое отделение, здание рядом. “Передашь направление врачу 4-й этаж”. Любимый полдня бегает со мной, голодный утомленный ожиданиями в коридорных очередях. Благодарю его по пути, бежим в больницу. Уже второй час дня. «Хирург: врач, знающий больных изнутри.» Поднимаемся на четвертый этаж. Открываем тяжелую деревянную дверь в хирургическое отделение. Я замешкалась с направлением в руках на входе. Доктор высокий в белом халате подхватил у меня из рук направление. “Идем, осмотрю тебя”. Андрей остается ждать за дверью. В третий раз рассказываю симптомы. “Ложись. Приподними свитер. Так болит?” “Не очень. Вчера боль была сильнее”. “Так?” “Отдает в левый бок”. “Ну да, так оно и проявляется.” Давит мне на очаг. “Поднимай ровно постепенно ногу. Боль уходит?” “Уходит”, - соглашаюсь. “Всё, можешь вставать”. Вопросительно смотрю. “Мы не можем исключать аппендицит. Надо сдать анализы, справка от гинеколога. Придется тебе остаться в больнице до утра”. Нет..нет, подкатывает ком к горлу. “Можно я сдам анализы и пойду?” Врач на секунду задумывается. “Нет, я не могу тебя отпустить. Вдруг ночью прихватит, привезет тебя скорая, и что мне тогда скажут?” Я согласилась, что подводить его не могу. “Но может…”, снова начала я. Он перебил. “У нас хорошие аккуратные палаты, завтраки обеды ужины, в палатах девочки лежат…” Усмехнулся своим же словам, но прозвучало обнадеживающе. “Можешь поговорить с родителями и парнем. Зайди на пятый этаж к гинекологу и принеси мне справку от нее”. На ватных ногах выхожу из кабинета, сейчас придётся принимать решение. Понимаю, что насильно меня здесь никто не удержит, если решу уйти. С поблескивающими глазами от слезинок подхожу к любимому. Выходим, затворяя тяжелую дверь, на лестничную клетку. Пытаюсь ему объяснить ситуацию, запинаясь от волнения и нарастающего клубка испуга в горле. Мне тяжело, я понимаю, что должна остаться, но нет сил принять этот факт. Андрей тоже не хочет оставлять меня в больнице, звоню маме. У самой не хватит смелости сказать: я решила все-таки остаться, а мама настоит, приведет много причин, почему я должна это сделать. Так и есть, слушаю мамины уговоры в глазах слезы. Любимый стоит рядом с растерянными глазами мотает головой, не согласен меня здесь оставлять. Отвожу от него заплаканные глаза. Я знала, что останусь еще, когда вышла от врача, не хватило смелости сказать сразу что согласна. Вытираю сопли. Говорю Андрюше, что надо пробежать ещё несколько врачей и пройти куда-то туда… Он меня ведет, как слепого котенка. Признательна, что он рядом. Сама уже давно растерялась. Вышла от гинеколога со справкой, далее по направлению на кардиограмму сердца и на первый этаж оформить историю болезни. Ложусь на кушетку, сердце стучит от волнения и быстрой беготни по этажам и кабинетам. Пожилая врач выставляет на мне приборы. Прибор сильно начинает дрожать, выбивая чечетку. “Что это такое, почему прибор так дрожит?” Женщина поправляет приборы, я утихомириваю внутренний бунт. “Вот теперь другое дело”. Дает мне распечатанную кардиограмму. Норма. Улыбается, показывает первый вариант с чечеткой, в которую выстроилась кардиограмма. Возвращаюсь к своему доктору Артёму Юрьевичу с опущенной головой, отдаю необходимые бумаги. “Но может все-таки…” Жалобно затягиваю снова. “Нет”, - строго отвечает он. “Ладно”. Я смирилась. “Иди на первый этаж оформляй историю болезни, и кровь с вены сдашь, только тогда ляжешь в 409 палате. Пока можешь там оставить вещи и на кровь”. Открываю широкую белую дверь. Просторная палата пять кроватей, заняты только две. У одного окна старушка с седыми короткими волосами копошится в тумбочке возле своей кровати. Напротив нее тоже у окна черноволосая девочка лет восемнадцати. Комфортно раскинулась на пледе, глаза сосредоточены в телефон. “Здравствуйте”. Резко и громко нарушила их тишину. Ответа, кажется, не было. Мне всё равно. За секунду окинув взглядом оставшиеся свободные кровати, оставила свои веще на тумбочке возле кровати у стены, ближе к двери. Вроде бы как наиболее отдаленный уголок. Вышла из 409-й, напротив комната медпункт. Позволяю медсестре, в форме приятного сиреневого цвета, взять у меня с вены кровь. Зажимая локоть с ваткой, направляюсь к выходу на пороге Артём Юрьевич. “Пусть завтра к девяти придёт кто-то из родителей. Так ведь?” Поворачивается он к медсестре, она кивает в ответ. “Родители должны быть при решении”. Возвращаюсь в палату. Картинка все та же, добавились звуки телевизора. Это уже радует. Что-то напоминающее дом. Снимаю сапожки, залажу на «мою» кровать, подпираю ноги, оглядываюсь по сторонам. Стены палаты розоватого цвета, потолок аккуратно выбелен, большие светлые окна с гардинами и красивыми шторами. Возле каждой кровати крохотная тумбочка и ночники. Небольшой телевизор на стене, дырынчащий холодильник в палате и раковина с зеркалом. Да, лучше чем я представляла. Мои соседки по-прежнему занимаются каждая своими делами. Телевизор никто не смотрит, он просто поглощает тишину больничной палаты. Знакомиться