Пещера Тёмного колдуна

Принц был наслышан о том, насколько дик и опасен в своих нравах могучий тёмный колдун, но всего месяц назад наследник королевского престола и подумать не мог, что ему придётся проверять слухи о жестокости чародея на своей собственной шкуре. А если бы кто-то и сказал ему, что в судьбе наследника престола уже уготован день для роковой встречи, так и что с того? Принц никогда не был трусом! И тому, кто стал бы стращать его сказками о тёмном колдуне, крикнул бы в лицо, что размажет какую угодно проклятую гадину и глазом не моргнув, не то, что подумает трепетать перед мерзким чернокнижником! Ромуальдо ошибался на свой счёт. Повстречавшись с магом, он ещё как затрепетал! Но дело оказалось вовсе не в страхе. Вышло так, что принц сам прибыл в логово зла, а дотоле упрямо и упорно искал вход в подземное царство. Кого он только не встретил по пути в цитадель тьмы! И после, найдя её, он стал добровольным пленником в странном подземном мире, где обитал мрачный маг Тарабас. Непокорный, хищный, восхитительный, волшебник вызывал противоречивые и острые чувства, которые вспыхнули в груди принца со встречи у реки, случившейся месяц назад, когда купающийся наследник вышел на берег и увидел очаровательного всадника. Уже тогда Ромуальдо заметил в его неприлично притягательном взоре что-то от плотоядного зверя. Глаза в глаза! О, как это было мучительно сладко! Ромуальдо, наверное, выглядел глупо. Он смотрел с нелепой улыбкой, словно завороженный, и тонул в чужих невероятных глазах, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Принцу тогда показалось, что ещё миг, и он воспарит! Но незнакомец сказал насмешливо, что мужчина, похоже, наглотался озёрной воды, и как бы он не забыл свой меч пока пялится на него без зазрения совести, не зная ни чина, ни имени. И что-то ещё сказал… но Ромуальдо не вспомнил бы, так он был потрясён чужой нездешней красотой! Настолько сильно, что не справился с возникшей яростной тягой и, бросив всё, ринулся спустя недолгое время на поиски загадочного незнакомца. Истина оказалась не особенно приятной, и путь открытий дался принцу нелегко. Ромуальдо донимал предсказателей, волхвов, даже крёстного фея (который, кстати, был у принца, но очень-очень редко навещал дворец из-за своей любви к путешествиям по разным мирам). И если первые и вторые говорили туманно и путано, то фей, заглянув в воспоминания крестника, едва ли не шёпотом рассказал ему, кого именно Ромуальдо повстречал у озера. Было больно узнать, что столь прекрасное лицо принадлежит тому самому тёмному злодею, о котором ходило столько зловещих слухов. Благо, что друзья принца, Катальдо и Ивальдо, не знали, отчего теперь все думы Его Высочества об одном только Тарабасе. Да и крёстного он не допустил так глубоко в свои мысли, чтобы тот успел догадаться о причинах расспросов. Иначе устроили бы ему головомойку! Но принц и без того казнил сам себя за то, как знатно вляпался. А друзьям говорил о ненависти к злым чародеям. Тарабас! Вот же нелепое имя, и какая ужасная суть! Невозможно, чтобы подобная красота принадлежала повелителю зла. Но как бы принц ни хотел найти подтверждения тому, что крёстный фей ошибся, и его очаровательный всадник вовсе не тот самый колдун, особой надежды не было, прежде фей не заблуждался никогда. Угораздило же Ромуальдо влюбиться в безукоризненный и опасный образ! Он решился искать его и томился от того, что страсть, терзавшая его плоть и дух, по природе своей была запретна. Полюбить рыцаря? Ещё чего! Но сердцу не прикажешь. И полубезумные притягательные глаза стали наваждением для Ромуальдо. Ни одна красавица не могла затмить собой образ, словно врезавшийся в его зрачки. Отчаявшись, Ромуальдо пустился на поиски. Даже низшие магические твари не сразу ему стали попадаться, не то, что великий колдун! Потому, когда принц, наконец, натолкнулся на странных подданных