Высшая Академия Магии и Чар

1. Рейн Лавийский. Ты знаешь, я тону в твоих глазах. Смотрю в них, и меня затягивает. Черная радужка почти сливается со зрачком, только по чуть более светлому ободку пляшут серебряные искры. Твоя улыбка сводит меня с ума. Ты всем улыбаешься – коллегам, студентам и аспирантам, даже уборщицам и поварихе в студенческой столовой. Я люблю твою улыбку. Длинные темные волосы заплетены в косу. Мне так хочется запустить в них свои пальцы. Перебирать черные пряди, гладить, ласкать. Касаться тебя. Я ненавижу тебя за то, что ты со мной сделал. Ну кто ты такой, в самом деле. Молодой и перспективный преподаватель в Высшей Академии Магии и Чар, профессор алхимии, гений. Твои зелья славятся на всю Артену, твои исследования ценятся маститыми архимагами, тебя зовут читать лекции в универсумы и академии всего мира. Твои студенты тебя обожают, директор и коллеги ценят. Многие влюблены в тебя, ты умеешь располагать к себе. Раздражаешь! 2. Альберт Дайлер. Я снова улыбаюсь. Мне нравится здесь работать. Я ведь всегда хотел стать магом, меня привлекала мощь и сила стихий, красоты плетений, изящество чар. Но больше всего я любил алхимию – она включала в себя весь мир, раскладывала по полочкам и собирала заново в цветные мозаики явления и сущности. Я стал тем, кем желал – мастером-алхимиком, - мои исследования оказались важны для всего мира, моя работа была нужна. Я был счастлив, у меня было любимое дело. А потом меня пригласили преподавать в Академию. И я понял, что теперь не смогу жить без нее. Высшая Академия Магии и Чар похожа на алхимическое зелье, она кипит жизнью, бурлит и выплескивается из тесных стен на улицы города смеющимися студентами, серьезными профессорами, любовными зельями, фантастическими иллюзиями и безбашенными попойками в кабаках города. Я могу погружаться в эту жизнь и открывать все новые и новые грани жизни Академии. Она именно такая, какая есть и ее создают те люди, с которыми я работаю или которых учу. Я люблю академию, люблю студентов, люблю свою работу и своих коллег. И тебя. Профессор, боевой магистр, Рейн Лавийский. Ты работаешь здесь почти шесть лет. Тебя уважают все – директор, профессора, студенты, жители города. Ты – гарант надежности и безопасности. Тот, благодаря которому шесть с половиной лет назад были очищены от нечисти Темные Леса. И каждый год сотни поступающих стремятся попасть на факультет боевой маги, чтобы стать похожими на тебя, что бы совершать подвиги, как ты, чтобы защищать свою страну, как это делаешь ты. Ты почти всегда серьезен - серые глаза, кажется, смотрят прямо в душу, улыбка редко трогает твои губы. Знаешь, когда я понял, что влюбился? Тогда, на выпускном экзамене по нежитеведению, студенты что-то намудрили, одна тварь вырвалась из силовой клетки и попыталась сожрать девочку-первокурсницу. Я даже не увидел твоего движения – мгновение, и ты уже стоишь, загораживая студентку. А тварь осыпается пеплом. Ты нес ее до медпункта, а я почему-то хотел, что бы это я находился в кольце твоих рук. Ты всегда спокоен и холоден. А я не знаю, что мне делать, как объяснить тебе, что хочу быть рядом с тобой, хочу, что бы твои руки, твои глаза, твои губы принадлежали только мне. Я не знаю. 3. Рейн Лавийский. Альберт Дайлер, ты идиот, знаешь об этом? Я все понимаю, ты алхимик от богов, ты увлекающаяся натура и так далее, но как можно быть таким придурком? Во-первых, ты потащился в эту долбаную экспедицию. Тебе, видите ли, нужны ингредиенты для новых экспериментальных зелий и эти ингредиенты есть только в Жельских болотах. И ты собрался туда тащиться. Один. Хорошо, что в тот момент, когда ты просил у директора отпуск, я заглянул туда же по делам. Во-вторых, как, ну как, взрослый и ответственный человек мог забыть, что Жельские болота – рассадник нежити!? Вот скажи мне, есть у тебя мозги