Горячие восемнадцать

Сегодня особенный день. Сегодня я стану совершеннолетним и, значит, – самостоятельным. Хотя, может, это просто глупая формальность, ведь я не чувствую себя взрослым, а уж о самостоятельности и говорить глупо. - Кайл, закрой дверь, мы уже уходим, – слышу голос мамы снизу. Вот так, моя самостоятельность подпирается тем, что родители оставляют квартиру мне в распоряжение до утра, а сами отправляются навестить родственников. Я не удивлюсь, если они спрятали все спички и колющие-режущие предметы, чтобы я, не дай бог, не воткнул что-нибудь себе в глаз, пока буду поджигать шторы. Да, не так-то просто чувствовать себя самостоятельным, когда все вокруг уверены, что ты всё ещё не избавился от повадок пятилетнего ребёнка. Что ж, это ещё ерунда, Айку повезло куда меньше, для них он и вовсе совсем ещё малыш, которого нужно опекать круглые сутки. Я спускаюсь вниз, получаю наставления о том, что я должен быть хорошим мальчиком, следить за порядком, ну, и что-то ещё в этом духе. Мама целует меня в щёку, там остаётся ярко-алый след от помады, при ней я не решаюсь стереть его. - Веселись, но будь осторожен, сынок, – мама на прощание ещё раз окидывает меня взглядом, и моё семейство покидает дом, оставив меня наедине с праздничным тортом и ожиданиями. Проходит чуть больше десяти минут, когда раздаётся звонок в дверь, и я знаю, что вот они, пришли мои друзья и принесли с собой все «прелести взрослой жизни». Открываю дверь, и прямо с порога мне вручают пакет, стеклянные бутылки ударяются друг о дружку с характерным звуком. - Осторожно, Кайл, ну ё-моё, – Картман забирает у меня пакет, так и не дав мне возможности быть аккуратней. Стэн, Кенни, Баттерс и Картман – никого лишнего, только самые близкие. Я совсем не понимаю людей, которые зовут в такие дни малознакомых людей, типа одноклассников или просто знакомых. Ну, или, может быть, шумные сборища — это просто не по мне. Хотя о чём я говорю? Дом наполняется хохотом, шумными разговорами и криками с появлением этих людей, но это приятный и такой родной шум, я просто молча улыбаюсь, понимая, как же это, чёрт возьми, круто. - Кайл? Что с тобой? – Стэн слегка трясёт меня за плечо, заметив, видимо, как я завис. Быстро моргаю и качаю головой. - Ничего, настроение хорошее, – снова улыбаюсь, и лучший друг улыбается в ответ ещё шире, обнимая меня и приговаривая какие-то поздравления, к нему присоединяется Баттерс, который тоже бормочет что-то подобное. Краем глаза замечаю, как Кенни молча ковыряется в своей сумке, а выудив оттуда какой-то диск, протягивает его мне. - Это мой любимый, тебе должно понравится, – его улыбка сразу даёт понять, что он имеет в виду. Ну, а название на коробке «Горячие восемнадцать» окончательно развеивает оставшиеся сомнения. Стэн присвистывает, заглядывая из-за моего плеча на подарок от Маккормика. - Одолжишь, когда надоест, Кайл? – Марш подмигивает мне и, не дождавшись ответа, отправляется на кухню помогать Картману - который возмущается уже минут этак пять - в организации пиршества. А вернее – пьянки. Баттерс отправляется вслед за ним, оставив нас с Кенни одних. Я неловко улыбаюсь блондину. Да, меня по сей день смущают такие откровенности. Ребята уже давно обмениваются друг с другом дисками порнушки, даже Баттерс пару раз одалживал у Кенни какие-то диски, даже под страхом быть наказанным на всю оставшуюся жизнь. О чём и говорить – даже у Айка я видел диски с порно, один раз я даже случайно поймал его за его просмотром. Мы потом недели две не разговаривали. - Спасибо, Кенни, это очень, – я пытаюсь подобрать верное слово, - неожиданный подарок. - Кайл, только не говори, что не занимаешься этим. Или ты просто стесняешься? Все это делают, в этом нет ничего такого. Тебе уже восемнадцать, так что самое время перестать стесняться таких вещей, а то так и останешься девственником до старости, – Кенни ободряюще улыбается и треплет меня по плечу. А я думаю, что он-то уж точно делает это чаще всех, и при мысли об этом я безнадёжно краснею. - Эйй, пойдёмте уже, хватит лясы точить, всё готово, – Картман появляется в проходе и недовольно поджимает губу. Вот уж кому выпить не терпится. Его появление меня радует, как никогда, я облегчённо вздыхаю. - О, - Кенни весь светится, воодушевлённо сверкая глазами. – Я сейчас, только музыку организую, – Маккормик принимается снова рыться в своём рюкзаке, выуживая оттуда