чернокнижника, он крепко взял их в оборот, запугал и потребовал отвести его туда, где обитает их повелитель. Но, конечно, новая встреча не состоялась в тот же миг. Когда его привели в подземные чертоги, где пованивало сыростью, плесенью и прелой листвой, подданные Тарабаса в один голос стали повторять, что господина нет, господин ушёл. В ожидании и маете прошли целые сутки. Ромуальдо был не робкого десятка и привычки у него были королевские. Потому от голода он не страдал, и жажда его не замучила. Потребовав соответствующего обращения с собой, он, как королевская персона, быстро получил и пир горой, и танцы в исполнении не особенно грациозных… человекообразных грибов и морковок. Зрелище вышло скорее чудным, чем милым. Но время шло, а «господин» всё не возвращался. Принца одолели сомнения, и он решил без спроса пройтись по чужой территории, как только отвлёк прислугу новыми требованиями. Ромуальдо рассудил, что раз уж и так добрался сюда всеми правдами и неправдами, то можно обнаглеть и до шпионства. И вот в одной из комнат, больше похожих на обычные скальные гроты, чем на уютное жилище, воин обнаружил Тарабаса. Тот возлежал на горе подушек и шёлковых покрывал, откровенно скучал и смотрел в пустоту. Принц в тот же миг ощутил прилив злости. Может, потому, что слуги колдуна ему нагло врали, но им, видимо, был отдан приказ кому угодно отвечать, что господин ушёл. И разве сам Тарабас был обязан приветливо встретить незваного гостя? Да, никакого права на радушный приём Ромуальдо не имел. Тогда что же за гнев клокотал в нём? Принц искал встречи, блуждал по лесу в поисках колдуна. А сам маг, похоже, не испытывал подобных желаний на его счёт. И знакомство у реки, столь памятное для человека, потустороннему колдуну было безразлично, раз он тратил время на то, чтобы глазеть в стену, когда у него в гостях сам Ромуальдо! Это ли уязвляло самолюбие гордого принца? Может быть, и так. Воин злился потому, что не видел ответной тяги, а так жаждал её. Он осознал это, и его злость разгорелась сильнее. Мужчина по натуре свой был довольно агрессивным, и потому не стал искать особенных слов для новой встречи, пока гнев клокотал в его груди, можно было позабыть об этикете. Обстоятельства, отсутствие взаимности и то, насколько разными они были, хотя тяга не исчезала, а с каждым днём была всё сильней – всё это сводило принца с ума! Он почти обезумел, когда чародей лениво улыбнулся ему со своего ложа. Рыцарь был готов на какое угодно безрассудство! Потому, произнеся пылкую и нелепую обвинительную речь, Ромуальдо так и заявил, что теперь он готов на любое безумство… - На любое? – поинтересовался Тарабас, в тягучем голосе которого принц наконец-то услышал любопытство. И потому Ромуальдо с пылом дал обещание совершить всё, что скажет Тарабас, если только поклянётся честно отвечать на всё, что бы принц ни пожелал у него узнать! Поспешно, спору нет! Но жар собственной страсти принцу разве что взор не застил. Думал он уже явно не головой. И вот затеялось нечто шальное. Тарабас обещал, что через пять дней ответит на какие угодно вопросы Ромуальдо, но, для начала, в течение всего этого срока принц ни разу не ослушается колдуна. Сию же секунду дав слово, Ромуальдо приготовился к зверским испытаниям. Но Тарабас встал со своего ложа и… ушёл. Просто покинул комнату и напоследок, как кость псу, без оглядки бросил фразу: - Оставайся в этом зале. Принц опешил. Потом стал ждать. Сначала прохаживался туда и обратно, потом принялся пристально разглядывать всё, что находил. Время шло. Ромуальдо строил дикие догадки, одна другой страшнее. Что потребует от него колдун? Наверное, выдумает испытания помучительнее. А если он прикажет убить кого-то из его близких?! Разумеется, принц не станет этого делать! Но он поклялся и в случае отказа покроет себя позором. Вот влип! Какую хитрость замыслил Тарабас, и где его носит?! Час