или нет? И после всего этого ты еще отбрыкивался от моего сопровождения! Ну уж нет, я если что-то решил, меня ничего не остановит. А я решил, что я еду с тобой – значит я еду в любом случае. И вот теперь мы уже неделю ползаем по этим болотам, собирая твои растения. А так же комаров и упырей, и я даже не знаю, что хуже – упырей хоть сжечь можно. Сейчас мы сами похожи на этих упырей – грязные, невыспавшиеся, все мокрые. Но, по-моему, ты счастлив – черные глаза восторженно сияют из-под растрепанных волос. Ну вот кто же знал, что здесь водятся вирки. Правильно, я должен был знать и тебя предупредить. Но ты полез в эти дурацкие кусты, когда я отвернулся. Кто тебе курс боевой магии в юности читал, а? Узнаю – голову оторву. Как можно забыть, что в болотах водятся хищные кустарники. Вирки можно отличить по узким с зазубринами листьям и мелким фиолетовым цветкам. Это растение имеет странный запах, заставляющий принюхиваться и приближаться любое существо. Вирки без разницы, чем является ее добыча – оно оплетает ветвями жертву, а листья оставляют глубокие порезы на теле, в кровь проникает яд вирки, не давая ей сворачиваться, а само растение впитывает кровь, всю кровь, что есть в организме. Кусты горели красиво, правда, мне было не до этого. Я старался как можно быстрее построить телепорт, при этом не давая тебе упасть в болотную грязь. Твоя одежда изорвана, лицо бледное из-за потери крови. Многочисленные порез, правда, уже подживают – все же противоядие от вирки у меня было с собой. Но с нашей экспедицией пора завязывать – тебе надо к лекарю, да и учебный год скоро начнется. 4. Альберт Дайлер. Ты знаешь, это ты во всем виноват. Я, понимаешь ли, в эту экспедицию от тебя сбежать пытался! Нет, конечно редкие травы важны и так далее, но их можно вполне спокойно приобрести в обычных магических лавках. Я ж тебя видеть не могу – мне хочется зажать тебя в ближайшем темном углу. Так нет же, ты заглянул к директору в самый неподходящий момент, ты нагло увязался со мной, ты сыто щурился как довольный кот и улыбался. Я же до этого твою улыбку ни разу не видел! И как у меня крышу окончательно не снесло? И вот, мы целую неделю таскались по болотам. Меня, конечно, увлек процесс сбора полезных ингредиентов, да и грязь с сыростью как-то на романтику не тянули, но все же, все же… Серые шальные глаза, в которых отражается болотный туман. Довольная ухмылка, когда очередная нежить осыпается безобидным пеплом. Ехидные комментарии. И после этого все княжество Ниилора считает тебя самым холодным и неприступным магом Артены? Вечерами, когда мы устраивались на ночлег под защитой охранного круга, я смотрел на огонь, отражающийся в твоих зрачках. И с холодком в груди понимал, что отпустить тебя я не смогу. И видеть с кем-то, кроме себя не смогу тоже. И да, на седьмой день я полез в эти несчастные кусты. От них фонило магическими эманциями и я не смог сдержаться. Тонкое воздействие вирки я принял за собственное любопытство. Как итог – мое почти бессознательное тело вытащили из куста-кровопийцы. Напоили жуткой дрянью, призванной обезвредить яд вирки. Грязно ругаясь, доставили в родную Академию и дотащили до маг-пункта. Почти на руках дотащили – сбылась мечта идиота. И когда я засыпал под действием лечебной магии, я неотрывно смотрел в серые, как рассветное небо, глаза. 