с ними не собираюсь. Я здесь посижу до утра и домой. Иначе быть не может. Чувствую себя уже гораздо лучше, ничего не беспокоит. Через пару минут в палату зашёл мой Андрюшка с бутылочкой воды и круассанами. Я умилилась его заботой, зная, что сам он совсем ничего не ел с утра в отличие от меня. Он поехал домой, что бы вскоре вернуться с некоторыми вещами для меня. Жую третий или четвертый круассанчик с вкусной вишневой начинкой. Заходит Артем Юрьевич. “Так, круассаны сразу прячь в сумку, тебе сегодня можно только кефир и воду и то только до девяти вечера. После нельзя даже глотка воды”. Я сглотнула слюну и поспешно спрятала вкусный пакетик. Звоню Андрюше. “Курочка с вермишелькой отменяется, мне можно только кефир”. Жалуюсь. “Оффигеть”. Слышу в ответ. “Хорошо, привезу кефир”. В телефонном режиме он собирает мне вещи. «Кто заражён страхом болезни, тот уже заражён болезнью страха.» Монтень Вечер в больнице. Основной медперсонал разошелся по домам. Остались дежурные медсестры. Коридор пустой, широкий с тусклым освещением. Иду медленными шагами, моими тяжелыми вздохами пропитываются больничные стены. За двадцать четыре года никогда раньше не лежала в больницах. Надеялась, что раньше родов и не придётся знакомиться с больничной койкой. Увы, решать не нам. Захожу в туалет, тоже тусклый свет, большие окна на вечерний город. Усмехаюсь нелепости. Всегда «мечтала» делать свои дела с видом на вечерние огни. Смеюсь, иронизирую. Возвращаюсь в палату. Здесь, как стемнело, свет никто не включал, только мерцание от телевизора освещает силуэты. Это к лучшему не хочу видеть реальность, пусть обволакивает обманчивая темень. С моими соседками, всё же перекинувшись несколькими словами, выходит что познакомилась. Бабушка, что расположилась на кровати у окна по другую сторону палаты от меня, выглядит лет на семьдесят, хотя ей, как оказалось, восемьдесят семь. Узнала про её солидность только в последний день, когда её выписывали. Конечно, можно было догадаться о её возрасте по не то что старой, а древней закалки и неукротимым нравам. Худенькая, осанка совсем немного поддалась наклону вперед. Коротенькие, принявшие белый цвет седины, волосы. Впавшие светлые глаза. Белесого цвета кожа с глубокими морщинками, которые умело утаили десяток с лишним лет от других. Разговаривает отчетливо, глаза не щурит, только слух иногда подводит, тогда переспрашивает. Хотя телевизор с тихим звуком, что нам прислушиваться приходится, ей мешает. Ходит в больнице в выцветшем от времени халатике сверху старенькой пижамы. Не любит телевизор, презирает все молодежные программы. Что уж говорить, сама терпеть не могу такие шедевры как: Краина Украина, Виталька, Панянка и селянка, и множество откровенно тупых программ. Когда суппер модная и суппер глупая крашеная в блондинку девица ходит по бутикам и извергает фонтан своей тупости. Для бабушки же (стыдно, но я так и не узнала ее имени) шумная белиберда и мною любимый сериал Кухня. “Я практически не смотрю телевизор, только в семь вечера включаю новости”. Говорит она. “Я больше люблю читать...” Но с книгой в руках я ее тоже не видела. Большую часть времени она пролежала, рассматривая светлый потолок палаты. Иногда стояла у окошка, кажется, с газеткой. Или копошилась в тумбочке. У нее уже больше десяти лет камни в почках. Жила всё это время с ними в ладах. Только недавно ухудшилось самочувствие. Будут ли ей делать операцию, скажут после узи. Сейчас ставят капельницы, колют лекарство. Посетители к ней не приходят. С родными она говорит по телефону. Сын хотел приехать, она отказалась. “Я наберу тебя, когда прояснится. Пока что врачи ничего не говорят”. Вторая соседочка, что ни на есть тот самый образ взбалмошной молодой особы с влиянием модных дуновений, которых осуждают бабушки. Хамоватая. Поначалу думала, просто старушка раздражает. Оказалось, разговаривает так даже со своими друзьями. Коротышечка с пышной грудью, плотненького телосложения с уже нависшим животиком, в котором сияет пирсинг. Проколола только три недели назад. Протирает висячую сережку спиртом. Я с ухмылкой отвожу взгляд. Лучше бы пресс качала, больше украсил фигуру. Смотрится безвкусно, животик висит подобно сережки. На запястье татуировка. Черные волосы, завязанные в игривый узелок, черные глаза, миловидная девочка Аня. Жаль ее манеры делают ей антирекламу. Возможно это влияние ее работы. Аня студентка. Неделю учится в техникуме, неделю работает в пивном баре. Разливает пиво и лимонад. Следит за кассой. В телефонном режиме подучивает напарницу. Вся деловая в своей работе. Сама из села живет в общежитие. Каждый день навещают друзья, приносят передачки. “Я здесь уже поправилась”. Жалуется, разворачивая шоколадную конфету. Лежит на уютном пледе, вторую неделю в больнице, обустроилась максимально комфортно. Доктор прозвал её старичок, в палате три раза сменились пациенты, она неизменный персонаж. Выбрала лучшее место в палате, телевизор развернут в ее сторону пульт при ней. Домашняя постель