спустя сказочный флёр с ситуации сошёл, принц был живым человеком, и организм сумасбродного путника настаивал на том, чтобы справить естественную нужду. О, как же это было неловко! Но прежде, чем принц примерился к пустому глиняному графину, в комнату протолкались скопом всё те же болтливые грибы. И снова Ромуальдо оказался в центре их навязчивого внимания. Ему прислуживали и предоставляли всё, что заблагорассудится. К ночи измученного скитаниями воина стало клонить в сон, а распроклятый колдун так и не появился. Потому Ромуальдо не увидел ничего дурного в том, чтобы махнуть на всё рукой и растянуться на ложе в центре зала. Постель по сути своей оказалась каменной чашей, полной подушек и шёлковых покрывал. Под золотистыми шелками были скрыты белые волчьи шкуры, сшитые в одеяло. Что ж, к мехам Ромуальдо точно привык. А учитывая, что в зале-гроте было совсем не тепло, волчьи шкуры оказались очень кстати. Разогнав овощную и грибную прислугу, Ромуальдо, злой и растерянный, улёгся спать. Он всё гадал, что принесёт ему завтрашний день, с такими мыслями рыцарь и закрыл глаза, обнимая пуховую подушку. Засыпал Ромуальдо в тревоге, а когда всё же уснул, то черты его разгладились, а губы изогнулись в лёгкой улыбке. От чужой подушки исходил восхитительный, приятный аромат, который успокоил спящего воина и навеял ему самых сладких снов. На следующий день грибная эпопея продолжалась. Прислуга и купала принца, и кормила. Под гнётом ожидания к вечеру он снова согласился на то, что его будут развлекать танцами. И пока овощебаза поражала Ромуальдо своей хореографией, в зал вернулся Тарабас. Танцы тут же свернули. Колдун сделал лёгкое и небрежное движение пальцами, и всех как ветром сдуло. - Да тут тебя боятся, как демона! – позволил себе ухмылку Ромуальдо. - Возможно, они правы в своём страхе? Интонации Тарабаса были до того ироничными и недобрыми, что ухмылка принца как-то сама собою скисла. А далеко ли Тарабас ушёл от демонической силы на самом деле? Не далеко. Дьявол был его отцом. Но пугающей истины не знал ни принц, ни сам Тарабас. - Вот, Ромуальдо, держи! – маг бросил ему глиняную бутылку. Пальцы поймали сосуд на лету, рыцарь был ловок и реагировал быстро. - Что это? - Это то, что ты должен выпить. «Яд?!» - мелькнула тут же тревожная догадка. Но принц вскинул голову и, неотрывно глядя на Тарабаса, откупорил бутыль, а после - бросил Тарабасу пробку. С реакцией у мага тоже всё было в порядке, поймав пробку, он вонзил в неё длинные ногти и ухмыльнулся. - Ты замыслил коварство? - Ещё спрашиваешь, - вздёрнул бровями колдун, на мгновение его глаза стали почти безумными. – Пей, принц Ромуальдо! Приняв как можно более расслабленную позу, воин отсалютовал колдуну бутылью и приложился к горлышку. Его не обожгло горечью, не скрутило в корчах. Напиток был крепким, густоватым по сравнению с обычным вином, сладким и терпким. Сильный привкус чернослива, вишни и миндаля затмевал прочие оттенки вкуса загадочного напитка. Бутылка была полна только наполовину. И потому принцу не понадобилось много времени, чтобы осушить её до дна. Отведя в сторону руку с пустой бутылью в ней, Ромуальдо спросил с вызовом: - И какие же ещё непереноси-и-имые испытания ты приготовил для меня, Тарабас? Колдун сделал «страшные» (как он, наверное, думал) глаза. У Ромуальдо от этого взгляда в глубине глотки родился тихий мучительный стон, который самовольно вырвался наружу. - Всё только начинается, придержи свою дерзость. А теперь не забудь о своём обещании ни в чём не ослушаться меня, до срока, когда ты сможешь забыть о нём, осталось ещё четыре дня. Следуй за мной, - Тарабас развернулся так резко, что его роскошный плащ хлестнул полой по каменной колонне. Видно, склонность к пафосным жестам была у него в крови. Принц скептически пронаблюдал за движениями колдуна, но вспомнил о его диком взгляде и почувствовал, как тело