флешку. А на кухне уже творится настоящий хаос. И как эти люди умудряются успеть превратить идеально вылизанную кухню в скопище каких-то целлофановых пакетов, обёрток, разбросанных повсюду, смести половину закусок, приготовленных мамой, благо, хоть торт остался цел, и разлить что-то липкое прямо посреди уже многострадальной кухни. И всё это меньше, чем за десять минут. Стэн уже достаёт бокалы из маминой неприкасаемой коллекции, надо бы всех предупредить, чтобы были поаккуратней. Но спустя час про аккуратность забываю уже и я сам. Мне весело и хорошо, ничего не жалко и уютно, спасибо, алкоголь. Фоном где-то орёт музыка - что-то весёлое, подо что, при желании, можно и танцевать, но одновременно монотонное и проходящее мимо слуха, оставаясь именно фоновым явлением. В комнате накурено, по центру стола стоит импровизированная пепельница, которая постепенно заполняется окурками и пеплом, хотя половина пепла всё-равно попадает на ковёр. Поначалу я возмущался, но теперь это уже не кажется мне такой уж большой проблемой. Баттерс незаметно наполняет пустеющие бокалы, Кенни о чём-то увлечённо болтает со Стэном, Картман молча курит, ну а я – мне просто хорошо, и я наблюдаю за всем происходящим вокруг, словно глядя в экран телевизора. Это был бы какой-нибудь сериал про подростков, которые только-только вступают во взрослую жизнь и хотят попробовать всё и сразу. Кто-то смотрится в этом гармонично, а кто-то не очень. Так проходит ещё какое-то время, и, когда я уже думаю, что пить мне достаточно, Картман решает обломать мне весь кайф, даже не подозревая об этом. - Эй, Кайл, может, поставишь диск, который тебе нищеброд подарил? Все вместе и посмотрим, что там за порнушка такая, что Маккормику так понравилась. Я-то, может, и пьян и, может, это делает меня намного смелее обычного, но я точно уверен, что даже в таком состоянии не хочу надрачивать на глазах у своих друзей… которые тоже надрачивают. Меня передёргивает, и я, собрав всё свою грозную твёрдость в кулак, стараюсь быстро прикрыть разговор. - Нет, Картман, не поставлю. - Это ещё почему? – Эрик быстро находит в своей голове какую-то версию, которой можно объяснить мой отказ, и, видимо, эта версия кажется ему очень смешной. Сквозь издевательские ноты и пьяный смех он продолжает: – Неужто стесняешься своего обрезанного еврейского члена? Да кому ты нужен со своим достоинством, успокойся. - Отвали, придурок, я ничего не стесняюсь! - Тогда ставь чёртово порно, – Картман выжидающе смотрит на меня, всё ещё как-то издевательски, с высока, несмотря на то, что это я смотрю сверху вниз. Как этому говнюку это только удаётся? - Не буду я ничего ставить, отвали, – я всё ещё пьян, и голова немного идёт кругом, а язык чуть заплетается. - Серьёзно, жиртрест, успокойся, – Маккормик смотрит на меня, пока говорит это Эрику, и я немного успокаиваюсь, понимая, что никто, кроме Картмана, не намерен издеваться над тем, что я… стесняюсь? Может быть, как бы там ни было, это не повод смеяться надо мной. Мой взгляд падает на коробочку с диском, которая всё ещё преспокойно лежит среди прочего хлама и обёрток на столе, залитая чем-то, предположительно, вином. Картман перехватывает мой взгляд, проходит пара секунд, пока до меня доходит, что нужно делать. Я кидаюсь к диску, перегибаясь через стол и протягивая к нему руку, пытаясь схватить грязную липкую коробочку и уж потом запрятать её куда подальше. Но, увы, Эриковские щупальцы оказываются более цепкими и быстрыми, так что через секунду он довольно трясёт коробочкой в воздухе. - Отдай мне её, живо! – я бросаюсь к нему и правда рассчитывая, что у меня есть шанс забрать её обратно. Но Картман, вскочив со стула, поднимает руку с порнушкой над головой так высоко, что я даже дотянуться до неё не могу. Так что Картман просто отталкивает меня так, что я умудряюсь, запнувшись о ножку стула, неловким движением руки зацепить один из маминых любимых бокалов, и наконец растянуться на ковре. Повисает секундная тишина, мне кажется, даже музыка заткнулась. Мама убьёт меня за бокал. Я ненавижу Картмана. И я чувствую, как начинает щипать глаза от обиды, но пока у меня ещё есть шанс спастись от очередных издевательств, я быстро ретируюсь в свою комнату, хлопая дверью, чтобы уж окончательно убедить всех в том, что я – истеричная девчонка. Слёзы мне таки не удаётся сдержать, хорошо, что никто не пошёл за мной