вместо больничной, плед, подушечка красное сердце. Спрашиваю её историю. Неделю назад делали операцию над копчиком. Застудила. Ходила зимой в коротенькой курточке. Вовремя не обратилась к врачу, запустила до операции. Вряд ли в дальнейшем будет беречься. Лежит в коротком топе, животик голый выпал на плед, штанишки еле держаться низко на бедрах. На подоконнике рядом с кроватью в двух бутылочках стоят по розе. От ухажёров. По телевизору идёт программа Панянка и селянка. Аня смотрит, периодически отвлекаясь на телефон. Я пытаюсь отвлечься электронной книжкой Эльчина Сафарли «Нет воспоминаний без тебя». Читаю, но мыслями где-то далеко. Стараюсь не думать о сложившейся ситуации. Повторяю, что завтра утром мама меня от сюда заберет. Настал вечерний обход или я бы скорее выразилась вечерний обкол. Совсем молоденькая медсестричка: длинная густая челка, блондинчастый высокий хвостик. Сделала каждой укол, раздала градусники. У меня небольшая паника, только поступила в больницу ориентировочно до утра, а мне зарядили уже второй укол. Хорошо у нее рука легкая больно не было. Поинтересовалась у неё, дозу чего именно я получила. Но-шпа обезболивающее. Такой ответ, не кривя душой, меня расстроил. Думала моя боль прошла сама, и я поправилась, а выходит это заслуга обезболивающего. И температура 37,4. Я сникла. «Наша бабушка» деликатно изъявила желание спать и ещё деликатнее поведала, что не уснет при телевизоре и ночниках. Аня выключила телевизор. Тишина вырвалась на волю. Мы с ней сидим как два светлячка она в одном углу палаты я в другом. Наши телефоны сияют холодным светом, играя переливами на наших лицах. Пишу смс любимому. “Хочу скорее утро и домой, мне становится страшно”. Получаю ответ. “Я с тобой, не бойся”. Смайлик с поцелуем. “…Смотрю фильм про зомби, без тебя пусто очень. Я звонить уже не буду, завтра увидимся любимая”. Три смайлика с поцелуями. “Скучаю по тебе. Не волнуйся, прошу. Спокойной ночи родная”. Ночью я так и не уснула, сердце металось в груди, в горле засуха, воду пить нельзя. Только одним глотком облегчила дыхание. Печет нос при каждом вдохе. Вдруг в памяти всплыли мои приступы периодичностью раз в два месяца. С утра невыносимые рези в животе, сильная тошнота до темноты в глазах. Утром стоит рассказать Артёму Юрьевичу. Задремала под утро. Разбудила вначале санитарочка, делала влажную уборку у нас в палате, затем в половине седьмого зашла медсестричка с новой порцией уколов и градусников. Для меня укола не было, только градусник. Выхожу из палаты, сонно иду в конец коридора передо мною Артем Юрьевич. “Жизнь - это то, что с нами происходит, пока мы строим планы.” Джон Леннон "Пациент нуждается в уходе врача. И чем врач уходит дальше, тем лучше" “Доброе утро”. Растерялась я. “Раз ты здесь зайди тебя осмотрю”. Ложусь на кушетку, он надавливает на живот. “Уже совсем боль прошла”. Спешу ему сказать. Ведь готовлюсь уходить домой. “Так и бывает. Затишье перед бурей. Анализы пришли…” Бесцеремонно начинает ложить мне на голову кирпичики один за другим. “…Очень плохие, норма превышает в полтора раза. Диагноз подтвердили острый аппендицит. Честно говоря, оперировать тебя можно было еще вчера. Но решил вчера уже не говорить о результатах анализов”. Стою перед ним смотрю прямо в глаза, а на самом деле перед глазами давно пелена и все плывет. С трудом дожидаюсь, когда он закончит говорить страшные слова. “Сегодня операция”. Желаю, что бы он скорее вышел в коридор. Нуждаюсь в его уходе. Слезы вот-вот предательски сбежат. Он уходит, провожаю влажным взглядом. Иду больничным коридором сжимаю телефон в руках, утираю слезы. Набираю любимого. Они с мамой уже должны быть по пути в больницу. Прости, мама, но сейчас мне надо услышать его, да и тебе сказать будет еще сложнее. С трудом выдавливаю слова, голос не поддается мне. Мои родные скоро будут рядом. Захожу в палату шмыгаю носом. Аня еще дремлет. Бабушка подходит ко мне. “Не получилось мне уйти домой”. Говорю ей. “Сегодня операция. Анализ крови подтвердил диагноз”. Еле произношу слова. Она меня успокаивает. Открывается дверь, с появлением любимых лиц мамы и Андрюши новая волна слез. Целуют меня, обнимают. Заплаканная, принимаю из рук медсестры талон на кровь с пальца. Мама и Андрей идут разговаривать с врачом. Расплачиваются за операцию. Я в другом конце коридора безутешно сижу перед медсестрой. Кровь с пальца совсем не течет. Я слишком голодна, перенервничала и почти не спала. Мне казалось, что сейчас уколют все пальцы на руке, что бы хоть как то получить мою кровь. Уже вторую минуты мне давят палец. Наконец-то прикладывают ватку. Смотрю на свой палец с фиолетовой шишкой на кончике. Через несколько минут стоим наедине с Андрюшей. ‘’Я не из страха операции плачу. Её я не боюсь”. Всхлипываю. “Мне обидно, что так получилось, и так внезапно, а деньги...