Облака над Белой башней

"Плохо дело твоё, если ты не научен Пораженья свои отличать от побед." (А.М.Городницкий)       Я очень устала. Нет, конечно, это не было неожиданностью. Страшная и внезапная, даже на один процент не спрогнозированная гибель Стаса и всей их группы. Его болезнь, о которой мы узнали за несколько месяцев до этого и о которой он так и не решился сказать матери. - Лялька, давай договоримся, - грустно улыбнулся он тогда. - Моим - ни слова. Мать ведь весь мир обвинит. Буду лечиться, а там, глядишь, и результат будет. - Моя мама и так знает, - усмехнулась тогда я. - Ну, с тещей мне повезло, - снова улыбнулся Стас. - Она не из болтливых. И потянулись месяцы "особого режима": работа - медицинский контроль - короткий отдых - снова работа. Общение с его родителями мы сократили тогда до минимума. Видеть, как свекровь практически вслух считает месяцы с тех пор, как мы вместе и вздыхает, было под конец практически невыносимо. По-женски я ее прекрасно понимаю: сын вырос, хочется внуков... Но желание объяснить бездетность любой пары только лишь "прихотью молодой избалованной бабенки"... Это я вряд ли когда-нибудь смогу понять. А потом случился тот день. Поначалу мне казалось, что он изначально был каким-то особенным и что я помню его по минутам. Теперь, оглядываясь, понимаю, что - нет. День как день, самый обычный, и скорее всего со временем я почти все забуду. Утром, как всегда, меня разбудило его сообщение на автоответчик: "Привет, родная. У нас, в Лунаграде, шесть утра и надо спешить на работу. А вам, везунчикам, еще часа два поспать можно. Зато вечером вы нам будете завидовать! Как ты спала? Что снилось? У меня все просто супер! И тебя сегодня ночью во сне видел. Я люблю тебя, Лялька. Гляди у меня: приеду через неделю и никуда тебя не отпущу! Ой, мне пора на объект. Целую тебя. Вечером позвоню." В ответ я тоже наговорила на телефон гору всякой влюбленной чепухи и ушла на работу. На таких больших расстояниях мы не пользовались мыслесвязью: разница во времени, связисты не советуют (говорят, из-за этого когда-то случилась очень серьезная авария, погибли люди и специалисты до сих пор не уверены, что подобное не может повториться), да и работы у селенологов на Луне всегда было немало. Словом, все шло как обычно. А часа через три в кои веки сработала мыслесвязь... Просто что-то щелкнуло в голове. Как будто повернули старинный выключатель. И все поплыло перед глазами. Позже связисты предположили, что, видимо, Стас пытался связаться со мной в свои последние секунды. Может, осознанно, а может интуитивно, кто же теперь скажет. Очнулась я через полчаса на кушетке в медпункте. Было состояние странного, отрешенного, ледяного спокойствия. Я знала, что случилось что-то страшное, и что очередная страница моей жизни была перевернута. Поэтому когда из курлыкавшего в углу телевизора донеслось: "Передаем срочное сообщение из Лунаграда. ЧП на объекте N 19...", я уже знала, что Стас не приедет. А потом, когда снова обрела способность слышать, узнала, что и могилы у него, по сути говоря, не будет. Участок, на котором они работали, просто провалился. "Как корова языком", - сказал, будто выматерился, его университетский приятель, пришедший в тот день ко мне в больницу. - "Оль, поверь, мы такое на Луне даже представить почти не могли. Раз! И как будто откусил их кто". На объект нас не пустили. Да я и рада была: даже собственного ощущения пустоты внутри и черноты вокруг хватило, а иные женщины (и моя свекровь в том числе) так просто выли. Так что хоронили мы фактически только вещи. Обещали как только закончится проверка, разрешить посещение, но уже почти год отвечают: "Работаем, проверяем", - и стыдливо отводят глаза. Месяца два я почти не жила. Скажу честно: если меня спросят, сколько раз меня посещала мысль "поставить точку и покончить со всем разом", я не отвечу. Со счета сбилась. Сперва тот день, потом больница, поправилась немного - начались проблемы на работе. Я потеряла к ней всякий интерес, и это начало сказываться на результатах. А кому нужен нерезультативный сотрудник? И - одиночество. Нет, меня не бросили. Родители, сестры, братья... Они постоянно тормошили меня. Сейчас я благодарю все высшие силы, которые только есть в нашем мире, за то, что у нас большая семья, за то, что у бабушек и дедушек были большие семьи. Дорого бы я дала, чтобы и у меня когда-нибудь было много детей. Но чернота снова не отступала. Мне все чаще стало казаться, что я - обуза. И вот в один такой день я решилась. Запасла снотворного (пришлось даже посетить несколько аптек, в одной мне бы столько точно не дали), выложила пилюли в чашку и села у стола. И тут как-то вдруг пришли они. Наша семья. Нет, физически их тогда рядом не было. Но они все словно посмотрели тогда на меня. "А как же мы? - спросили. - Нам что, тоже прикажешь за тобой?" И мне стало стыдно. Получалось, что я бегу. Бегу, бросая и предавая. А потом я увидела Стаса. Он грустно смотрел на меня и качал головой. Я вздохнула. Что ж, раз меня туда не зовут, а здесь не отпускают, побудем пока здесь. Хотя в тот момент я сочла Стаса предателем. Существование потекло дальше. Жизнью я бы это не назвала. Свекровь звонила только затем, чтобы рассказать, как не хватает в ее доме детских голосов. Я жалела ее. И сейчас жалею. Боюсь, если бы она увидела заключение врачей о том, что бесплодие ее сына - это следствие пущенной в детстве на самотек болезни, банку снотворного проглотила бы она. На работе меня терпели. Входили, как говорится, в положение. И я как-то уже снова стала привыкать. Но эти