Танцы деткам не игрушка

      Во-первых, сразу оговорюсь — я считаю Мэйбл своей сестрой. Форест никогда с этим не согласится, но это его проблемы. Это в прошлом я шёл у него на поводу, больше такого не будет. И всё, о чём здесь пойдёт речь, было ошибкой.       Это всё Форест начал... У них там перерыв в соревновании был, она пошла наверх, уж не знаю зачем. Форест из-за угла ей вслед глянул как-то странно, и за ней. Я сначала тупил пару секунд, думал — зачем он следом пошёл? Ну и всё же решил проверить, пошёл за ними наверх...       Поднялся по лестнице, вижу, как Форест через неплотно закрытую дверь смотрит в их с Диппером комнату. Точнее подсматривает. Я подошёл к нему и тихо спросил, что он тут делает, а он жестом показал, чтоб я молчал и глянул в комнату... Мэйбл там что-то с одеждой делала, честно, даже не помню, что именно, но она сняла кое-что... лишнее.       И что ты думаешь сделал этот дурак Форест? Он то конечно себя шибко умным считает, но дурак и есть. Он мне шепнул на ухо, что она нам не сестра, мы же не Диппер, а только клоны. Я не понял сначала, к чему это он клонит, и стал с ним спорить, не то чтобы очень спорил, но всё же... Ну и ему это надоело, он на меня так глянул, что я подумал, он меня ударит, но нет. Он тихо открыл дверь, которая даже не заскрипела, и зашёл в комнату...       Она стояла почти спиной к двери, и ничего не заметила сначала. Он к ней подкрался и хватанул рукой за голую ляжку! Я тогда просто офигел от неожиданности! В общем она, думаю, офигела не меньше, а скорее всего куда больше моего, и с разворота заехала ему по уху. Я отпрянул от входа, чтоб она меня не заметила, и дальше наблюдал, чуть высунувшись из-за косяка двери. Форест, явно недооценивший последствия своего поступка, грохнулся на спину, и, судя по его гримасам, здорово ушибся. Мэйбл хотела что-то сказать, но снова закрыла рот и так стояла секунд пять. За это время я успел заметить, что она вся мокрая от пота. Видимо она решила переодеться, т.к. их с Пасификой соревнования явно выжимали из них все "соки". Пот, стало быть.       А вот потом я офигел куда сильнее, когда она кинулась на лежащего Фореста, и вместо того, чтоб добавить ему оплеух, стала его целовать взасос. Тут, рядом с ними, из шкафа с грохотом и воплем выпадает номер Шестой, запутавшийся в куче всякой одежды. Он, видимо, был в комнате, и когда пришла Мэйбл, решил не показываться ей на глаза, а лучше шкафа ничего не нашёл...       Как мне показалось, Шестой не меньше меня удивился этой сцене, и когда сестрёнка бросилась на Фореста, от неожиданности увиденного из шкафа и выпал. Мэйбл уставилась на Шестого в куче тряпья, и, судя по всему, долго не могла понять, что происходит и кто есть кто. Я почти уверен, что она сначала приняла Фореста за Диппера, но увидев ещё одного такого-же "братика", совсем запуталась. Но ведь она знала про ксерокс в подвале! И, само собой, после раздумий поняла, кто перед ней. Тем-более нарисованные Диппером цифры на наших кепках говорили о многом. Наконец она очнулась от ступора, повернулась к Форесту, замершему под ней на полу, и сказала — "Так ты не Диииппер". Шестой в это время пытался выпутаться из тряпок, вполне безуспешно поначалу, т.к. слишком хорошо в них прятался до этого. Форест сказал с долей сарказма — "Да, сестрёнка, мы оба не твой брат Диппер."       Мэйбл прищурила глаза и ответила — "Не смей называть меня 'сестрёнкой'! Ты, дурацкая волшебная копия!"       Форест как всегда за словом в карман не полез — "Именно! Брат у тебя один, а мы просто клоны. А по тебе и видно, что ты ожидала брата встретить!" — и усмехнулся.       Я к тому времени всё ещё наивно думал — почему она до сих пор сидит верхом на Форесте с оголённым низом, вместо того, чтоб поскорей одеться. Мои раздумья развеялись, когда она заткнула болтливого Фореста, впившись в него поцелуем, от вида которого про родственные отношения как-то совсем не думалось. Мало того, через несколько секунд она обеими руками на ощупь стала стаскивать с него шорты, а потом и трусы, не прекращая поцелуй...       Ты конечно понимаешь, что Форест не стал сопротивляться. Да он небось вообще не думал тогда ни о чём, просто отдался порыву. И, само собой, когда трусов на нём уже не оказалось, подготовки ему не потребовалось. Она, заметив это, перешла от поцелуя к... "ещё более важному", и, видимо, приятному делу.       Шестой наконец выпутался из основной кучи одежды, и, местами обвешанный не то носками, не то ещё чем, стряхивая с себя эти остатки, встал на ноги. И только тогда он, до этого слишком занятый тряпьём, разглядел, что происходит у него буквально под носом.       