я что откладывала их в конверт для своей операции получается!?” Слезы скатываются по щекам от горечи. Любимый обнимает, находит нужные слова, хоть я и не слышу уже ничего. Я четвертая по очереди в операционную ориентировочно около двух часов дня. Мама уходит на работу, обещает к двум подъехать. Любимый тоже на пару часов поехал домой. Попросила его привезти ещё кое-какие вещи. Сижу в розовом халатике с серыми вставочками, когда то подарили подруги, тогда усмехнулась цвету, неужели не помнят, что терпеть не могу розовый. Подбираю под себя ноги в черных колготах. Андрей должен привезти лосины с туникой. Спрашиваю Аню, в чём она была во время операции. Девочка быстро меня успокоила. “Лучше сразу снять нижнее бельё и на голое тело накинуть халатик, всё равно скажут снять. Можешь себе представить, там столько докторов и мне говорят: раздевайся полностью и ложись на операционный стол. Так неловко было”. Аня покраснела. А я забыла моргнуть. “Ну, меня накрыли немного снизу и немного сверху простынкой. А от наркоза как я отходила, кричала, не могла ничего понять. Кричу: почему вы мне пить не даёте? Сразу ж после операции не разрешают. Чтобы не было рвоты. А бабушка здесь одна лежала, так ей после наркоза спать очень хотелось, но нельзя давать уснуть первые минут 20-30 так мне пришлось сидеть и тормошить её”. О том, что Аня успокоила меня перед предстоящей операцией, не могло быть и речи, но была ей признательна за информацию. Есть время собраться с духом. Зашла медсестра с пугающей штукой в руках и попросила дать ей руку. Я с испугом наблюдала, как она вонзает мне иглу в вену, а затем всё это забинтовала, оставив небольшое отверстие, и ушла. Что это? Спросила я Аню, пытаясь немного согнуть правую руку и почувствовав, как иголка кольнула с другой стороны локтя. Катетер пояснила Аня. Что бы доступ к вене был сразу, если понадобится и чтобы не колоть по нескольку раз. Перспектива ходить с иглой в вене дожидаясь операции, не сильно радовала, оставалось только принять эту необходимость. В животе уже не осталось и воспоминаний о еде. Я высушена от жажды, сил почти не осталось плюс ночь без сна. От медсестры узнала, повезли оперировать третьего человека. Значит я следующая. Легкий холодок заглянул в мои пустые измученные ожиданием глаза. Пожал невидимыми плечиками и удалился. Я не боюсь, я лишь хочу, чтобы всё поскорее закончилось. Набираю Андрюшу. “Уже выхожу”. Мама тоже должна скоро приехать. Мои родные снова рядом со мной. Сил остается всё меньше. Есть и вовсе не хочется, умираю от жажды. Вены распухли от колющей боли иглы. Спрашиваю у медсестер как долго мне ходить с катетером. Получаю ответ, который лучше б не слышать. До утра. В глазах потемнело. Шутите?! …Как долго тянется время... Снова спрашиваю медсестер, когда же настанет моя очередь. Уже повезли пятого ты следующая. Как?! мне же говорили я четвертая! Нет, шестая, получаю ответ. Разбита, я самая последняя на очереди. Весь день в ожидании разве может быть что-то хуже. Заранее извиняюсь, если буду буянить после наркоза. Улыбаюсь. Любимый спрашивает, переживаю ли я. Нет, больше переживала б, если к операции готовили кого-то из вас. Удивительное спокойствие. А может это вымотало ожидание? Я готова бежать под нож с криками сделайте это уже! Любимый с утра решил взбодрить, напомнив о фильме который мы смотрели вмести: Наркоз. Главный герой, находясь под наркозом, всё слышал, видел, а самое страшное чувствовал боль, но ничего не мог сделать. Я смотрю на Андрюшу широкими глазами. Я боюсь наркоза. Теперь я точно знаю, чего именно боюсь. “Да ладно ты серьезно?”, смеётся. Мне ничуточки не весело. Отвечаю “Да”. “Ну, всё забудь и в самом деле сдуру ляпнул такое”. Оставил меня одну, поехав домой за моими вещами. А я сидела на кровати и думала только о наркозе. Начала расспрашивать Аню, что она ощущала. “Резко провалилась, не спала, просто меня не было нигде на время. Затем очнулась в палате, ничего не соображая под действием наркоза. Почему то ужасно хотелось торта”. Хохочет. Я немного расслабилась. Интересно, а как будет у меня. Совсем скоро узнаю. “Скальпель хирурга – волшебная палочка. Одним её взмахом можно превратить пациента в ангела.” Игорь Карпов “При душевной боли мы думаем о ее причине, тогда как боль телесная не дает нам думать ни о чем кроме самой боли.” Этен Открылась широкая дверь в палату, медсестра кивнула мне. Сейчас всё начнется. Подошла ко мне со шприцом. “Сейчас будет бодрящий укол”. Начала медленно вводить антибиотик. Боль непрестанно нарастала, я готова была вцепиться зубами в подушку. Понятия не имела что бывают такие уколы. Ногу свело судорогами. Я не могла пошевелиться. “Как же ж больно”, процедила я сквозь зубы. Аня понимающе кивнула и снова «успокоила». “Мне их уже неделю колют утром и вечером. Антибиотик чтобы не было заражений”. У меня взрыв эмоций. После такого болевого шока теперь точно по барабану всё. Уже ничем не удивите. Медсестра сказала полежать двадцать минут. И снова ожидание, когда же это закончится? Ощущение что все это не со мной. Что не я сейчас буду лежать в операционной. Все эмоции притуплены. Скорее всего, шоковое состояние. Звонит моя подруга