Septem

В таверне – шум, гам, все как обычно, за их столом – шумно вдвойне: Лина ссорится с Гаури, Амелия их разнимает, Зелгадис потягивает горячее вино. Священник подносит к губам чашку с чаем и наблюдает за девушкой напротив. Лина – живая. Лина - бурная речка: с камня на камень, поворот за поворотом, и Кселлоса раздражает эта живость, настолько, что… …хочется, подобно самой суровой зиме, заморозить ее. Заключить в лед, как ту девушку – кажется, ее звали Рубия – чтобы, словно ценный экспонат, спрятать в самое глубокое подземелье, чтобы даже солнце не могло ее увидеть. Со щек пропадет румянец, побледнеет кожа, а волосы – ах, огненные волосы так бы хорошо смотрелись под слоем льда. Жрец пару мгновений даже чувствует прохладу под пальцами. Никто не замечает: на лице ничего из мыслей не отражается, только вежливая улыбка. Это почти привычка – думать о том, что он мог бы сделать, но пока не делает. Перебранка стихает, но через минуту начинается с новым жаром. Волшебница крутит в пальцах монету из разбойничьих сокровищ. …и в самом деле – озолотить ее. Золотое платье (ей пойдет), туфли да огромный бант в волосах, колье на шее – ошейником, браслеты – кандалами. Построить дворец для нее, сделать своей личной куклой, стереть память – и чтобы не знала другой участи, кроме как служить ему. Золотая клетка для жар-птицы. Зрачки мимо воли становятся вертикальными. Вино у них – сладко-горькое и его чертовски много: компания отмечает очередную победу. Кселлос вина не пьет из принципа, чай – гораздо лучше. Лина же выпивает бокал с такой жадностью… …что будь там яд – и не заметила бы. Волчий корень – отличное растение. Жрец представляет, как Лина, пошатываясь, в полутемной комнате(а ведь сок подействует не сразу!) пытается зажечь свет или позвать на помощь, но из горла вырывается тихий хрип, да и стук тела, упавшего на пол, никто не услышит. «А ведь возле крыльца как раз рос,» - вспоминает он, но тут же себя одергивает: «Не сейчас» В камине огонь трещит, плюется искрами, гудит, как растревоженный улей. Официантки приносят еще блюда. Все хорошо. Все спокойно. Все мирно. Кселлос машинально чертит на столе знак бесконечности. …черная повязка на ее лбу отлично подойдет на роль удавки. Священник почти видит, как девушка хватает ртом воздух, как ногти царапают кожу на шее, стараясь чуть отодвинуть смертельную полоску ткани, как бешеный пульс становится слабее, слабее, слабее. То, что должно защищать, станет орудием убийства. Жрец находит это забавным. Кто-то у барной стойки смахивает кружку на пол: та разбивается о твердые доски. Кселлос думает, что для того, чтобы разбить человека, нужна чуть большая высота. …горы N. просто идеальны. Лине нравится подходить к краю пропасти и любоваться пейзажем: столкнуть вниз ее в этот момент достаточно легко, а левитация – а что левитация, заблокировать способности к ней жрецу не составит труда. Горы N. – едва ли не самое красивое место на земле. Если полить несколько острых скал кровью – от этого они станут только прекрасней. За окнами темнеет. Веселье, впрочем, не прекращается ни на секунду. Лина – чересчур радостная, оптимистичная и прочее, прочее, прочее, так что… …стоит ее уничтожить. Убить быстро, уж это она заслужила, потом раскрыть грудную клетку, достать еще теплое сердце, пахнущее железом и смертью, и опустить его в специальный раствор, вытащить все ребра и вырезать из них костяные ножи, а потом залечить разрезы, омыть тело и положить его в гроб, усыпать розовыми лепестками… Кто сказал, что смерть не бывает красивой? Волшебница смеется и тянется за еще одним печеньем. Священник с усилием отводит взгляд от тонкого запястья. …взять ее. Силой, ничуть не заботясь о ее удовольствии, намотать рыжую прядь на кулак, связать руки какой-нибудь тряпкой, грубо, властно, без компромиссов, оставлять синяки на маленькой груди и худых боках, видеть намокшие от выступивших слез ресницы, слушать ее крики как самую изумительную музыку. И даже мысли об этом возбуждают, да так, черт побери, что приходится тратить целых пять минут на то, чтобы успокоиться, чтобы не изнасиловать ее прямо сейчас. Жрец мило улыбается и просит передать сахарницу. С Линой Инверс все хорошо только потому, что Кселлос еще не выбрал.