Маленькая девочка с голубыми глазами

Ты, конечно же, будешь с нетерпением ожидать новых Голодны игр, которые в этот раз точно — ну, вот точно-точно! — будут интереснее, чем предыдущие. Там-то тебя никто не привлёк. И ты до сих пор не понимаешь, ну, чем они могли вообще понравиться спонсорам? Блеклые, скучные, неинтересные. И сражаются они не сказать, чтобы хорошо. Ты вон и то не смог просидеть за экраном более десяти минут. А ведь ты — ты! — так любишь Голодные игры. Никто не любит их так, как ты, конечно же. И ты, конечно, заинтересуешься девочкой из Дистрикта номер Четыре, потому что, кажется, в ней есть что-то, что так привлекает тебя в трибутах. Но это будет лишь до тех пор, пока ты не увидишь её. Дистрикт Двенадцать. Никто по сути не обращает на него внимания. Там ничего интересного. Да и трибуты оттуда умирают почти сразу же. Слабые, понимаете? Нет в них воли к жизни, к победе. Потому и спонсорам всё равно. И зрителям тоже. Особенно тебе. А в этот раз что-то изменилось. Мадж Андерси. Дочка мэра. Таких, казалось бы, всё обходит стороной. Как никак, а они более приближены к Капитолию, а значит и риска куда меньше. Ну, серьёзно, хоть кого-нибудь вызывали вот так вот? Нет. Она вот — первая. И когда её показывают большим планом, твоё сердце вдруг замирает. Казалось бы, отчего это? Ну, да, красивая. Но что-то в ней есть прямо-таки... такое! Аж за душу берёт. Даже тебя. И ты будешь жадно ловить каждое движение этой маленькой светленькой девочки с голубыми глазами. Сколько ей там? Да не больше, наверное, шестнадцати. Не сказать, конечно, что она уж маленькая, но ты не можешь просто называть её как-то иначе. Маленькая она. Невинная. Ну, словно Ангел. А Ангелы на арене не выживают, это ты осознаёшь вдруг с внезапной грустью. И у тебя, конечно, перехватывает дыхание, когда она выходит к Цезарю. В белом платье. С красиво уложенными волосами, спадающими на плечи. С очаровательной улыбкой, и с удивительными голубыми глазами, в которых отражается грусть. И ты, конечно, как и все будешь качать головой, когда она расскажет о своей первой любви: мальчике из Шлака, не обращавшего на неё внимания долгие месяцы. Или годы? Впрочем, это для тебя не так уж и важно, верно? Ты просто будешь качать головой, словно бы укоряя глупого мальчишку. Ну, где, спрашивается, были его глаза, когда такая красота рядом? И зрители бы вроде с тобой согласны. Они тоже качают головами. А ещё улыбаются. Ободряюще. Так, словно им знакомо это. Вот только у них есть шанс на что-то, а у неё — нет. И это понимают все. И все, разумеется, ждут, когда же, ну, когда же, будет самое главное развлечение? А развлечение ли? Тебя невольно бросает в дрожь, стоит лишь представить эту девочку с её глазами и удивительной улыбкой мёртвой. Изломанной, изуродованной. Похожей на ненужную больше куклу. И на тебя внезапно накатит тоска. Ты, конечно же, не должен так сопереживать трибутам. Они приходят и уходят. Нельзя же так переживать за каждого, верно? Но ты нарушаешь это правило. Девочка-то этого стоит. И когда на арену выходит эта маленькая светлая девочка с голубыми глазами, твоё сердце, конечно же, замирает. И обливается кровью. И ты хочешь закрыть глаза, лишь бы не видеть момента — того самого, чёртова момента! — но держишь глаза широко открытыми. И впитываешь каждый её жест. Словно запоминаешь. Зачем? Чтобы в памяти перематывать каждый раз? Звук пушек слышен даже тут. И портрет милой, улыбчивой девочки с голубыми глазами, в которых плещется грусть, для тебя словно нож в сердце. И ты, конечно, на следующий день будешь спокойно обсуждать этот весьма печальный конец. Но если сейчас ты будешь плакать о ней, никто и не узнает, верно?