По воле злого рока

      Прощальный свет вечернего солнца окрашивал низкие, тяжелые облака в пурпурно-золотистые цвета. Оттенки осени, которая сейчас воцарилась над Среднеземьем, и лес в её исполнении приятно контрастировал с шафрановыми цветами небес.       Потухший взгляд полупрозрачных голубых глаз владыки Лихолесья равнодушно созерцал красоту величественного заката. Полностью погруженный в свои думы, Трандуил недвижимым, совершенным в своей красоте изваянием застыл на балконе своего дворца. Впереди, насколько простирался взор, расстилалось отливавшее баргянцем покрывало леса, уже начинавшего скидывать свою раскрашенную осенью листву.       Визит гномов и нависшая над столь дорогим ему миром угроза погибнуть под безжалостным пламенем дракона, всколыхнули старательно спрятанные в глубинах сознания воспоминания о давно минувших днях. Печаль, смешанная с тревогой и отдаленно - с болью, наложили свой неумолимый отпечаток на его светлое лицо, омрачая его и как будто делая старше.       Ветер легко обласкал бархатную кожу эльфа, чуть разметав светлые пряди волос, и Трандуилу вдруг показалось, что это не ветер вовсе, а обжигающее, ядовитое дыхание древнего как мир Змея, навеки запечатлевшего на лице эльфийского короля память о себе перед тем, как его голова пала под ноги царственного воина. Сраженный мечом пришедшего ему на помощь Орофера, Змей ушел в забвение, обратив в ад жизнь покалеченного в битве наследника трона.       Словно в забытьи Трандуил провел ладонью по лицу, скидывая опостылевшую магию, дававшую возможность его подданным и гостям королевства без содрогания смотреть в его лицо. Целую вечность он, безупречный для каждого, прятал свою бесконечную боль под маской совершенства. И никому было невдомек, как сильно порой ныли его шрамы, ядом страданий проникая так глубоко и терзая столь болезненно, что ему становилось страшно, до одури страшно обезуметь от этой душераздирающей боли. Даже сила, глубоко таившаяся в нем, была бесполезна в такие моменты перед тем кошмаром, что Трандуил переживал каждый раз, едва возвращалась боль.       Вглядываясь в величественный силуэт Одинокой горы - предмету стремлений и мечтаний многих, возжелавших обладать несметными сокровищами гномьего королевства, Трандуил вновь вспомнил день, когда дракон захватил его, подмяв под свои жадные лапы блестящий металл. Еще свежи были воспоминания об отчаянии в глазах юного Торина, с надеждой смотревшего на него тогда и с ненавистью - сегодня. И лесной владыка не сдержался, показав ему свою боль в надежде, что тот поймет его. Поймет, почему много лет назад Трандуил не рискнул своим народом и не пришел на выручку Эребору, памятуя о страшных сражениях древности, когда битва с великими северными Змеями отняла жизни тысяч достойнейших эльфов и едва ли не его собственную.       Иногда Трандуил ненавидел свое бессмертие. Ненавидел покрытую пылью времен память, не потерявшую ни одного мгновения его бесконечно долгой жизни. Они порой возвращались к нему - вот так, в моменты, когда он предавался забвению в тишине своих покоев. Во снах они обращались жуткими кошмарами, в правлении - страхом новой кровопролитной войны, которую король предчувствовал, но не мог остановить. И бессилие перед невозможностью сделать что-либо раздражало его и заставляло чувствовать себя беспомощным принцем, некогда барахтавшемся под когтями Змея, прижимавшими его к земле в смертельной схватке. Спросить бы совета отца, но, увы, он лишен подобной роскоши.       Порыв ветра внезапно принес с собой резкий запах гари, и светлые глаза потемнели, погрузившись в мрачные воспоминания. Владыка смотрел на Одинокую гору, но вспоминал совершенно другую - ту, чей объятый огнем силуэт возвышался посреди Мордора над выжженной, покрытой трещинами, черной пустошью Дагорлада.       Великая битва далеких лет унесла с собой неисчислимое количество жизней, и в жестокости и кровопролитности ей не было равных за всю историю Среднеземья. И по сей день ужасы того сражения стояли перед его глазами. Как наяву, он видел горевшую землю, на которую из черных туч летел рыхлый пепел, оседая на всем вокруг и обращая мертвых в подобие серых каменных скульптур. Трандуил помнил тяжесть клинков в руках, оглушающий рев битвы вокруг, звучные горны войск Последнего союза и рык предводителей орочьей армии, что нескончаемой лавиной неслась на них со склонов гор. И казалось, что жестокой орде не будет конца.       Даже сталь уставала в руках сражающихся в тот черный день, стонала и захлебывалась кровью, отнимая жизни. Стонала и дрожала земля под ногами от далеких раскатов внутри горы, от топота тысяч ног воинов, от боли и отчаяния, что поселились в сердце каждого, кто был там. Надежда угасала с каждым павшим подле него собратом, эльфом или человеком - неважно, в той битве не было различий рас, а лишь контраст меж Светом и Тьмой, и в этой пропасти сошлись великие армии.       Неживым, больным взглядом Трандуил снова взглянул в осеннее небо, как будто в глаза погибшего в той битве отца - такие же светлые, серые и мертвые, холодные и бесконечно любимые. Он не мог спасти короля, как не мог и не имел права опустить руки посреди сражения. Невыносимое горе тяжким грузом давило на плечи, но его долг уже как нового повелителя перед своим народом пересилил боль и заставил его подняться, кинуть клич остаткам отряда и с новыми силами ворваться в бой.       Не было счета тем грязным душам, что Трандуил забрал в тот день на поле боя. Не было чаши, которой можно было измерить боль утрат, боль, терзавшую сердце молодого короля, ставшего таковым по воле злого рока.       Не всех павших успели похоронить. Проклятая земля жадно принимала подношения смерти, зловоние простиралось над равниной так далеко, что всякий конный и пеший обходил за много верст страшное место. Разложившиеся тела образовали страшные Мертвые топи - как бесконечное напоминание о жестокости минувшей войны. Трандуил бывал на них в давние времена. С замиранием сердца эльф вглядывался в бледные лица покойников в воде, изредка признавая в ком-то знакомого или воина из своего отряда. Порой мертвецы укоризненно смотрели на него сквозь зловонную прозрачную толщу мутной воды. Он понимал их, ведь должен был и сам покоиться здесь...       Солнце окончательно скатилось за горизонт, щедро расплескивая золотые и алые краски по небу. Кровавыми письменами памяти они отражались в чистых глазах владыки Мирквуда, помнившего историю слишком хорошо, чтобы не поверить предзнаменованию, завершавшему этот тяжелый день.       Даже если мир поглотит тьма, её приход он встретит, как и полагается воину. Даже если его ждет гибель, король не склонится под гнётом мрака.       Грядут темные времена. И снова прольется кровь его народа. Что же...       Да будет так.