Мэйбл всегда была очень шустрая, она заметила, что он стоит и ошарашенно смотрит на них. Не прекращая ни на секунду, через резкие выдохи она ему сказала — "Ненавижу... когда... смотрят!... Чё встал?!"       Шестой, как ошалелый, ещё пару секунд стоял, как вкопанный, а затем стал поворачиваться к двери... Но тут Мэйбл одной рукой схватила его за штанину и дёрнула к себе так, что он чуть не упал на них с Форестом. Удержав равновесие, он обернулся, явно не ожидавший такого, а Мэйбл в это время дёрнула его шорты вниз, причём умудрившись захватить в кулак ещё и край трусов под ними.       "ИДИИ СЮДАААА!... НЕФИГ... СМОТРЕТЬ!... ДУРАК!" — если бы не грохочущая на нижнем этаже вечеринка, этот её почти крик услышали бы многие в хижине...       От увиденной в упор сцены у Шестого и так уже почти всё кипело, и братец, как и Форест, не стал противиться. Да и какое там сопротивление, когда Мэйбл со своей прытью уже через секунду стянула вниз трусы с шортами, и рукой уцепилась за его поднимающееся естество. Я в нерешительности замер, не зная, как реагировать на эту картину. Пожалуй, даже я, окажись сейчас на месте Шестого, при всём желании не смог бы уйти, не получив травму в интимном месте, ведь Мэйбл так сжала, подтаскивая его к себе в упор, что не оставила пути к отступлению!       Я подумал — что с ней такое творится? Может съела что-то не то, снова? Да нет, не похоже. А действуют ли на девочек таким образом непомерно-продолжительные и безостановочные танцы, полные эмоций, я не знал.       Тем временем, вынудив Шестого подойти вплотную, Мэйбл принялась очумело и ловко лизать раскрасневшийся, и даже слегка побагровевший от сжатия краешек, от чего и без того ошалевший братец закусил губу и запрокинул голову, будто пытаясь не засмеяться от сильной щекотки. Я тогда ещё подумал — ведь это наверное и вправду щекотно — и поёжился, представив, каково это.       Ох и зря я тогда всё это представил. Я не мог понять, почему вдруг на том самом месте, о котором и шла речь, всё налилось какими-то странными ощущениями. Я вообразил щекотку, но тут было нечто иное.       Тем временем Мэйбл отпустила, наконец, и без того уже не требующее поддержки, резко обхватив Шестого освободившейся рукой за голую задницу, прижала к себе, вогнав его причинное место себе в рот, после чего принялась не то сосать его, как эскимо, не то ещё что-то наподобие.       Сейчас они трое находились к двери боком, и я мог в профиль наблюдать практически всё в мелких подробностях. До сих пор не могу осознать, что на меня тогда нашло, но я не мог оторвать взгляд от округлых, блестящих от пота ягодиц сестрёнки, торчащих из-под задранной до талии юбки. Трусы стали мне явно тесны, надавливая на чувствительную крайнюю часть. Помню только, что я вошёл в комнату, но не помню ни своих мыслей, ни каких-либо мотивов, подтолкнувших меня это сделать...       Моё появление в поле зрения было замечено не сразу, похоже было, что все участники действа были слишком увлечены. Однако и долгим этот момент назвать нельзя, уже через непродолжительное время Форест первым повернул ко мне голову, и, довольный скорее всего не только сиюминутными ощущениями, но и осознанием своей правоты, выдавил многозначительную улыбку. Не знаю даже, почему так подробно запомнил этот момент, возможно во мне тогда говорило чувство подавленной гордости из-за проигранного таким странным образом спора. Так или иначе, Форесту с его характером было мало до меня дела, и он сосредоточился на том, что, видимо, считал сейчас более важным.       Зачем же я всё-таки туда зашёл? Может ли быть так, что я невольно хотел заставить их прекратить это безумие? Может, воззвать к остаткам их благоразумия? Не помню. Зато помню закрытые глаза Шестого, которые он так и не открыл, оставаясь в некоем подобии эйфории, когда Мэйбл, заметившая моё присутствие, отвлеклась от явно нравившегося ей занятия, и, не сбавляя обороты остальным телом, освободила рот. Я волей-неволей разглядел мокрый от слюны, и, возможно, чего-нибудь ещё, предмет её вожделения, свободный теперь от сестринских губ, и её улыбку, такую странную, даже пугающую...       "Да сколько... вас... тут?" — эта фраза прозвучала без того недовольства, которое, как правило, её сопровождает, скорее наоборот. При этом в глазах сестрички я прочёл нечто невообразимое, и лишь теперь я могу сказать, что это было безудержное желание. Желание всего и сразу, будто и целого мира ей сейчас мало! Я бы назвал это безумием, но тогда моя реакция была иной. Трусы до жути мешали. Пожалуй, это единственная мысль, или ощущение, которое я помню о том моменте — "Снять их! Избавиться от всего, что мешает! От всего лишнего! От всего..."       