отозвалось пламенем, просыпающимся внутри. Напряжённо вздохнув, Ромуальдо встал с подушек и шкур, и последовал за хозяином безрадостных гротов, куда бы тот его ни повёл. Зал, в который они пришли, с точки зрения принца не особенно отличался от предыдущего. Разве что, если судить дотошно, в этом кармане подземелий было побольше колонн, и по ним в обилии змеились толстые лианы. - Иди сюда, - интонации мага не изобиловали мягкостью, он словно отдавал команды дрессированному псу, которым гордый принц, конечно, не являлся. Но тон можно обсудить и четыре дня спустя, а пока что у Ромуальдо не было прав на возражения. Он подошёл, всем своим видом демонстрируя, что чувствует себя, словно на пикнике. - Вот он я, Тарабас, - развёл воин руки в стороны. Сей же миг на лице колдуна появилась коварная и чрезвычайно довольная улыбка: - Прекрасно! – прошипел злой красавец. Он вытянул руку и толкнул воина в грудь, защищённую доспехом. Ромуальдо сделал шаг назад, недоумённо глядя на мага. Чего же он хочет? Но принц и так сделал именно то, что было нужно колдуну. Он наткнулся спиной на камень - два совмещённых воедино скальных столба. - Подними руки, Ромуальдо. - Вот так? – у принца закрались подозрения, что Тарабас, видимо, решил распластать его по стене и расстрелять из лука. Тут-то его приключения и закончились бы. Но что за досуг чародею творить такое? Он мог бы покуситься на жизнь воина и раньше. Хотя, как знать, какие странности у прекрасного злодея? Да, насколько бы тёмным существом ни был Тарабас, у Ромуальдо в голове неотступно крутились мысли о том, как красив колдун, один его облик напрочь отбирал у рыцаря покой. Ради возможности заглянуть в колдовские глаза принц и находился теперь в неприятной полумгле подземного царства. - Да, именно так. И постарайся не шевелиться. Во что бы ни стало, не шевелись. - Таково твоё требование на сегодня, колдун? – усмехнулся Ромуальдо, кожей чувствуя неладное, но сохраняя лицо. - Именно такое, - маг глянул на него исподлобья и устроился на широком троне. – Обещай не шевелиться. - Даю слово! Ещё принц хотел заметить ему, что Тарабас падок на шелка и меха, ведь его каменный трон тоже был устлан ими, но слова застряли в горле, когда мужчина почувствовал, как холодное и скользкое нечто заползает ему в рукава послушно поднятых рук. Он осёкся и вскинул голову. Хотел было отдёрнуться, но понял, что не может шелохнуться. Видимо, сила обещаний, принесенных колдуну, была волшебной. Ромуальдо дал слово не шелохнуться, и теперь физически не мог этого сделать. Всё, что ему оставалось, так это вертеть головой, только она и слушалась Ромуальдо, а в остальном его тело словно окаменело. Когда принц ощутил, как что-то вползает в рукава, он тут же решил, что это змеи. Но он ошибся. Лианы, что опутывали колонны, пришли в движение, как будто ожили. Если задуматься, это было вовсе не странно для царства, где прислуживают грибы и корнеплоды. Но принцу не было дела до аналогий, пока он наблюдал за тем, как толстые гибкие лианы опутывают его тело, заползают под рубаху и кожаную кирасу, оплетают горло и торс, змеятся по ногам, стискивая плоть, а после медленно и неотступно заползают в сапоги. От слизи лиан намокала ткань его одежды, а кожа как будто начинала пылать, это было не больно, но ощутимо горячо. Ромуальдо взволнованно озирался, он вертел головой, так как больше ничего не мог поделать. - Что это? - Тш-ш! – улыбающийся Тарабас приложил к своим губам палец. Его глаза блеснули бирюзовым колдовским светом, и Ромуальдо понял, что не может вымолвить ни слова. Из его горла исторгся возмущённый стон, но принц больше не мог проговорить хоть одно внятное слово. Он напряжённо и шумно дышал, ожесточившись в один миг, рыцарь глядел в лицо колдуну, восседающему на своём троне в нескольких метрах от него. Магия взглядов не имела ничего общего с заклинаниями, что чуть раньше безмолвно