треклятые месяцы ударили по здоровью. В конце концов мама (как же хорошо иметь своего Врача!) сказала, что если я сама не возьму отпуск и не уеду хотя бы на пару недель в приличный релаксационный центр (на худой конец - в какой-нибудь заповедник, куда пускают отдыхающих), то она сама запихнет меня в мешок и отправит в самую глухую деревню, какую только сможет найти. Я посмеялась, но она была права. Я полистала проспекты и выбрала небольшой заповедник недалеко от Ленинграда. Всегда любила неброское очарование средней полосы. *** Андрей уже несколько месяцев никуда не выезжал из заповедника и почти не покидал своей избушки. Так только - к домику Лесника за продуктами, самым необходимым и послушать новости, поработать в лесу, да к озеру. Последнее время он странным образом полюбил купаться. - Как будто время тебя обтекает, - сказал он Степану Степанычу. - А отряхнешься - будто и не было ничего. Если б так можно было от собственных мерзостей отряхнуться... - Сиднем сидючи ты точно от дерьма своего не отряхнешься, Андрюха! - словно выматерился тогда Степаныч. - Пойдем лучше водки выпьем. Потом проспишься да работать поедешь! - Кто мне теперь хоть что-то серьезное доверит? - махнул рукой Светочев. - Собственной невнимательностью человека погубил. Да еще какого человека... Без Нины ничего бы не было. А я и тогда ее на замок не запер, и вообще. Вот ты, Степаныч, мне бы свой заповедник доверил? "Я б сперва тебя, лярвина сына, высек, а потом посмотрел. Может, и доверил бы", - подумал Степан Степаныч, но вслух ничего не сказал. - То-то, - по-своему истолковал его молчание Андрей, попрощался и ушел. А старый Лесник всерьез задумался. Он, несмотря ни на что, умел трезво оценивать жизнь и людей. Он прекрасно понимал и то, что годы берут свое и не за горами тот день, когда правильнее будет уступить дорогу и то, что Андрей Светочев прекрасно справится. Если кое-каким премудростям обучить, разумеется. И искренне полюбил своего постояльца. "А то парень совсем себя загрызет. Куда только близкие (да хоть тот же дружок его) смотрят?! Деликатность - это, конечно, хорошо, но не до такой же степени! Вот вернусь с совещания, так и начнем! - решил старик. - И первым делом - выпорю!" И через неделю пришел с разговором. Но Андрей выслушал старого Лесничего, горько усмехнулся и только. - Прости, Степаныч. Даю тебе честное слово, что, если вдруг решусь еще чем-нибудь заняться, ты узнаешь об этом первым. Спасибо тебе. Возможно, я неправ, но не могу сейчас. - Ты бы хоть съездил куда-нибудь что ли, - махнул рукой старик. - Я все понимаю: любовь - не картошка. Сам молодым был. Но сидеть как сыч одному - тоже не выход. - Зачем? - приподнял бровь Андрей. - На белый свет поглядеть, с людьми поговорить, - раздосадовано буркнул Степаныч. Очередной бессмысленный разговор начал его утомлять. - Ну, для разговоров мне тебя, твоей Настасьи Олимпиевны и Матвея хватает. А люди... Что я им скажу? Как своей глупостью девушку, которая меня любила, погубил? Ладно, пойду я. Прости. Забрал сумку с продуктами и ушел. Степан Степанович с тоской глядел вслед своему постояльцу. "Надо спасать парня, - думал он. - Не то родители да дружок этот недоделанный своей псевдоделикатностью до дурки его доведут. Буду думать..." Но долго думать старому Леснику не пришлось. Уже на следующее утро из Ленинградского управления пришло официальное письмо. Его заповедник (как, впрочем, последние уже тридцать лет) включили в число "объектов для сезонной релаксации городского населения". Начинался курортно-отпускной сезон и управление раздавало указания. Дойдя до пункта: "обеспечить указанную гражданами в заявках атмосферу отдыха", старый Лесник усмехнулся: "Вот и подсунем мы тебе, парень, соседей, жаждущих "спокойных прогулок под сенью дерев и интеллигентной беседы". Хоть ты и торчишь на отшибе, а раз в день или два с соседями точно пересечешься!" И через неделю, выйдя утром к озеру, Андрей Светочев услышал звонкие голоса и увидел на противоположном берегу трех резвящихся мальчишек лет восьми и нежащихся на песке взрослых. Сказать, что Андрей был ошарашен, это не сказать ничего. Он был оглушен. Оглушен этим шумом, этими чужими людьми, этим фонтаном эмоций. Наскоро умывшись и отказавшись от ставшего традиционным заплыва, он поспешил к дому Лесника. - Степаныч, что стряслось? - вид у Андрея был настолько ошарашенный, что Степан Степаныч с трудом сдержал ухмылку. - В заповеднике кто-то еще живет? - Извини, Андрюха, - возликовав в душе, Степан Степанович тем не менее смотрел серьезно. - В нашем заповеднике каждый год с конца июня по середину августа - отдыхающие. Сезон, что поделаешь. Тот раз вы приезжали раньше, вот и не столкнулись. Не обижайся, таковы правила. Я не могу отказать этим людям. Так что придется немного потерпеть. Единственное, что я тебе обещаю - не селить рядом с тобой большие шумные компании. А может поможешь мне, а? Прибираться в лесу? И занят будешь побольше, чем сейчас, и время быстрей пролетит? Не боись, Андрюха. Я за тобой каждый шаг проверять буду. Не ошибешься! - Я подумаю, Степаныч, - улыбнулся Андрей и вышел из домика. На душе у Андрея потеплело, всю дорогу до своей "лачуги" он шел и улыбался. "Интересно, за что меня этот старик так любит? Ведь все время пытается меня расшевелить. Спит и видит, небось, чтобы я, а не сын, его место занял! Только одного не понимает: если я девушку, которая меня любила, уберечь не смог, то как же мне лес доверять можно?! Я и его не уберегу. Хотя... на эти злосчастные полтора месяца это - выход. С утра искупался и - в Дикий Лес. Там и