Маринка. Вчера ей писала смс, что до утра останусь в больнице. “Марин, я не могу сейчас говорить…” “Скажи только всё в порядке?” Отвечаю. “Будет в порядке…” “Всё ясно, держись, удачи!” Она понимает без лишних слов. Никому из друзей не стала говорить, что меня будут оперировать. Для своего же спокойствия. Скажу, когда всё будет позади, то есть завтра. Меня просят пройти в операционную. Встаю, голова сильно кружится. Мама и Андрей остаются в коридоре. Всё же мне проще, сейчас усну на часок, а им томиться в очередном волнительном ожидании. Уже лежу на операционном столе, надо мною эта ненавистная круглая лампа с множеством ярких лампочек бьющих в глаза, много врачей - даже слишком. Очень напоминает кадр из фильмов. Всё так же. Мне прохладно, я в одних трусиках-шортиках к сердцу доступ должен быть открытым. Меня накрыли простынкой почти с головой, я вздохнула с облегчением. От меня укрылась лампа и врачи. Меня подготавливают. Распяли на столе. Очень неудобно так лежать. Большой палец левой руки присоединили к прибору контролировать пульс. К правой руке подключили капельницу. Этого я не ожидала и даже не сразу поняла. Ноги приковали намертво. Боже, когда подействует наркоз? Какая длительная подготовка. Зачем мне это видеть и знать. Становится страшно. Я усердно хлопаю глазами, пусть видят, что я при полном сознании. Девушка взяла кислородную маску в руки, поднося ко мне. Мои глаза расширились. О нет! Как же я буду дыша……. Та-ня, Та-ня. Слышу родной спокойный голос мамы немного издалека. Надо открыть глаза поскорее пусть знают, что я их слышу и всё помню. Всё же так быстро как хотелось бы не получилось справиться с веками. Меня трясет от холода, зубы стучат вовсе не в переносном смысле этого слова. Меня накрывают еще одним одеялом, сверху на ноги кладут подушку. Что это? Слёзы.. ручьями стекают с глаз. Я не контролирую их и ничего не могу с этим сделать. Такая реакция от наркоза. Тело ужасно болит. Ощущение словно меня переехал КамАЗ. Не могу пошевелиться. Вот что испытывают герои фильмов, когда нам показывают их такими же полуживыми, мелькает глупая мысль. В палате приятный тусклый свет от ночников. Мама и Андрей сидят рядом. Я очень хочу смотреть на них. Перевожу взгляд с мамы на Андрюшу опять на маму и снова ищу любимые, правда, напуганные глаза. Это сразу заметила и задержалась взглядом на нём. Наверное, я сейчас выгляжу слишком жалко. Обязательно позже спрошу об этом и о том, чего у него такой взгляд и не решается сказать и слова, я же при себе все осознаю. Совсем не хочу спать хочу говорить с моими родными, задать много вопросов. Мама понимает, начинает сама говорить со мной, боится, я усну, но я совсем не хочу сейчас спать. Хочу быть рядом с ними. Я протянула из-под одеяла мою слабую ладонь мама взяла. Попробовала сказать несколько слов, оказалось голос тяжело поддается. Что-то тихо проскрипела. Кажется, спросила, сколько прошло времени. Мне ничего не снилось и не виделось. Меня просто не было. Когда маску начали подносить ко мне, я только собралась сильно испугаться и…провал. Нет ощущения, что прошло много времени или наоборот минут пять. Просто отрезок времени выпал любопытно сколько. “Тебя оперировали сорок минут. На спине атерому тоже вырезали. Надо укреплять лимфосистему, попить травы...” Мама продолжала говорить, но я не сводила глаз с Андрея. Мама передала мою руку ему. Я сжала его ладонь со всей слабой силой, если так можно выразиться, что во мне находилась. Он, наконец, тоже заговорил. Мне стало спокойнее. Но состояние тела легче не становилось. Дрожь то резко утихала, словно ее и не было, то снова бешено начинало колотить как в лихорадке. Живот желудок всё внутри сильно ныло. Хоть слезы вытекли совсем. Невыносимо хотелось воды. Разрешили только смочить пересохшие губы. Мама вымочила салфетку в воде и стала промокать их. Я жадно впилась в нее губами стараясь выжать капли воды. Еще раза два я пыталась утолить жажду, сжимая губами мокрую салфетку. Мама с Андрюшей посидели со мной до семи вечера, дальше посетителей просят уходить. Медсестра и санитарочка рядом если что. На две секунды закрываю глаза. Скорее видение, чем сон. Я беру бутылочку воды и залпом пью огромными глотками. Передо мною вырастает Артём Юрьевич и недовольно смотрит. Очнулась. Бедное сознание тоже изнывает от жажды. Ладно, сейчас усну, а на утро как раз легче станет. Наивная. Неужели думала, так просто будет. Почему с утра думала об операции наркозе, но совсем не задумалась о послеоперационном состоянии?? Невыносимая боль. Еле сдерживаю болевые стоны. Как я продержусь до утра?? Я не могу уснуть. И это после того как медсестра мне вколола уже три обезболивающего. Вот когда минуты измеряются вечностью, когда не в силах ни о чём думать, кроме как поедающей заживо боли. Медсестра снова зашла спросить как я. Умоляю о ещё одном уколе. “Но ведь уже не должно быть настолько больно. Это же Кетанов”. Прошу вколоть но-шпу, понимаю, что болят вовсе не раны, а желудок от простого нечеловеческого