следом. Даже Стэн. Отчего-то даже немного обидно, что он не пошёл за мной. Открываю окно нараспашку, в надежде, что прохладный воздух меня немного успокоит и отрезвит, но слёзы так и льются градом. Кто знает, может, я и правда такой идиот, а может, виной всему алкоголь. Но Картман однозначно вывел меня. А может, он прав? Я веду себя глупо. В свои восемнадцать я стесняюсь смотреть порно с друзьями. Да не-ет, что за бред? Я просто не хочу перечить своим моральным принципам, разве это так глупо? На улице уже вечереет, и закат окрашивает небо розово-оранжевыми переливами, которые отражаются в пушистых облаках. Я смотрю в это небо, и время, кажется останавливается, я бы простоял у открытого окна ещё дольше, если бы шорох сзади не напомнил мне о реальности. На моё плечо легла холодная рука, и рядом, усевшись на подоконник, возник Маккормик. Блондин протянул мне злополучный диск. - Спрячь его куда-нибудь и посмотри, когда будешь готов к такому, – он добро улыбнулся, хотя и не удержался от тонкого стёба. Вяло кивнув, я взял диск в руки, ещё раз вчитываясь зачем-то в его название. Неужели просмотр этого сделал бы меня более взрослым? Неужели быть взрослым это значит смотреть порно? От этой мысли становится смешно, и я киваю. - Обязательно гляну как-нибудь, Кенни, спасибо. - Так, значит, всё хорошо? – Маккормик чуть склонил голову, уже улыбаясь. В его светлых волосах так красиво отражался закат, что я мог бы не отводить глаз целую вечность. - Картман козёл, – я по-прежнему смотрю на него, чувствуя, как его присутствие согревает меня. Может, всему виной алкоголь? А может, я и правда такой идиот? Но я чувствую, что готов сделать что-то необдуманное. Я наклоняюсь и целую его, неловко и неумело, в мои восемнадцать — это мой почти первый поцелуй. С парнем - первый, но суть ли в этом? Я ужасно целуюсь, и это не добавляет ситуации шарма, а мне – хоть какой-то уверенности. Кенни отвечает на моё подобие поцелуя уверенно и умело. Я стоял бы так, наверное, очень долго, пробуя его поцелуи на вкус, чувствуя, как постепенно их нежность сменяется жгучей страстью. Подаваться вперёд, навстречу его рукам, чувствуя себя, наверное, бревном, но, отчего-то, совсем не желая это останавливать. Запускать пальцы в его волосы, горящие закатом. Ощущать его горячие губы уже на своей шее, закусывать губу, думая, что мне не хватило бы его поцелуев, сколько бы это не продолжалось.Постанывать в подушку, оказавшись, наконец, с ним в постели, помогая ему избавлять нас от одежды. Прогнуться от одного его прикосновения к моему паху. Ещё час назад думать об этом было неловко, теперь же - нет ничего, кроме этого. И, может, завтра, протрезвев и осознав, я пожалею об этом. Но ведь это будет завтра, а сейчас мне не о чем жалеть. Я сильно прикусываю губу, когда его горячий рот накрывает мой член. И я снова думаю, что мне не хватило бы его рта и тех ощущений, которые он дарит, сколько бы это не продолжалось, но на деле оказывается, что не так уж много мне нужно, чтобы кончить. Ему в рот. Не знаю, правда ли это так пошло, или же я снова идиот? Кенни останавливает меня, когда я наклоняюсь к его члену, чтобы ответить ему тем же, переворачивает меня на живот, и я чувствую пальцы у своего анального отверстия, впрочем – эта идея сейчас тоже кажется мне не такой уж и плохой. И какая мне разница, что будет сейчас или потом, если то, что происходит сейчас, кажется мне лучшим, что могло со мной произойти. Здесь я действительно завидую Кенни и его простому отношению к жизни. Он бы никогда не стал жалеть о таком. Он бы никогда не стал жалеть ни о чём, что с ним было. Он бы не стал стесняться или притворяться. Уходить в свою комнату, чтобы никто не видел, как он плачет. Стал бы он вообще плакать? Ну. Конечно же нет. Он не стал бы привыкать и надеяться на что-то, ждать кого-то или влюбляться. А если бы и влюбился – не стал бы прятать этого. И сейчас, чувствуя его тёплое, обнимающее меня тело, я, уткнувшись ему в шею, думаю, как же, чёрт возьми, я безнадёжно влюбился. И это всё не свалишь на алкоголь, это всё же я такой идиот. Я обнимаю Кенни в ответ и прижимаюсь ближе. Он никогда не узнает о моих чувствах. Скорее моя мама поверит, что я взрослый, чем я скажу ему правду. Солнце за окном уже окончательно село, забирая с собой все остатки тумана в моей голове. Всё же - это был самый странный и самый лучший День Рождения в моей жизни.