работы хватит, и посторонних нет. Пожалуй, надо соглашаться". На следующий день Светочев только утвердился в своем решении: едва выйдя с пляжа, он столкнулся с рассеянно оглядывавшимся вокруг мужчиной средних лет. Мужчина, едва завидев Андрея, буквально кинулся ему навстречу. - Доброе утро, молодой человек! Вы тоже здесь отдыхаете? Давно приехали? Говорят, здесь хорошее место. А вы не знаете, где здесь можно поиграть в шахматы? А то я, конечно, люблю отдых в тишине и на природе, но не настолько, чтобы не с кем было поговорить, - Андрей посмотрел на нового знакомца с тоской и постарался незаметно отодвинуться на полшага. Мужчина словно не заметил ни взгляда, ни движения. - А вы сами не играете? А то у меня доска с собой. Простите, мне ваше лицо отчего-то знакомо! Мы с вами нигде не встречались? Может, работали вместе? Вы не фармаколог? Андрей отодвинулся еще на полшага и собрал в кулак всю свою вежливость. - Простите. Я не фармаколог. Мы с вами вряд ли встречались. Вы меня с кем-то перепутали ("Еще не хватало, чтоб ты меня узнал!"). К сожалению, я не играю в шахматы, и не в курсе, где это здесь можно сделать. Рекомендую спросить у Лесничего. А сейчас прошу меня извинить: мне надо идти. И, резко крутнувшись на каблуке, быстро пошел к своему дому. - Да-да, конечно, - донеслось сзади. - Но все-таки... Где же я вас видел?! Молодой человек... В тот же вечер Светочев пришел к Степанычу и забрал инвентарь для работы в лесу. Лесник крякнул. "Ладно", - подумал он. "Первый блин - комом. Этот мужик через неделю съедет. Попробуем следующего. А сейчас пусть в лесу топором помашет. Ему полезно". Так и оказался Андрей на неделю практически один в практически глухом лесу. Каждый день Лесничий навещал его, проверял работу (как он выражался - "урок"). Андрей, услышав столь необычную формулировку, усмехнулся: - Ты, Степаныч, словно Учитель в школе. - А я тебе, огольцу, и есть сейчас Учитель и Наставник, - проворчал старик. - Ты у меня вроде как подмастерье. - Как-как ты меня назвал? - развеселился Андрей. - Дай-ка запишу. Матвею передам, пусть свой СОСУД пополняет! - Так и назвал, как тебе причитается. Дурак ты и сорванец глупый! Будешь слушаться - будет толк. Не будешь - сам понимаешь. Пропадешь. - Я сам разберусь, Степаныч, - улыбку словно стерли с лица. - Спасибо тебе, но не надо пока. Я должен сам. Степан Степаныч только махнул рукой и ушел. Андрей снова остался наедине с собой и лесом. За прошедший год он уже свыкся с мыслью о смерти Нины, втянулся что ли. Но каждый раз воспоминания о Том Дне отзывались болью в сердце. И сейчас, чем больше календарь приближался к тому же самому Числу, тем чаще они приходили. Последние четыре ночи Андрей практически не спал. Стоило только прикрыть глаза, как Нина вставала перед ним словно живая. То хрупкой решительной фигуркой в спортивном костюме, который она надела тогда, то раскинувшей руки навстречу морскому ветру, то откинувшей назад свои русые волосы до плеч и смотрящей с обрыва на него, стоящего внизу... "И как только я тогда не заметил этой способной пробить даже каменную стену решительной злости? - грыз себя Андрей. - Ах, Нина, Нина! Что же ты мне хотела сказать да так и не сказала? Или твоя мать права, и это не несчастный случай? Но почему, Нина?! Неужели ты настолько не доверяла мне? И что мне теперь делать? Подскажи, Нина! Я, конечно, полный кретин и грубое животное, что не заметил, что тебе плохо! Прости меня! Я просто думал, что тебе хватает того творческого единения, которое у нас было! Я не хотел тебя обидеть. Как мне искупить свою вину? Ты только скажи, я все сделаю! Скажешь умереть - умру, скажешь покорить Вселенную - пойду покорять. Помоги мне!" Но Нина, увы, молчала. Накануне вечером, вернувшись к себе, Андрей опять попытался связаться с ее матерью. Молодой человек пробовал толкнуться к ней уже несколько раз. Но при первом разговоре женщина повторила сказанное на похоронах: "Андрей, если бы моя дочь не связалась бы с вами, она бы жила долго и счастливо. Я давно ей говорила, что в ваших отношениях пора было ставить точку. Но никак не думала, что она поставит ее таким способом." И отключилась. Больше она разговаривать с ним ни разу не захотела. Отключалась, едва услышав его голос. Последний раз это было вчера вечером. А через час, вернувшись от Лесничего, Андрей нашел на автоответчике своего Прибора запись ее звонка: "Товарищ Светочев! Не звоните мне больше. Да, наверное, я - безжалостная стерва. Я считаю, что вы погубили мою дочь. Своей мужской чванливостью и равнодушием. Вам нет прощения и вряд ли есть оправдание. Прощайте. Я не хочу больше даже слышать о вас". "Что ж, - думал Андрей, обрубая подсохшую ветку на дереве. - Видно, у меня нет вариантов. Надо заканчивать свое существование. Вот дождусь Годовщины, съезжу к ней и буду решать". Промаявшись почти без сна еще одну ночь и прибрав утром мусор на закрепленном за ним участке, Андрей отправился к Степану Степанычу. "Надеюсь, этот фармаколог уехал. Очень хочется хотя бы день или два пожить, не прячась", - думал он, подходя к администраторской. Стоял теплый и ясный июньский день. Ласковое солнышко словно гладило землю и деревья, торопясь натешить теплом своих северных детей. Тянуло оно свои добрые лучи и к Андрею, но тот словно не замечал ничего. На параллельной дорожке прошуршали шаги. Андрей обернулся. По дорожке, катя рядом с собой чемодан, шла какая-то женщина в темно-синем платье. "Счастливый человек, - как-то отрешенно подумал Андрей. - Отдыхать приехала". Женщина, судя по всему, даже не почувствовала, что на нее