сотворил Тарабас. Его шальной, полубезумный, изучающий взор пронизывал всё существо Ромуальдо, вызывая у него трепет. И принц почувствовал, как, перекрывая злость, в его теле поднимается сладострастный пожар, он сливался с ощущением мягкого пламени на коже, и смесь этих ощущений, приправленная взглядом глаза в глаза, вытребовала у Ромуальдо новый стон. А лианы вновь напомнили о себе. Они умели не только опутывать и держать. Их длинные гибкие стволы оказались достаточно сильными, чтобы упрямыми и методичными движениями стянуть, сорвать с Ромуальдо его кожаный доспех, обувь и одежду. И через пару минут гордый боец остался совершенно голым. Умолк треск разрываемой промокшей ткани, кожу обдало стылым воздухом пещеры, но принц этого не заметил. Его тело словно полыхало изнутри и снаружи, он находился в крайнем возбуждении. Однако ситуация была унизительной, и это изводило, грызло Ромуальдо до исступления! Минула четверть часа, а принцу казалось, что прошла вечность, целый век, полный такого чувственного дурмана и удовольствия, которого он ещё никогда не испытывал. Хотя Ромуальдо знал радость любовных игр с женщинами и острое торжество посрамления побеждённых строптивых воинов (так уж повелось в королевстве его жестокого отца; в случае с воинами дело было, конечно, не в любви и ласке, а в доминировании и верховенстве, которым король-отец, предпочитающий шипы и плети, приписывал немалое значение). Что только змеи-лианы не вытворяли! Всё тело принца было заласкано движениями их скользких и сильных стволов. К чему бы ни прикоснулись волшебные ветви, мужчине это нравилось столь сильно, как не могло бы, не будь тут замешано колдовство. Ноги и руки, и горло, и торс, и член принца не оставались без внимания юрко скользящих лиан. Он так томился в жаре плотского наслаждения, что забывал своё имя. Неизменным оставалось то, что Ромуальдо так и не закрыл глаза, а Тарабас не разорвал взглядов. Почти на пике экстаза принц почувствовал, как меж его бёдер вторгается тонкая скользкая лиана. Ему было почти всё равно, что мужская честь вот-вот будет отнята какой-то глупой веткой, и пугающе сильно хотелось испытать это удовольствие, пока Тарабас смотрит в его глаза, пока сам он смотрит в глаза чародея. Свершилось – истекая прозрачным густым соком, лиана втолкнулась внутрь и начала упорно и размеренно продвигаться глубже, извиваясь и пульсируя, горячая, как живая плоть. От смеси возмущения, стыда, возбуждения и удовольствия Ромуальдо задохнулся на пару мгновений. Даже опьянённым сознанием ему трудно было смириться с происходящим, и с тем, что сам он испытывает наслаждение. Он изумлённо моргнул и дёрнулся. Его тело снова могло двигаться! В этот момент принца захлестнуло экстазом. Даже во время оргазма Тарабас не отпускал его взгляда и торжествующе улыбался. С последним сладостным содроганием Ромуальдо погрузился в беспамятство, со всех сторон его обступила уютная барханная темнота, и он забылся навязанным ему волшебным сном. На следующий день вокруг Его Высочества, очнувшегося в прежних покоях с каменным ложем, снова гарцевали услужливые овощи. Получеловек-полукартофель производил на Ромуальдо удручающее впечатление. Но куда сильнее его огорчали воспоминания о вчерашней ночи. Принцу было стыдно. По сути, он был оскорблён и унижен, и потому должен был желать смерти Тарабаса, ведь Ромуальдо не какой-то поставленный на место зарвавшийся воин, он принц! Он будущий король! С ним так нельзя! Но, во-первых, Тарабас тоже был титулованной особой. Могла ли обида быть забыта по этой причине? А во-вторых, мужчину грыз стыд потому, что он не так уж и жалел о том, что случилось с ним прошлой ночью. Трудно сожалеть о самом сочном и неистовом удовольствии, которое когда-либо испытывал. Прежде Ромуальдо и не подозревал, что может сначала переживать чувственное наслаждение столь высокой остроты, а после - так