голода. Ах бедненький мой желудочек потерпи еще очень тебя прошу. Получаю дозу но-шпы. Медсестра разрешает сделать пару глотков воды и если не стошнит можно еще немного. Советует лечь на правый бок. Уже почти два часа ночи. Родные думают, я сплю, не звонили, чтобы не тревожить, а я не сплю. Я мучаюсь. Невыносимо мучаюсь. Ради бога дайте мне снотворного, нет больше, совсем нет, сил терпеть. Тошнота появилась совсем небольшая и быстро прошла. Я сделала еще несколько глотков воды. Наконец боль слегка притупилась, лекарство подействовало на желудок. Я уснула ровно на два часа. Проснулась в четыре. "Все дети врут: говорят, что любят родителей. А, на самом деле, любят мороженое" Страшно хочется есть, жажда прошла. Мама должна прийти в семь утра с бульоном. С нетерпением жду. Жду не маму, а… бульон. Увы, сейчас он для меня важнее. Этим утром любить больше его буду, чем маму. Боли в желудке утихли, оставив внутри меня просто пустоту, которую необходимо как можно скорее заполнить пищей. Пульсирует и раскалывается голова. Сон давно исчез, 4:20 утра. Как мне еще продержаться до семи. Итого с семи вечера до семи утра много же, казалось бы, нестерпимой боли может выдержать человек. Это была самая мучительная ночь в моей жизни. А мой бедный желудок, сколько же он вытерпел. Около половины шестого в палате начала делать влажную уборку санитарочка. Ближе к семи рыженькая медсестра Лена (очень ей признательна за ряд обезболивающих и моральную поддержку этой ночью) зашла узнать, как я себя чувствую. Раздала нам градусники и по порции антибиотика в мягкие ткани. Сейчас тот неимоверно болящий укол не дал и намека на боль, кроме сильного напряжения по всей ноге. Толи теперь настоящая боль измерялась по другой шкале, а может обезболивающее не перестало действовать. Градусник показал 37,5. В послеоперационный период температура может быть повышенной, объяснили мне. Ещё две недели после операции температура не падала ниже 37,4. Мама уже здесь со мной. После таких мучений так хочется, что бы тебя обнял родной человек. Медсестра Лена снова зашла дать необходимые рекомендации. “Сейчас осторожно приподнимаешься, садишься на кровати. Будет кружиться голова, посиди так двадцать минут, попей водички. Затем походи немного по палате, в коридор не выходи, пока не пройдет головокружение”. Так и делаю. Подумать только я лишь из горизонтального положения приподнялась, что бы сесть и настолько кружится голова. Ничего удивительного у меня настолько измотанный организм болью голодом жаждой переживаниями. От меня осталась лишь тень. Через минут двадцать пробую пройтись по палате, новая волна головокружения. Ходить очень тяжело, но необходимо, чтобы не было спаек. Снова сажусь на кровать жадно опустошаю полулитровую баночку с бульоном за пару минут на глазах у мамы. Мама уходит на работу. Через пару часов приходит сестра, думаю, такой угасшей она меня никогда не видела. Не хочу, что бы навещали друзья, я выгляжу слишком жалко. Оксана принесла еще бульона, печеных яблок по рекомендации врача. И снова кефир без сахара. Больше сегодня ничего нельзя. Терпи еще мой желудочек терпи. Снова набрасываюсь на еду. Ходим с ней по коридору больницы. Мне необходимо расхаживаться хоть и тяжело. Иду немного скрюченная, тело кажется высушенным. Передвигаюсь очень медленно, на встречу с таким же трудом идут старушки с соседней палаты. Сейчас я от них мало чем отличаюсь. Позже очередную дозу заботы принесли мама и папа. Вечером после работы пришел любимый. К нам подселили еще одну девочку. Света 35 лет, приятная девушка наша дружба началась с тапочек. Она забыла дома, несколько раз давала ей свои в аренду, пока ей не привёз муж. Легла с диагнозом почечная колика. Ожидает дюжина капельниц и, как и всех, бодрящие уколы по утрам и вечерам вместе с термометром. Её кровать рядом с моей, разговорились почти сразу. О работе отдыхе, клубники, шашлыках. По её рекомендациям взяла на заметку попробовать на природе запечь картошку, в разрез которой положить кусочек сала и сыра. Бабушку после узи отпустили домой, она счастливая собирается очень переживала из-за операции. Врачи побоялись ее оперировать в таком возрасте. Столько лет жила с камушками еще проживет. Остались втроем с Аней и Светой. Лежим при выключенном свете по привычке, смотрим дружно сериал Кухня. Попеременно загораются в руках наши светлячки телефоны. Приходит смс от любимого. “Забыл сказать. Я завтра перед работой зайду в восемь или чуть раньше”. Взволновалась и обрадовалась. Утро начнется приятно. Восемь утра (или чуть раньше) после обычных утренних процедур открывается белая дверь в палату. На пороге он с светящейся аурой вокруг. Он принес первую после моего исцеления полноценную еду. Держу ЕЁ тепленькую закутанную в полотенце, чтобы не остыла. С трудом выпускаю из рук желанное, ставлю на тумбочку. Выхожу из палаты с Андрюшей в коридор. Гуляем разговариваем, обнимает, целует. Такой заботливый такой родной такой любящий. Уходит на работу. Я сажусь поудобнее