смотрят. - Возвращайся, - сказал Лесничий, раскуривая сигарету. - Съехал утром твой шахматист. Мозг всем вынес своими шахматами. Даже мне успел надоесть. Андрей кивнул и поднялся. Степан Степаныч пристально посмотрел на него, взял за плечи и почти насильно усадил снова. - Сядь и слушай, - голос старика зазвучал жестко. - Ты к Врачу не хочешь сходишь? Посмотри на себя в зеркало, мальчишка! Ты же зеленый весь что твоя сопля! - Не надо, Степаныч, - Андрей сжал локти Лесничего и высвободился. Почти год жизни и работы в лесу не прошел даром: руки не подвели. - Я не знаю, за что ты меня так любишь, но я это очень ценю. Поверь. Но я совершил омерзительный поступок и знаю, что под этим Солнцем есть люди, которые мне никогда этого не простят. Поэтому я не уверен, имею ли я право жить дальше. - Но есть и те, кому будет больно без тебя, - пробормотал Степан Степаныч, тяжело опускаясь на табурет. - Вот поэтому я еще и не решил, что делать дальше. Поверь, я очень много думаю последнее время. И о ней, и обо всем этом. Извини, я пойду. Подумаю. - Иди, - махнул рукой старик. - Посиди у себя, подумай. Только вот уважь - хлебни чайку на дорожку. Старуха моя сама травы собирала. Андрей не без удовольствия выпил чашку душистого вкусного чая и ушел домой. В эту ночь он спал как убитый. Без сновидений. Толи усталость последних дней сказалась, толи родные стены помогали, толи чай оказался "с секретом", но наутро Светочев проснулся свежим и отдохнувшим. Быстро одевшись и бросив в рюкзак купальные принадлежности, он заторопился к своему маленькому пляжу. Эту часть берега люди не очень жаловали: крутой спуск, кустарник почти до самой воды... Чего мучаться, если буквально в километре прекрасный песчаный берег? А Андрею было в самый раз. За весь год он увидел там только одного человека, и то их разделяли кусты. Да и человек очень быстро ушел на песчаный пляж. Спустившись и внимательно взглянув на озеро, Светочев вдруг понял, как он по нему соскучился за эту неделю. По этой хрустально чистой, чуть подрагивающей воде, по этому легкому лесному ветерку, словно целующему воду и рождающимся от этих поцелуев крохотным волнам, по ветке, словно заботливая нянюшка склонившейся к воде, по вон той птахе, взглянувшей на него с той самой ветки. Андрей невольно улыбнулся, разделся и осторожно, словно боясь спугнуть все это, пошел к озеру. Вода была настолько теплая и ласковая, что он проплавал куда дольше обычного. Взбодрившись и успокоившись одновременно, Андрей вышел на берег. В теле чувствовалась приятная усталость. Натянув рубашку и вытерев волосы, он сел и стал разглядывать противоположный берег. В мире царила гармония. Но в какую-то секунду Андрей почувствовал, что он у озера не один. Нет, никто не мешал, просто Светочев почуял присутствие постороннего. Он огляделся - никого. Потом осторожно раздвинул ветки. Так и есть. За кустами, на соседнем кусочке пляжа была та женщина, которую он мельком увидел вчера у администраторской. Женщина, похоже, не видела его и снова не заметила, что на нее смотрят. Она лежала на полотенце и читала какую-то книгу. Андрей аккуратно отпустил ветки и грустно вздохнул. "Видимо, придется опять уходить в лес. А так не хочется. Ладно, подожду до завтра". *** Утром я проснулась как обычно в шесть часов. Менять привычку ради полутора недель? А смысл? Лежать в постели и смотреть в потолок смысла тоже не было. Я встала, быстро натянула платье, завязала волосы в узел и пошла к озеру. Тропинку к весьма симпатичному маленькому пляжику я присмотрела еще вчера, и вот теперь не торопясь шла, приглядываясь и прислушиваясь к утреннему лесу. В лесу царили покой и умиротворение, природа словно бы нехотя просыпалась и аппетитно потягивалась в колыбели утреннего неба. Ах, если бы так было и на душе! В последнее время меня словно кто-то толкал куда-то. С одной стороны это радовало: жизнь не должна стоять на месте. Но с другой стороны - что я умею кроме своих компьютеров? Кому и чем я смогу быть полезна? А никакого желания сменить профессию я в себе в тот момент не ощущала. Я уже почти миновала длинную гряду кустов и почти спустилась к воде, как увидела, что место занято: на берегу лежали чьи-то вещи. Какая досада! Но вокруг было почти нечеловечески тихо. Я раздвинула кусты: может быть человеку стало плохо и нужна помощь? Никого. "Что ж, - подумала я. - Будем надеяться, что мой нежданный сосед просто так же как и я любит отдых в тишине и одиночестве. Но с купанием подождем: вдруг что-то понадобится". И на всякий случай проверила свой Личный Прибор. Но где же расположиться? Здесь? Нет, это крайне неделикатно, да и не хочется. Но и уходить далеко нельзя. Да и искупаться хочется! Память услужливо подсказала, что от моей тропы чуть выше кустов отделялась и уходила правее еще одна тропка. Наконец-то я устроилась! Этот Второй Пляж был даже немного лучше первого: чуть пошире и более открытый. Непонятно, почему этот человек выбрал не его. Впрочем, может быть, просто понравилось. Я поставила таймер, расположилась на полотенце и включила книгу. В конце концов, воздушные ванны - это тоже очень хорошо! Прибор не понадобился. Минут через пятнадцать за кустами послышался довольно сильный всплеск и звук шагов. Я облегчённо вздохнула: "Все в порядке, и помощь не понадобится". Но в воду решила сразу не кидаться: хотелось и самой успокоиться, и не смутить явно не искавшего шумной компании соседа. Еще минут через пятнадцать я заметила мелькнувшую за кустами сумку: сосед ушел и я с наслаждением спустилась к озеру. Окунувшись в теплую, чистую, словно дышащую жизнью