долго находиться в состоянии оглушающе-мощного экстаза. Весь день принц представлял будущий разговор с Тарабасом на разные лады. Оставалось ещё трое суток плена, наверняка колдун ещё раз явится к Ромуальдо. И как теперь смотреть ему в глаза? Бросить ли ему перчатку, вызывая на поединок за восстановление поруганной чести? Воин старался думать о высоком, а в сознании роились мысли о том, что вчера принц с удовольствием смотрел в злые глаза и вовсе не желал отвернуться, да к тому же дуэль при любом исходе не отменит того, что уже свершилось. Однако время близилось к ночи, а колдун так и не объявился. Отчасти это устраивало Ромуальдо, отчасти – раздражало. На следующий день история повторилась. Общество принцу составляли только местные слуги, выглядевшие один причудливей другого. Когда ему подали ужин, воин обнаружил, что в кубок налит тот же напиток, которым поил его Тарабас. Но это совпадение не стало знамением того, что чародей придёт к Ромуальдо с новыми требованиями. Наступила новая полночь, всего сутки оставались на капризы колдуна, а его самого всё не было видно. Ромуальдо лежал на ложе и попивал из кубка напиток с привкусом чернослива, вишни и миндаля. Вязкий, фиолетово-красный нектар пробуждал воспоминания о том вечере, когда… Нет! Ромуальдо хотел одёрнуть себя, выругать, переключиться мыслями на другое. Но вскоре его мысли вернулись к образу Тарабаса, к тому, что недавно пережил Ромуальдо. И как бы ни было ему стыдно, но он возбудился, вспоминая происходившее, и забрался рукой под меховое одеяло в собственные штаны. Откинув голову на подушки, принц ласкал свою плоть, думая о невыносимо прекрасных глазах и хищных улыбках колдуна, о том безумстве, что Тарабас сотворил с ним. О, как он только посмел! «Он за это заплатит!» В другой руке, отставленной в сторону, принц всё ещё держал кубок с недопитым нектаром. Когда в сознании рыцаря мелькнула мысль «я смог бы отомстить, сделав с ним то же самое, о, я подчинил бы его себе точно так же!», пальцы дрогнули и разжались. Кубок со звоном упал на каменный пол и откатился в сторону, густой нектар расплескался, наполняя воздух сладким и пряным запахом. Ромуальдо всецело отдался соблазну фантазии о том, как он поменялся бы местами с Тарабасом. И сам был бы могучим колдуном, способным заставить растения оживать по его безмолвному приказу. Он прижал бы Тарабаса к стене, как случилось вчера с ним самим, тело длинноволосого мужчины оплели бы лианы, забрались бы под одежду, разрывая и стаскивая её, а после тугой гибкий ствол втолкнулся бы в тело злого красавца, проделывая с ним то же самое. И Ромуальдо смотрел бы с упоением и удовольствием на то, как очаровательный всадник изнемогает от желания продолжать, откровенно сообщая своими бесстыдными стонами о том, как сладок ему каждый миг распутства, творимого с ним! Тёплые струи семени одна за другой били в ладонь Ромуальдо, он напряжённо стискивал зубы, выгибаясь в упоении. Перед закрытыми глазами стояла соблазнительная картина - голый Тарабас, окутанный скользкими лианами и покрытый брызгами спермы. Уже испытав экстаз, но всё ещё думая о том же, принц Ромуальдо улёгся на бок и уснул, по привычке оставив рядом с кроватью свой меч. От колдуна такое оружие едва ли защитило бы, но на случай обнаглевших грибов вполне годится. С наступлением нового дня пришли и новые мысли. Чародея не было рядом прошлой ночью, но принц всё равно уступил вскипевшей страсти. Его осенило догадкой, и Ромуальдо решил больше ни за что не пить того ароматного нектара. Принц рассудил, что напиток действует на него пагубно и толкает на распутства. Довольный тем, что хотя бы одну загадку подземного царства он разгадал, Ромуальдо продолжал общаться с одними лишь слугами. Хотя с нектаром он всё-таки ошибся, никакими особыми свойствами напиток не обладал. Вечерело. К принцу пришли новые мысли. Он думал о том, что вчера