на кровати и с нетерпением разматываю теплый узелок. Сейчас готова молиться на эту еду. Сказать какая самая вкусная еда в мире? Та, которая самая первая после трех дневной голодовки. Еда, на которую я готова была молиться, оказалась гречневой кашкой, перемолотым куриным мясом и сладким бурячком. Пока что можно только мягкую пищу. Этот настоящий вкус еды (неиспорченный повседневным обычным ритуалом) я не забуду никогда. Позже была картошечка с кусочками куриного мяса и так полюбившийся спасительный бульон. Дальше опять по плану: перевязки уколы термометры… В пятницу домой!!! “Время без ритма... - пауза.” Долгожданное утро пятницы настало. Все снова по порядку. Утренний обкол. Термометр, непоколебимый в своём решении, который день 37, 4. Моя третья отрицательная оставшаяся в пробирке в конце коридора. Утренний обход. Перевязка. По пятницам главный врач сам делает осмотр больных. Немного старше среднего возраста, лысоватый, внушающего телосложения дядька с остро-резким чувством юмора – такой он главный врач. Зашел быстрым шагом с большой делегацией врачей и медсестер. Наши три пары глаз захлопали напуганным любопытством. Как я и ожидала, первая попала под раздачу. Наш Артем Юрьевич как отличник на экзамене рапортовал в быстром темпе, стоя чуть сзади от него, по каждому из нас: диагноз лечение прогнозирование. Мы, восхищаясь его речью, развесили ушки, затая дыхание. Он подошел к моей кровати осмотреть. Я, смущаясь толпы, совсем немного приспустила лосинки, показывая белый бинт, закрепленный тремя пластырями внизу живота. “И ты так всем показываешь?” бесцеремонно грубо пробасил врач, чего и следовало ожидать. И сам откатил мои лосинки больше. Две молоденькие медсестрички, что стояли на заднем плане усмехнулись перешептываясь. Все понятно и не такое видали, пока я лежала под наркозом, а я тут смущаюсь на сантиметр ниже открыть низ живота. Главный прощупал живот, осмотрел мой шов зашитый фиолетовой ниткой. Кстати этот факт особенно радовал, пусть и зашита, зато ниткой любимого цвета. “Следующий”, - сказал он пронзительно громко, направляясь к Свете. А я уже с любопытством и румянцем на щеках наблюдала врачебный процесс. И вот я дома. Первое что бросилось в глаза, стрелки часов в коридоре с тех пор так и не сдвинулись с места. Время остановилось, а я выпала на 7 дней из весны. Ну что будем реабилитироваться в этой весне, испытание её я прошла. Вечером как пять дней назад мы с Андрюшей с точностью повторяем процесс. Я беру батарейку и подхожу к любимому, он ставит стул, снимает часы, и мы услышали, как ожили стрелки от одного прикосновения, батарейки ни к чему. Жизнь снова необратима, стрелки по привычке обходят круг почасовой. Во мне как в разряженной игрушке повернули ключик. Давай живи дальше рано тебе еще в пыльную коробку чердака. Меня прооперировали на 4й день весны, вот так сюрприз от моей любимицы. После операции Артём Юрьевич сказал, что очень вовремя прооперировали еще б четыре дня и аппендицит сам лопнул бы. «И пришлось бы разрезать тебя пополам». Сделал он ударение на слове пополам. Оно подействовало в виде судорожного сглатывания слюны. Очень ему благодарна. Я так не хотела оставаться в больнице. Благодарна поднявшейся накануне температуре иначе б я так и не пошла к терапевту. Мол, поболит и перестанет. И главное - обстоятельствам, на которые была зла. Ведь все сложилось как можно лучше, даже не верится. Мы с Андреем планировали поехать в его родной город к семье на День рождения младшего брата и там же отметить 8 марта. Позже правда мы подумывали, может, он съездит без меня. Жаль из-за меня он остался. Самый парадокс в том, что именно на 8 марта выпал бы этот злосчастный четвертый день. Суббота выходной день плюс праздничный! Тут даже в родном городе неизвестно как скоро приехала бы скорая, когда перитонит разливается жизнь идет на минуты. В чужом городке поселочного плана и без прописки было бы еще проблематичней, а вдруг на обратной дороге домой в автобусе на трассе? Не знаю, как все сложилось бы. И не знаю, как понесло меня в больницу, ведь стараюсь избегать врачей, пока не прижмет, а температуру часто переношу на ногах. Явное ощущение вмешательства моего ангела хранителя. Благодарю, что уберег и позаботился, чтобы все прошло наиболее удачно. Я даже только будние дни провела в больнице с понедельника по пятницу, на выходные и праздники уже дома аккуратно залатанная. Чувствую себя тряпичной куклой, которую зашили в двух местах и наложили два внешних и один внутренний шов. Вспоминаются события накануне: у моей любимой чашки откололась ручка, помню ощущение какого-то знака. Тогда я отнеслась к этому не просто как к разбитой посуде. Давно верю, что когда ломается, разбивается любимая вещь то 80% предвещающая болезнь или неприятности и лишь 20% истекшее время вещей. Остановившиеся в коридоре часы они так и не пошли после замены батарейки. Остановились в ожидании, с замиранием стрелок внутри. “Смерть - это стрела, пущенная в тебя, а жизнь - то