воду, я почувствовала себя будто заново родившейся. Все-таки в старину верно говорили: живая вода все грехи смывает. Сидя после купания на песке и глядя на противоположный берег, я снова задумалась: для чего я живу? Почему жизнь меня здесь оставила? Нет, я не то, чтобы зациклилась, но было как-то тревожно. Позже я, вспоминая об этих днях, усмехалась: все, как в плохих романах, когда герой заранее предчувствует свою судьбу. Я вздохнула. Пора было идти завтракать. Я поднялась на дорогу и не спеша направилась к дому Лесничего. Навстречу шел молодой мужчина. Когда мы более-менее сблизились, он быстро отошел с дорожки, буквально шарахнулся. "Странно, - подумала я тогда. - Дорожка широкая, можно было спокойно разойтись. Да и даже из самой сумасшедшей вежливости можно было просто чуть шагнуть в сторону. Очень странно". Что-то в облике этого молодого человека показалось знакомым. Я оглянулась. Ну, конечно же! Сумка! Именно ее я видела на берегу. Значит, моим невольным соседом был именно этот человек. Видимо, все-таки он заметил меня, и ему это помешало. Нехорошо вышло, надо будет при случае извиниться. И лицо какое-то знакомое. Где я видела его раньше? Ладно, понадобится - вспомню. Молодой человек видимо заметил мой взгляд и стал оборачиваться, я поспешила отвернуться и двинулась дальше. *** Андрей задумчиво шел по аллее. Утренний случай не то, чтобы расстроил, но несколько смутил его. За последнее время он уже начал привыкать, что его Вселенная состоит из нескольких близких родственников и друзей, воспоминаний о Нине и огромного количества чужих и по большей части крайне неделикатных людей ("Как давешний "фармаколог-шахматист", - усмехнулся молодой человек собственным мыслям). На короткое расстояние он последние месяцы не подпускал посторонних даже физически. Не мог. И вот посторонний подошел. Нечаянно, вроде бы вежливо, но достаточно близко. Граница была нарушена, но уходить снова в лес и опять оставаться наедине со своими мыслями не было сил. Окончательно ставить точку - пока тоже. Степан Степаныч в тот день заданий не дал, и Светочев, в одиночестве пробродив до обеда по лесу, ушел к себе. Мысли о той, прежней жизни снова вернулись.       "Почему? Мог ли я браться за руководство людьми? Имел ли право? И главное - чем я могу искупить вину? Она ведь любила меня... А я? Любил ли я ее? По-настоящему? Ах, Нина, Нина! Сколько же и каких "зайцев" я должен убить, чтобы ты хотя бы заговорила со мной? Это ведь не в сердцах голос повысить...» Из тяжелых размышлений его вырвал сигнал мыслесвязи. Это был Матвей Ковригин. - Привет, Андрей. Ты как? - Нормально, - Андрей попытался улыбнуться. - Я тебя отвлек? Прости. - Да нет, все нормально. Я думал, как жить дальше. - Что-то случилось? – в голосе Ковригина послышалась озабоченность . - Давай я приеду, поговорим. - Нет-нет, - успокаивающе махнул рукой Светочев. - Все нормально. Просто думаю. - Послушай, - Ковригин подбирал слова словно ощупью входя в незнакомый водоем. – Может быть, тебе всё-таки попробовать вернуться к работе? Знаешь, можно все устроить... Никто не думает... - Нет! - резко вскинулся Андрей. - Этого я сам себе не позволю! Матвей промолчал. Светочеву стало стыдно. - Матвей, прости. Но я не думаю, что это хорошая идея. - Хочешь я всё-таки приеду? Дня через два-три? Мы все по тебе соскучились: и Надя, и дети. А у меня новая статья вышла. Я обязательно должен подарить тебе этот журнал! - Конечно приезжай, - устало сказал в ответ Андрей. Беседа начала его утомлять. - Буду ждать тебя. Конец связи. И отсоединился. Нет, он не сторонился друга. Просто Матвей очень напоминал о прошлом, был человеком из "той жизни". Закончив разговор, Светочев взглянул на часы. Был шестой час вечера. "Ого!" - удивился. - "Сколько же времени я просидел!" Выйдя на улицу, он решил искупаться. "Надеюсь, на этот раз никто не помешает", - и направился к озеру. *** Весь день я бродила по лесу. Боже мой, как же здесь было хорошо! Лес успокаивал, лес дышал. Иногда мне даже казалось, что он ластится ко мне. Тихий, ласковый солнечный день клонился к вечеру, и я решила еще раз искупаться: уж больно утром было хорошо. Я взглянула на часы: половина шестого, до ужина я успевала, - и не спеша двинулась к озеру. Я задумалась и совсем забыла, что после развилки моя тропка в одном месте довольно круто загибалась. И сразу была за это наказана. Каблук моей правой босоножки соскользнул и намертво застрял между корнями старого дерева. Ах ты! Как же я утром не заметила! Я огляделась. Склон в этом месте был довольно крутой, с аллеи меня не видно. Попробовала вытащить каблук - безрезультатно, вариант снять босоножку я применить пока не решалась: дорожка была явно не парковая и не предназначалась для ходьбы босиком. Ч-черт! Нога подвернулась! Кажется, потянула! Эх, хоть бы какую-нибудь опору под руку! Но, увы, рядом не было даже подходящей палки! В этот момент снизу послышался характерный шум. Я вздохнула с облегчением: кто-то явно поднимался с берега и его можно будет попросить подать руку. *** Выйдя к озеру, Светочев с наслаждением стянул с себя рубашку и подставил грудь свежему воздуху и ласковому нежаркому солнцу. Погода последние две недели стояла просто удивительная: ни резкого сильного ветра, ни серьезных дождей, прямо даже как-то не по-ленинградски. "Словно прощается мир с кем-то", - подумал он. - "Может, со мной?" Уже второй раз после визита Матвея Светочев задумывался о собственной смерти. Но что-то удерживало. "Может, я действительно еще кому-то что-то здесь должен? Только знать бы, кому и что. Отдал бы и - дело с концом. И сердце опять колотится..." Он глубоко вдохнул, стараясь успокоить дыхание. Получилось. Андрей разделся и не спеша вошел в воду. Купание успокоило и немного подняло настроение. И не мешал никто! "Нет, эта девушка, конечно, не виновата, но как же некстати!" Не спеша одевшись, он двинулся наверх. Но едва миновав "ширму", как они со Степанычем называли разделявшие пляжик кусты, Андрей мысленно ахнул: женщина, о которой он только что подумал, стояла на склоне и испуганно оглядывалась. Кажется, у нее что-то случилось с ногой. Светочев практически не думал: - Давайте руку! - собственный голос как будто ударил по ушам. "Ч-черт, я же впервые за несколько месяцев по собственной воле разговариваю с чужим человеком!" - Спасибо, - девушка, кажется, успокоилась. - Я справлюсь. Вы только не могли бы подать мне какую-нибудь палку? У меня застрял ботинок... - Боюсь, что у вас проблемы не только с ботинком! - отрезал Андрей. - Держитесь за меня и не спорьте. *** Я подчинилась. Этот человек, по всей видимости, разбирался в мелких травмах. Попробовав наступить на ногу, я поняла, что действительно потянула ее. Молодой человек помог мне выбраться в аллею, усадил прямо на землю и скептически посмотрел на начинавшую отекать ногу: - Сами? Сидите здесь. Через минуту он вернулся с длинной и довольно крепкой палкой. - Второй рукой держитесь за меня. Это не обсуждается. Из вашего дома вызовем Врача. До моего домика мы шли минут двадцать, не меньше. Руки у моего нежданного спутника были сильные и спокойные. Хорошие руки. И характер подходящий. Что ни говори, а если бы не он, я добиралась бы до своего жилища куда дольше! Интересно, кто он? Не Врач, иначе не стал бы ждать вызова. Спасатель? Тогда я бы спросила, что он думает о случившемся на Луне-19. Или просто помощник Лесничего? Все-таки у этого парня очень знакомое лицо! Где же я его видела? Врач подтвердил моё предположение: я подвернула и слегка растянула ногу, - оставил «дежурную» трость, лекарства и улетел. Ничего опасного, но сегодня и завтра придётся быть аккуратней. Я оперлась на трость и вышла во двор. Мой спаситель всё это время сидел на крыльце. - Спасибо вам, - я постаралась улыбнуться. – Вы правы, без вашей помощи мне было бы гораздо сложнее. - Сидите дома, я принесу ваш ужин, - сосед резко поднялся. - Спасибо, не нужно! Я и так уже… - Сидите дома, - он даже не обернулся. *** Через полчаса он вернулся с двумя контейнерами, протянул мне мои продукты через порог и собрался уходить. Я вышла на крыльцо. Поморщилась: лекарства начали действовать, но нога ещё болела. - Идите домой, - нахмурившись и глядя под ноги, повторил мой спаситель. – Поверьте, я кое-что в этом понимаю. Сегодня вам лучше не выходить. - Я знаю. Но позвольте всё-таки украсть ещё минуту вашего времени. - Слушаю, - он поднял глаза. Взгляд был тяжёлый и какой-то больной что ли. Я замялась. Откровенно говоря, не знала с чего начать. Он ждал. - Во-первых, спасибо вам. Без вашей помощи мне было бы куда труднее. - Не стоит. На моём месте так поступил бы каждый, - опять резкий ответ и опущенные глаза. – Что во-вторых? - Во-вторых, я хочу попросить прощения. Сегодня утром я, по всей видимости, вторглась в ваше пространство. Простите, я не знала. - Всё в порядке, - он улыбнулся, но как-то одними губами. – Доброй ночи. *** Эту ночь Светочев снова спал как убитый и проснулся ровно в шесть утра. Решение утром обязательно навестить соседку созрело ещё вчера, когда он забирал ужин у Степаныча. Андрей тогда заметил улыбку старика. - Степаныч, из-за моей невнимательности один человек уже погиб. Разве я могу иначе? - Скажи лучше честно, что тебе наконец надоело сычом сидеть, к людям потянуло. И это правильно! Я тебе сколько раз говорил? Андрей пожал плечами и ушёл. С утра ощущения не изменились. Он чётко осознавал, что его ведёт долг, и «побочные эффекты» его не интересовали. *** Соседка, видимо, уже давно проснулась. Во всяком случае, дверь открыла достаточно быстро. И ходила уже значительно лучше, чем вчера. *** Я проснулась, как обычно, в шесть утра. Нога почти не болела, утро было хорошее. Но, решив встать, я поняла, что Врач был прав и сегодня далеко уходить от дома не следует: травма давала о себе знать. «Жаль», - подумалось. – «Ни искупаться, ни погулять как следует». Раздался вежливый стук в дверь. «Кто бы это так рано?» - я подошла к двери. На пороге стоял мой спаситель. - Возьмите, - он протянул контейнер с завтраком. - Спасибо, - опешила я. – Право, не стоило так беспокоиться. - Вам ещё не стоит так далеко ходить. Поэтому не благодарите. Если вам захочется погулять, вот номер, вызовите меня, я вам помогу, - протянул бумажку с номером своего Прибора, повернулся и быстро ушёл. «Кажется, он всё-таки обиделся, - вздохнула я про себя. – А жаль. Человек, судя по всему, неплохой». Проведя дома несколько часов, я всё-таки решила выйти в лес. Ноге было лучше, и я не спеша дошла до главной площади заповедника. Заодно забрала контейнер с обедом. Выдававший обеды пожилой Лесник как-то странно посмотрел на меня, но промолчал. Мне показалось, что он хотел о чем-то заговорить со мной, но не решился. Я мысленно пожала плечами: если будет нужно, найдёт. Никогда не любила ни сама навязываться, ни когда навязываются мне. Самой мне как-то всегда хватало общения с довольно узким проверенным кругом людей. "Ты, Лёлька, - ярко выраженный интроверт", - смеялась всегда жена брата, певунья и веселушка Таня. Я только улыбалась — какая есть. Выйдя от Лесника, я решила ещё немного побродить по заповеднику, но, сделав небольшой