испытал удовольствие, фантазируя о Тарабасе в том положении, в котором побывал он сам. И задался вопросом, а испытывал ли плотское удовольствие колдун, взиравший на голого Ромуальдо? Стыдно было это признавать, и трусостью было бы не признать, что он хочет только одного ответа на этот вопрос. И поскольку принц ненавидел усматривать за собой малодушие, то честно признался себе, что очень хотел бы, чтобы чародей так же томился от чувственного наслаждения пару ночей назад, как Ромуальдо – прошедшей ночью. Навязчивая идея разузнать, был ли колдун возбуждён и что испытывал, засела в его сознании. Но где же Тарабас подевался? Для начала, похоже, что Ромуальдо, пока гостил тут, выжил красавца из его же спальни. Неплохо. Это откровение вызвало у принца довольный смешок. И потом, не стоило забывать, что Тарабас – правитель своего царства, и дел у него может быть - хоть отбавляй. Но ведь истекал срок пребывания Ромуальдо в плену по согласию. Неужели больше ничего не случится? - Ах, дьявол! – ругнулся принц, понимая, что ждёт повторения чувственных безумств Тарабаса. Стыд ему и позор! Но желание жгло, любопытство подстёгивало, и принц всё же признавался себе, что ему снова хочется ощутить запретное удовольствие. - Значит, всё-таки дьявол? – негромко поинтересовалась тень в каменной нише. Терпкий и вызывающе чувственный голос мог принадлежать только проклятому колдуну! Ромуальдо поспешно обернулся на звук и замер. А дальше-то что? - Хватит юлить, Тарабас! Отвечай... - Срок твоих вопросов ещё не подошёл, Ромуальдо. Пока ты должен быть послушным, не забудь. - Как же тут забудешь? Ты скрепляешь магией все мои обещания. Тарабас сдвинулся с места и начал обходить зал по кругу, глядя на Ромуальдо, так волки кружат, загоняя жертву. Но подумав об этом мрачном сравнении, принц усмехнулся: - Не споткнись о свой плащ, колдун! Тарабас остановился и улыбнулся так, что сразу делалось ясно, он уже придумал, что они будут делать дальше: - Ты изволишь паясничать, Ромуальдо. Это прекрасно! Значит, не так уж ты и угнетён нашей прошлой забавой. Принц надеялся, что его лицо всё-таки не залилось румянцем жгучего стыда. - Что ты молчишь, словно заколдованный? И замер, как камень. Неужели я угадал? М-м, Ромуальдо, не так уж плохо быть моим гостем, верно? Принц вышел из себя. Он сорвался с места, хватаясь за меч. Но Тарабас остановил его одним только взглядом. Маг гордо вскинул голову, его верхняя губа дёрнулась, словно он подавлял гримасу отвращения. А Ромуальдо понял, что наткнулся на незримую стену. - Ты трус, Тарабас! - Разве? Ты покалечишься, если попытаешься справиться со мной. - Так докажи мне это, - разъярился боец. Злость горячила ему кровь, им завладели возбуждение и азарт. Давление невидимой стены исчезло. Неведомо откуда в руке Тарабаса появился меч, колдун сделал приглашающий жест, разведя руки чуть в стороны, а выводящая из себя улыбка всё не сходила с его лица. Ромуальдо ринулся в бой. Мечи с лязгом сошлись, противники замерли, изучая друг друга, оба улыбались: принц с задором, чародей – распутно и терпко, словно и сейчас перед его взором стояла картина, в центре которой был голый Ромуальдо. Мужчины снова пришли в движение, заплясали мечи, звон стали становился громче под сводами каменного грота. Принц был удивлён тем, что колдун оказался достойным соперником, даже перестав пользоваться магией. Хотя как знать, какие уловки были у него наготове. В пылу и упоении боя Ромуальдо выплёскивал все свои обиды и терзания, отчаяние и страсть, что испытывал по вине Тарабаса. Но одно обстоятельство мешало рыцарю сконцентрироваться исключительно на злости – он всё время смотрел в лицо противнику, а глаза Тарабаса были для Ромуальдо с ума сводящей, чарующей бездной, заглядывая в которую принц быстро терял над собой контроль. Шаг, отскок, поворот, удар! Сталь пела, в спайке взглядов кипело такое напряжение, что