5. Рейн Лавийский. Черные омуты глаз смотрят, не отрываясь. На белой наволочке подушки твои волосы кажутся чернильной кляксой. Лицо все еще бледное, под глазами круги. На шее и руках проступают почти зажившие порезы. И глаза – чернущие, - смотрят на меня, не отрываясь. Чуть усмехаешься, ты все еще слишком слаб, что бы встать с больничной койки. И голос тихий. Подхожу и сажусь на край узкой кровати. Ты все так же смотришь, не отрываясь. Я уже давно понял, что влюбился. Все же взрослый человек, нет смысла себя обманывать. Только зачем еще кому-то знать об этом? И только когда тащил на себе твое безвольное тело, понял, что без тебя не смогу. И опасности-то особой не было – противоядие ты принял, лекари у Академии одни из лучших. А все равно крепче прижимал к себе, старался нести как можно аккуратнее, не причинить лишней боли. Что ж, зачем себе отказывать в исполнении маленького желания, не правда ли? Магистр Рейн Лавийский тоже человек, в конце концов. Поддаюсь твоему взгляду, позволяю затянуть себя в бездну с мерцающими серебристыми искрами. Вплетаю свои пальцы в темный шелк волос, целую прохладные губы. Чужие руки обхватывают за плечи, Альберт выгибается, стараясь приникнуть еще ближе, отвечает бешено, жарко. Мы, похоже, оба дураки. То, как он отвечает мне, говорит лучше любых слов. Наша сумасшедшая страсть горит и рвется изнутри, сдерживаемая так долго, что просто ломает все стены и плавит тела. Но я готов сгорать вместе с ним. Здесь и сейчас мы отдаемся нашей страсти. 6. Альберт Дайлер. Единственное, о чем я жалею, когда серые глаза оказываются так близко, а чужой язык хозяйничает у меня во рту, так это о том, что я не могу прижаться к нему еще сильнее, почувствовать его каждой клеточкой. Рейн справляется сам. Его руки повсюду: перебирают пряди волос, ласкают шею, забираются под больничную простынь, скользят по груди и бокам. Его губы обжигают шею, оставляют саднящие собственнические метки. Я таю в его огне, подчиняюсь и впитываю его в себя. Стараюсь запомнить все до мельчайших подробностей: тяжелое дыхание, упавшие на лоб светлые прядки, шальной блеск во всегда холодных глазах. А он скользит губами по ключицам, задевает сосок, спускается ниже, к впадине пупка. Магистр уже по-хозяйски устраивается между моих ног, шире разводя бедра. Проводит кончиками пальцев по вставшему члену, яичкам, касается колечка мышц. Я уже не могу думать – хочу его, безумно хочу почувствовать в себе его жар, хочу стать с ним одним целым. 7. Рейн Лавийский. Когда мои пальцы проникают внутрь, Альберт стонет низко и глухо. Он весь узкий и жаркий, он выгибается от моих прикосновений, трется об меня вставшим членом. Черные волосы разметались по подушке, глаза блестят почти безумно, рот открыт и по губам скользит розовый язычок. Двигаю внутри пальцы, и он хрипло стонет, прикрывая глаза. Я уже не могу сдерживаться, впиваюсь в раскрасневшиеся губы, убираю пальцы и вхожу в него, быстро, резко. Альберт всхлипывает, стонет снова, а я замираю, жду, пока он привыкнет. Его пальцы впиваются мне в спину, он запрокидывает голову, подставляя шею под лихорадочные поцелуи, а я двигаюсь внутри – сначала медленно и размеренно, все ускоряя темп, толкаясь глубже, задевая простату. Альберт уже сам насаживается на меня, все мысли из головы уносит, когда он так стонет. Просовываю между нами руку, скольжу по его члену. Мы кончаем почти одновременно, обмякаем на больничной койке. Лежу на нем, уткнувшись носом в шею – всегда было интересно, как пахнет магистр-алхимик. Он пахнет травами, дымом и мной. Последнее мне нравится больше всего. Приподнимаюсь на руках, критически оглядывая тело подо мной. Светлая кожа с почти пропавшими царапинами, бледно-розовые соски, алые следы-метки на шее и ключицах, распухшие губы, прикрытые глаза с черной щеточкой ресниц. Замечательная картина. И только я имею право ее видеть – я жуткий собственник. О чем и сообщаю. Меня хрипло посылают пешим походом все в те же злочастные болота. Ну ничего, от меня непросто избавиться. Альберт теперь мой, с чем ему придется смириться. Хотя, думаю, он не против. Заклинанием очищаю нас и постельное белье, нашариваю на полу сброшенное в самом начале одеяло, укутываю нас, прижимаю алхимика ближе, - кровати в больничном крыле все же узкие. Думаю, завтра с утра всех зашедших ожидает сюрприз. Впрочем, мне без разницы.