круг, почувствовала, что нога всё-таки начинает уставать. Пришлось вернуться на площадь и найти скамейку. Я с наслаждением вытянула мою многострадальную ногу и задумалась о своём мелком и занудном невезении. Краем глаза я увидела, что из боковой аллеи вышел мой вчерашний спаситель. В руках у него был какой-то инвентарь. «Так и есть. Это помощник Лесника». Он тоже заметил меня и свернул в мою сторону. - Вы уверены, что вам уже можно так долго ходить? - спросил он, ставя инструменты возле скамьи. Я кивнула. - Спасибо вам за заботу, молодой человек, но мне значительно лучше. Да и к тому же я из семьи Медика и тоже знаю, что делать с мелкими травмами. Он удовлетворённо кивнул. - И всё же вы, по-моему, устали. С вашего позволения, я вас провожу. Только дождитесь меня. Он вернулся минут через пять, не больше. «Судя по встрёпанным волосам, торопился», - хмыкнула про себя я. Не спрашивая, отобрал мою ношу и мы медленно двинулись к моему жилищу. Сейчас, вспоминая те дни, я абсолютно чётко понимаю, что за нами наблюдали. До дома мы дошли молча. Тогда такое молчание устраивало каждого из нас, и я была ему благодарна. Доведя меня до крыльца, мой кавалер явно собирался откланяться, но я удержала его. - Вы же так и не пообедали. Позвольте, я поделюсь с вами? Поверьте, я мало ем и для меня здесь более чем достаточно. - Не стоит! - снова нахохлился он. Я прикусила губу. - Пожалуйста, - я пыталась подобрать слова. - Не обижайте меня. Мне будет очень неуютно, если я не смогу хоть чем-то отблагодарить вас. - Хорошо, - секунду помедлив, ответил он. - Если вам не трудно, я выпил бы чаю. Через четверть часа он не только пил чай, но и спокойно и с удовольствием ел. *** Андрей сам не заметил, как дежурное чаепитие превратилось в обед. Но уходить уже не хотелось. И разговор с незнакомым человеком уже не вызывал такой боли. - Простите, - я всё же решила задать мучивший меня со вчерашнего вечера вопрос. - Почему вы решили так со мной возиться? - Возиться? - он резко поднял голову. - Вы считаете, что это чрезмерно? Или я помешал вам? Тогда прошу простить меня. Но всё же кажется, что помочь попавшему в такую ситуацию как ваша — это норма. Я невольно улыбнулась. - Поверьте, девять человек из десяти сочли бы нормой просто вчера подать мне палку и помочь выйти на дорогу. Эту норму вы перевыполнили лет так на десять вперёд. - Вы думаете? - иронично усмехнулся он. - Не-ет... До перевыполнения мне — как до Луны... Мне сперва долг вернуть надо. Не смотрите на меня так. Один раз из-за моей невнимательности погиб человек. Только из-за того, что я не проверил прогноз погоды... Я молчала. Теперь понятно, почему этот парень не рвётся к общению. Совесть грызёт. Я подняла глаза. Молодой человек сидел, буквально уронив голову на руки. Видимо, такой разговор да ещё с малознакомым человеком давался ему крайне тяжело. Он словно почувствовал мой взгляд. - Я пойду, - голос вдруг стал неестественно глухим. - Если что-то понадобится, позовите меня. - Постойте, - «Нет, в таком состоянии его отпускать нельзя». - Как вы думаете, что вы реально тогда могли сделать? - Я? - он остановился. - Наверное, быть внимательнее... И тогда, и вообще. - Подождите... Вы полагаете, что проблемы начались раньше, и дело не только в прогнозе? - Да, - он вздохнул и опустился на кушетку. Я присела рядом. - Вы простите, что я вам всё это рассказываю. Я почти год старался ни с кем об этом не говорить. Но, наверное, я всё-таки слабак и не могу держать свои проблемы при себе. Я с некоторым сочувствием посмотрела на него. - Вы полагаете, что рассказать о своей проблеме — признак слабости? А может это признак того, что вы всё-таки хотите её решить? - Решить свою проблему я должен прежде всего сам, - большие тёмно-серые глаза серьёзно смотрели на меня. - Разумеется, сами. Но это не значит, что всё нужно делать молча. Вы не думаете, что собеседник может подсказать вам выход? Этот человек был вашим другом? - Да... Она любила меня. Если бы не она, я ничего не смог бы добиться. А я... Я не удержал её. - Вы поссорились? - Нет. Просто я не понял, что она несчастна. - Стоп-стоп... А при чем здесь погода? Он вздохнул. - В тот день она полетела кататься над Финским заливом. Решила устроить себе прогулку. О штормовом предупреждении я прочитал уже когда она не вернулась вовремя и мы начали поиски... - Но не думаете же вы, что она...?! Он усмехнулся. - Поначалу не думал. Но потом, на похоронах, её мать сперва отказалась даже разговаривать со мной, а потом сказала моему другу, что если бы Нина связалась с ним, а не со мной, ничего бы не случилось и она жила бы долго и счастливо. При всех сказала. Как вы думаете, что ещё это может означать? - Все, что угодно. - у меня было ощущение самого настоящего дежавю. Прошлая осень... Лунаград... Моя свекровь... Он удивлённо смотрел на меня. - Понимаете, - я сжала руками виски. - Это мать. Мать, которая хоронит своего ребёнка. Всё, что она сказала, надо поделить на сто. И то результат будет неточен. Вы пробовали поговорить с её матерью позже? Он снова горько усмехнулся. - Последний раз — несколько дней назад. - Получил ответ, что обо мне больше не хотят слышать. «Как знакомо!» - И вот уже почти год я пытаюсь понять, убийца я или всё-таки нет. Тогда, год назад, я даже не почувствовал ничего. А потом — туман над заливом, этот проклятый мелкий островок, Белая Башня и Нина... «Стоп-стоп-стоп! Прошлое лето, туман, Финский залив, женщина по имени Нина... Аквалид! Так вот почему его лицо мне так знакомо!» - Простите, вы - Андрей Светочев? Он кивнул. - Хотя какое значение имеет