Моё сознание с этого момента явно было спутанным, помню, как неуверенной походкой подошёл ближе, по дороге спустив шорты вместе с трусами. Даже не знаю, как не споткнулся тогда, не глядя вниз, вынимая ноги из них и перешагивая, не в силах оторвать взгляд от желанных округлостей. Руки сами потянулись к ним, таким манящим, блестящим, мягким и упругим. Мэйбл следила за мной краем глаза, всё тем же взглядом впиваясь в ту часть меня, что, казалось, должна была наполнить до краёв её безумную жажду.       Наконец, поравнявшись, как мне тогда чудилось, со средоточием всех благ вселенной, я, слегка присев, обхватил руками и прижал к себе горячие ягодицы, одновременно подавшись вперёд. Не могу описать того, что я тогда почувствовал! В тот миг я еле уловил, как Мэйбл отвернулась, немного простонав. Я продолжал монотонно, сначала медленно, затем с некоторым ускорением, рывками, все быстрее и быстрее прижиматься к находившимся в моих руках долям, разделённым заветным углублением. Видимо, в тот момент я испытывал ту самую эйфорию, что читалась тогда на лице Шестого. Как долго длилось это действо, я утверждать не могу, счёт времени был безвозвратно утерян, как и всё то, что в конце концов изверглось из меня, наполняя её разгорячённые внутренности. Эти ощущения я запомнил очень отчётливо, в сравнении с ними всё прочее просто померкло, как внезапно погасшая звезда.       Но на этом всё не закончилось, ведь слишком приятным было то, чего, как я сейчас думаю, не стоило делать. Как только моя эйфория спала, словно пелена с глаз, мне захотелось ещё, вновь ощутить это блаженство! После непродолжительной, как я думаю, паузы, я вновь принялся совершать уже знакомые телодвижения, отметив про себя меньшее сопротивление, и слыша негромкое хлюпанье снизу. Мысли в этот раз были более чёткими, возможно будь они такими чуть ранее, ничего бы не было, но сейчас моему очнувшемуся сознанию просто не хотелось останавливаться.       Но зато я смог запомнить несколько интересных моментов. Как Мэйбл слегка приподнимала свою филейную часть, помогая мне доставать её, не сгибая ног; и как Форесту из-за этого пришлось не просто безвольной тряпкой лежать на полу, а приложить хоть какие-то усилия. Как ниспадающие локоны волос норовили впутаться куда ни попадя, и бесили всё того-же Фореста, и Мэйбл, сжалившись над ним, сгребла большую их часть и, сказав тоном, не подразумевающим обсуждения — "Держи!" — передала их в мою руку. Как всё та-же белая жижа полилась у сестрёнки изо рта, заставив её громко сглотнуть и чуток кашлянуть, в то время как источник её яств, будучи вынут, ещё продолжал брызгать ей на лицо и волосы. Наконец, как Форест с некоторым ужасом в глазах наблюдал за стекающими по волосам и подбородку Мэйбл струйками белой пены, а затем, морщась от отвращения, смахивал с лица попавшие на него сверху капли.       И самое странное из того, что я сумел заметить и запомнить, однако, не придав этому тогда никакого значения, это тихий, едва различимый щелчок откуда-то со стороны так и не запахнутой никем двери, из темноты...       Закончилась эта феерия тел и похоти почти столь-же внезапно, как и началась. Улучив момент, когда её рот был не занят, Мэйбл сказала — "Хватит, давайте заканчивайте!"       Помню, как в последний раз ощутил надрывное блаженство, после чего с некоторой досадой, покорно вышел из неё, всё ещё готовый продолжать, хотя уже и не настолько жаждущий. Форест за некоторое время до это изогнул спину в последний раз, задержавшись в верхнем положении и закатив глаза на несколько секунд, с глубоким вздохом опустился на пол, и с видом измученного пытками каторжанина остался лежать, тяжело дыша. А Мэйбл, как ни в чём ни бывало, встала в полный рост, и, протянув нам охапку каких-то тряпок, со словами — "Мальчики, на выход." — чуть ли не пинками выгнала не желавшего шевелиться Фореста, пока мы с Шестым покорно выходили из комнаты, неумело пытаясь подтереться. Дверь за нами закрылась.       Через пару минут дверь снова открылась, и Мэйбл, уже при полном параде, совершенно не обращая на нас внимания, проследовала быстрым шагом к лестнице. Около лестницы она на секунду обернулась, и, сказав — "Спасибо", — пошла вниз продолжать соревнование.       Приведя себя в порядок и отдышавшись, мы, трое дураков, наконец начали шевелиться. Мы с Форестом решили пока остаться наверху, в то время как Шестой заявил, что ему пора к остальным, и спустился вниз.       Больше нам с ним никогда не суждено было встретиться...