грозовым тучам и не снилось! Тарабас опрокинул принца, прижимая мечом его же меч всё ближе к открытому горлу, но Ромуальдо ударил его ногой, и очень быстро ситуация изменилась. На лопатках теперь был Тарабас, и уже светлый рыцарь угрожал жизни тёмного колдуна. Мышцы гудели от напряжения. Ромуальдо наваливался, но маг не сдавался, даже его проклятая улыбка никуда не девалась. - Что, Ромуальдо, не терпится отведать моей крови? – проговорил чародей, и звук его голоса вибрацией прошёл в глубину тела принца. Снова, как недавней ночью, напряжение от неожиданного чувственного волнения вырвало глухой стон из глотки воина. И понимая, что до бездны полшага, Ромуальдо вложил все свои силы в рывок – он наотмашь выбил своим мечом клинок мага. Мгновение обезоруженный и, казалось, шокированный Тарабас лежал под ним, а после принц отбросил в сторону свой меч и воспользовался преимуществом, ведь он всё ещё держал колдуна своим весом на месте. Агрессивно и болезненно пылко принц поцеловал чародея, вкладывая в поцелуй то же богатство эмоций, отнимающих рассудок, что и в недавний бой. Какими сладкими, мягкими, опьяняюще жаркими оказались губы злодея! Тарабас внезапно зашипел и перестал блокировать магию. Ромуальдо отшвырнуло долой. Он едва не потерял сознание от полученного удара. И только начал подниматься на ноги, как услышал надрывный хрип Тарабаса: - Беги! - Вот ещё! Я… - Ромуальдо пока не понял, насколько всё стало плохо. - Я отменяю все наши договорённости, - колдун учащённо и тяжело дышал, он упирался руками в пол, не в силах с него подняться, его трясло крупной дрожью, а голос всё больше походил на рычание: - Беги сейчас же, если тебе дорога твоя жизнь! Ромуальдо не понимал, что происходит, но он был очень хорошим воином и кожей чувствовал, когда, в самом деле, пора отступать. Он подхватил с пола свой меч и, помедлив лишь миг, увидел, как с хрустом вытягиваются пальцы Тарабаса, а из них вылезают длинные загнутые когти. Больше не требовалось напоминать, что пора ретироваться. Принц бросился к двери, которая представляла собой круглый камень, закрывающий переход в другой зал. Ромуальдо навалился на камень, пытаясь его сдвинуть, откатить в бок, но без толку. Позади на полу корчился Тарабас, его хрипы и крики уже не звучали, как человеческие. Через мгновение камень, закрывающий выход, сам сдвинулся с места. Рука получеловека-полукартофеля выдернула принца за запястье из зала. Через миг дверь затворилась, разделив два зала. Но принц успел обернуться и увидеть, как в сторону всё сужающегося прохода прыгнул огромный зверь со сверкающими яростными глазами. Ромуальдо выпустили на поверхность. Вернули коня. Принц бездумно взобрался в седло. Он был в шоке и не понимал, что же дальше? Пока что воин нашёл только один ответ – нужно вернуться домой и объясниться, по возможности вкратце, с крёстным феем. Возможно, фей знает, что за напасть приключилась с Тарабасом, и как ему помочь справиться с нею. А тому, что он хочет спасти от чего-то неясного и жуткого своего собственного мучителя, Ромуальдо уже не удивлялся. Принц всегда твёрдо решал, что ему делать, честно признавался себе в своих чувствах и мыслях, даже, если это было трудно, стыдно и почти невероятно. И в том, что он желает снова встретиться с чародеем Тарабасом, рыцарь тоже правдиво сознался перед самим собой. Это, конечно, было куда проще, чем сказать: «Эй, Ромуальдо, гляди-ка, ты хочешь спасти злого волшебника от неведомо какой неприятности, ты хочешь снова поцеловать его, ты хочешь взять своё от дерзкого красавца! Эти глаза запечатлелись в душе навечно. Признай, Ромуальдо, ты ведь уже твёрдо решил, что встретил свою судьбу!» Да, этого наследный принц ещё не осмеливался сказать себе. Но дорога до дома была не так уж и коротка, и у него оставалась, по меньшей мере, целая ночь, чтобы признаться в этом перед своим собственным сердцем.