моё имя? Я смотрела на Андрея. Он сидел, низко опустив голову. Похоже, стыдился даже своего имени. - Вы знаете, Андрей, - я старалась тщательно выбирать слова. - По-моему, имеет. Хотя скорее не имя, а обстоятельства. Она любила вас, как вы думаете? - Да, - не колеблясь, ответил он. - А вы её? - Она была моим добрым гением. Музой, если хотите. Без неё я ничего не смог бы сделать. Да, я любил её. - Поэтому вы всё бросили? Он снова кивнул. - Если я её смог погубить, то что мне можно доверить? Я даже не знаю, зачем я жил этот год. Я молчала. Что ему сказать? Я сама просила у судьбы смерти, но мои родные оттащили меня. А этого парня, видимо, оттаскивать было некому. - А ваши близкие? Андрей, разве у вас нет друзей? Родных? - Есть, - грустно улыбнулся он. - И Матвей, мой друг, и родители. Но что это меняет? - Вы хотите... поставить точку? - Да. Думаю, у меня нет другого выхода. - А как же они? - я непроизвольно схватила его за руку. - Ваш друг? Ваши родные? Те, кто с вами работал? Вы думаете, что вы им не нужны? Он снова грустно улыбнулся. - Послушайте... - Меня зовут Ольга. - Послушайте, Ольга. Мой друг мне сочувствует. Родители... Да, это — самое трудное, но они поймут. Коллеги... Что мне можно сейчас доверить? Я человека погубил. Значит, и ещё могу погубить. И работу, и людей. Вот и выходит, что выбора нет. Стоит ли зря коптить небо?       Я молчала. Что ж, верно говорят, что всё познаётся в сравнении. Мне, пожалуй, было полегче. Там, на Луне, всё случилось без меня. - А вы уверены, Андрей, что зря? Что вы больше ничего не сможете сделать? Хотя бы ради её памяти? Чтобы ваши общие идеи и ваш общий труд не пропали? Он снова улыбнулся одними губами. - Ольга, вы что, Психолог? - Нет. - Тогда откуда вы знаете? С минуту я собиралась с мыслями. «Стоит ли? Наверное, всё же стоит? Может, этот парень отойдёт от края?» - Видите ли, Андрей. Я была замужем. Мой муж был селенологом. Прошлой осенью он погиб на объекте Луна-19. Там словно... - Простите, - Андрей тронул меня за руку. - Я не знал. Не стоило мне напоминать вам об этом. Я читал то, что писали об этом случае. Думал тогда: не плата ли это за наше стремление куда-то рваться? - Не думаю, - устало ответила я. - Если бы мы не двигались, даже платя такую высокую цену, мы до сих пор жили бы в пещерах. Я прошу вас — не сдавайтесь. Хоть ради этой девушки, хоть ради себя, хоть ради близких, хоть ради науки. Только не делайте глупостей. Он пристально смотрел на меня. - Оля, скажите, вам было трудно? Я вздохнула. Вспоминать не хотелось, но вдруг это — единственный шанс? - Если вы об этом, то я чуть не потеряла работу. Слишком была погружена в себя. Был момент, когда я чуть было не выпила запредельную дозу снотворного. Родные удержали. Родители, братья, сёстры. Как подумала, что им от моего поступка будет больно... А потом мне... приснился муж. И тоже дал понять, что я неправа. И я осталась. Наверное, я ещё кому-то здесь нужна. Андрей как-то странно посмотрел на меня. Потом вскочил и одним прыжком оказался у двери. С порога обернулся: - Спасибо вам. Можно, я к вам завтра зайду? Я устало кивнула. Он зашёл и завтра, и послезавтра... Я понимала, что моя история для Андрея реальный стимул удержаться и не отказывалась поговорить. Тем более, что и собеседником он оказался интересным. Перед отъездом я заметила, что он перестал говорить только о своей вине и вздохнула с облегчением: кажется, передумал, кажется, оживает. Приезжал его друг. Мы даже виделись издалека. И, как мне показалось, я этому другу не понравилась. То ли я сама, то ли наши с Андреем разговоры. Что ж, я даже могла его понять: слушали не его, старого друга, а постороннего человека. Но мой отпуск заканчивался, и вскоре всё должно было вернуться на круги своя. Уехать я решила незаметно. Андрей явно волновался: приближалась годовщина той трагедии. А значит, приближался срок, который он сам себе установил. И лишний раз давить мне не хотелось. Вещи я собрала с вечера, и в пять утра уже вылетела в Ленинград. Но всё-таки не удержалась и оставила на полке под вазой записку с номером моего Личного Прибора. На следующее утро он позвонил. В годовщину трагедии Матвей Ковригин, как и было заранее условлено, приехал на Белой Башне около полудня. Светочева не было. Матвей ждал, постоянно поглядывая на циферблат Прибора. Андрей запаздывал, и это тревожило. «Что-то случилось! - думал Матвей. - Не может быть, чтобы он не приехал!» В 11-55, когда Ковригин уже начал сосредотачиваться для сеанса мыслесвязи, на Приборе зажёгся сигнал вызова. Ковригин облегчённо вздохнул: звонил Андрей. - Здравствуй, Матвей, - Светочев смотрел серьёзно и сосредоточенно. - Андрей, ты где?! Что случилось? - Всё в порядке. Ты прости, что я не позвонил раньше. Не хотел смущать тебя и вторгаться в твои планы. Ты ведь поехал бы в любом случае, я знаю. - Ты где?! Ты заболел? Я немедленно вылетаю в заповедник! - Не надо, Матвей. Я был у Белой Башни сегодня рано утром. Попрощался. И знаешь, Нина отпустила меня. Я уже не у Степаныча. Я в Киеве. - Где? В Киеве?! - Ковригин был просто оглушён. - Но почему?! Светочев вздохнул. - Прости, Матвей, но я решил попробовать начать всё сначала. - Ты едешь к той женщине? Ты решил забыть Нину?! - Нет. Нину я не смогу забыть никогда. Но, знаешь, правы те, кто говорит, что помнить — не значит жить только памятью. Я хочу попробовать двигаться дальше. - Куда ты едешь? Скажи адрес, я немедленно приеду. - Я пока сам не знаю. Прости, я позвоню тебе, когда хоть немного определюсь. Андрей отключился. Над Белой башней медленно плыли облака.