мгновение, за которое она до тебя долетает.” Ибрагим Аль Хусри “Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус.” Михаил Булгаков Казалось бы, банальный случай – острый аппендицит. Но когда узнаёшь свою возможную дату смерти (8 марта, 2014г) не от приложения в контакте, а от врача, вовремя прооперировавшего, мир вокруг видится другим. Пускай я преувеличиваю, пускай это шок и эмоции. Но не шутите с судьбой, не играйте в игры с приложениями ‘’предполагаемая дата смерти’’. Прислушивайтесь к своему организму, когда он кричит о помощи , обращайтесь вовремя к врачу. Дома захожу в социальную сеть ВКонтакте. Очередной раз ухмыляюсь стадному инстинкту моих знакомых любопытствовать через приложение про дату смерти. Поверьте, гораздо волнительно узнать от врача, чем от бестолкового приложения свою хоть уже и миновавшую, но всё же предполагаемую дату, если бы все обернулось не моей удачей а наоборот. Моя бабушка уверенна, что в праздничный день скорая не успела бы, мама не исключает. Любимый говорит, что все это бред и что я слишком преувеличиваю. Не спорю, конечно, я сильно утрирую. Каждому третьему вырезали аппендицит, и не каждому вовремя. Но когда на эмоциях, которые нахлынули после шока, все видится в особенных цветах и под особенным углом. Весна началась у меня с того что у моей любимой чашки откололась ручка, остановились настенные часы в коридоре. Мы с Андрюшей поменяли батарейку, повесили часы обратно. Через время обнаружили, что они прошли только полминуты и снова стоят. Решили купить новые батарейки на следующий день. Но на следующий день я попала в больницу. Стрелки часов хранили молчание до моего возвращения. Вспоминаю приснившийся месяц назад сон. Выхожу из здания, не стану врать, совсем не помню, что это было за здание. Стою на пороге, не хочу уходить. Меня принудили, а затем дали мне в руки чемодан это был раскладной гроб. И сказали, что бы я шла и не выпускала его из рук. Несла просто как чемодан и знала, что когда-нибудь меня в нем похоронят. По дороге я его всё время теряла, но возвращалась за ним, находила и снова теряла и опять возвращалась… Поняла, по сну нельзя предугадать события. Он только предупреждает нас быть осторожнее и готовит морально. Только после случившейся неприятности в деталях понимаешь увиденное во сне. Накануне случившегося мне приснился сон. Я стою в черном длинном платье строгого покроя, мама надевает мне на голову белую фату. Рядом стоит Андрей в черном костюме. Мама хочет нас поженить. А у меня в голове мысль я ведь не должна быть в черном платье. Проснулась. Стало очень моторошно, не стала думать о сновидении, поскорее его забыла. После операции вспомнила. Мне снились именно мама и Андрей они же и были со мною до, во время и после операции. Платье, фата тоже вразумительно. Если бы к врачу не обратилась - было бы мне черное платье с фатою. Деньги на операцию ушли те, которые мы откладывали для росписи. Лежали в конверте с надписью: "на всякий случай". Собираюсь купить новый конверт для денег. Маме в ту же ночь приснилось, мы на даче. Невдалеке взрыв и облако белой пыли идет в нашу сторону. Мама зовет скорее всех в укрытие. А я сижу маленькая лет 4-х и не ухожу. Воронка пыли меня закручивает. И я выхожу из нее вся как в белой муке. Я маме всегда перед болезнью или неприятностями снюсь маленькой. Воронка-болезнь меня все-таки закрутила, но была белого цвета - все сложилось благополучно. “Сегодня отличный день, чтобы стать счастливым.” Я вышла вечером прогуляться, купить подарки к весеннему празднику. Вдыхаю на полную силу запах вечернего воздуха, кривлюсь от боли. Шов дает знать о себе, когда ненасытно захлёбываюсь воздухом. Как черепашка доползла до магазина, сделала приятные покупки. Почувствовала сильное напряжение на швах. Жаль, даже обидно, одна небольшая остановка до дома, а придётся подъехать трамваем, сама не дойду. Доктор сказал пока воздержаться от прогулок на расстояния, только по квартире. Не удержалась, мне хотелось почувствовать жизнь этого вечера и моего присутствия в нем. Утро следующего дня. День, который мог бы стать для меня роковым. Весна щедро радует солнышком. Я благодарна ей и обстоятельствам. Ведь этот день мог быть раскрашен темной гуашью. Сегодня моя диета закончена. Я с некой хищностью уплетаю на завтрак блинчики с мясом, только со сковороды. Мама, фея кухни, уже с самого утра балует нас вкусненьким. Позже ризотто с индюшиными сердцами и десерт: горячий шоколад, выпеченный в силиконовых формочках розы. Тает во рту, немного горький, запиваю крепким чаем в большом количестве. Лежа с нетбуком, ищу через Яндекс поздравительные картинки. Не люблю открытки ВКонтакте. Всегда на праздники сама ищу подходящую поздравительную картинку для каждого человека индивидуально, подбирая так же слова. Сегодня 8 марта. Я любуюсь салатовыми стенами моей любимой комнаты. На столе стоит прелестная кремовая вазочка с жёлтыми тюльпанами, рядом коробочка конфет ‘’RIVIERA’’, апельсины и конечно любимый. 8 марта, 2014 г.