Сладости

— Эй, красотка, иди к папочке! — Вот так, сладкая, садись к дяде на коленки. Дядя знает, чего хотят девочки. У дяди есть, чем тебя удивить. — Возьми его, давай, полностью. Да-а, детка, да. — Глотай, глотай, сладкая. Они все одинаковые: мерзкий голос, масляно блестящие глаза, толстые пальцы с неухоженными ногтями. Они царапают кожу на плечах и спине, заусенцы на ногтях цепляются за волосы. Она подстригает их коротко, чтобы выглядеть совсем юной, и уроды покупаются. Верят, что она — девочка. Нежная, хрупкая. Сладкая. Они так и зовут ее — Шугар. Шугар ненавидит каждого из них. Ненавидит кислый запах пота, табака и алкоголя, которым от них несет за милю. Ненавидит их оплывшие лица и обрюзгшие тела. Ненавидит их сытую, спокойную жизнь, позволяющую им предаваться извращенным фантазиям. Например, о том, как они, добрые папочки, помогают плохим девочкам познать радости секса. Шугар играет для них и ждет — сама не знает чего. Когда она состарится и уже не сможет притворяться девочкой. Или когда она не выдержит — и убьет кого-нибудь. Это же так просто. Пока они заняты ею, они расслаблены. Они не ждут, что девочка, которая давится их членами, может достать из-под кресла нож. А дальше — дело нескольких секунд. Под ребра или по шее. Грязно, но надежно. Она пробовала, в другом городе на другом острове в другом океане. Шугар держится, думая, что у нее нет иного пути. А еще, потому что пока они трахают ее, другие девочки, настоящие, в безопасности. Глупые мысли, но они помогают терпеть еще один день, месяц или год. Пока Шугар ждет, пока копит. Деньги и злобу. Все меняется в тот день, когда Шугар, уставшая, разбитая, возвращается под утро в свою лачугу рядом с портом. Что-то неуловимое тянет ее к грязному берегу, будто магнитом. Шугар спускается, оскальзываясь на камнях, подходит ближе к выброшенному на берег ящику. На нем нет надписей и печатей торговых кампаний, как нет и замков. Даже слабая Шугар может легко приподнять крышку и заглянуть внутрь. Необычный фрукт из ящика не похож ни на что из виденного Шугар раньше. Яркий, в завитушках на шкурке. Рот Шугар наполняется слюной. Ничего ведь страшного, если она откусит кусочек. Она устала, ей хочется есть, ей нужны силы. А ящика без надписей и печатей никто не хватится. Шугар снимает шкурку и пробует сочную мякоть. У фрукта отвратительный вкус, хуже всего, что ей доводилось пробовать. Не удивительно, что его выкинули. Гадость, гадость, гадость. Шугар хочет выплюнуть фрукт, но рот не открывается. Желудок скручивает спазмом, Шугар сгибается пополам от боли. А потом все резко заканчивается, будто и ничего не было. Остатки фрукта лежат перед ней, блестят на солнце. Шугар с подозрением прикасается к ним пальцем и облизывает его, нет, вкус все тот же. Но оставлять фрукт ей почему-то не хочется, и она, морщась, доедает его. Оно начинается вечером, когда очередной извращенец манит ее за собой в комнату над портовым баром. Шугар опускается на колени, расстегивает его ширинку и думает, что если бы у нее был нож, она бы точно вспорола огромный живот урода, как ребенок — плюшевого мишку. Громкий щелчок над головой отвлекает ее от мыслей. Шугар смотрит вверх и не видит урода. Сквозь клубы тумана на нее смотрят глаза-пуговицы. Игрушечный медвежонок сидит в кресле и дрожит. От ужаса. От страха перед ней. Ей тоже страшно, и странно, но почему-то в голову приходит мысль: так правильно. Шугар запрокидывает голову и смеется. Хохочет, размазывая по щекам слезы. Медвежонок мычит, хрипит, пытается сбежать. Шугар ловит его, прижимает к груди и держит изо всех сил. — Теперь ты мой слуга, — шепчет она. — Мы убежим с тобой далеко-далеко, где никто не будет тебя искать. А ты будешь моим. И ответишь, за всех. За каждого, понял? Шугар нависает над медвежонком, тот кивает и снова начинает дрожать. Шугар гладит его по плюшевой голове. — Жалкий, жалкий мишка, — приговаривает она. Следующим в ее коллекции появляется дракон. Он тоже хотел научить плохую маленькую девочку хорошим манерам. Потом — робот, любитель размазывать сперму по щекам Шугар. Он называл это десертом. Сладкое на сладком. Шугар закусывает его превращение конфеткой. Она помнит их всех. Кто заставлял глотать, разыгрывать перед ними скромную девственницу, плакать, кричать, безмолвно давиться мерзко пахнущей плотью. Теперь только Шугар их и помнит, остальные — забыли. Побочный эффект Дьявольского фрукта Хоби Хоби но ми, Шугар вычитала о нем в книжке, которую для нее украл один из питомцев. Еще один эффект — невозможность стареть. Шугар это устраивает. Теперь она может мстить извращенцам вечность. Странный человек не похож на остальных. Он не требует, чтобы Шугар притворялась, не предлагает показать ему белые хлопковые трусики. Сидит, развалившись на диване, и изучает ее цепким взглядом из-за блестящих стекол очков. — Давай дружить, — он широко улыбается. Не по-настоящему. Шугар не боится его, ей ничего не страшно, щелчок — и перед ней новая игрушка. Послушная, покорная, безмолвная. И все же что-то держит ее в напряжении. — Я не причиню тебе зла, — говорит он. — Я хочу, чтобы ты присоединилась к моей семье. Ты будешь под защитой и сможешь делать все, что захочешь. В рамках разумного. Если поможешь мне, — смеется он, наклоняясь вперед. Шугар не знает, что ответить. Ей хочется поверить странному человеку. Хочется быть защищенной. Хочется уплыть подальше отсюда на сказочный остров. — А если я буду плохо себя вести, превратишь меня в большого мягкого льва, как тебе? — Ты не похож на льва, — неожиданно для себя говорит Шугар. — Ты похож на птицу. Странный человек смеется. Громко и заразительно, по-настоящему. Шугар тоже хихикает, вдруг расслабляясь. А потом кивает. — Я буду с тобой дружить. Но если ты меня обидишь — я превращу тебя в башню из кубиков. Странный человек поднимается и склоняется перед ней в шутовском поклоне. — Донкихот Дофламинго, приятно познакомиться. Шугар выходит из лачуги следом за ним, оставляя позади светлые платья, деньги и игрушки. Донкихот Дофламинго связал их невидимыми нитями, приковал к кровати, на которой спала Шугар. Дом она поджигает сама. Уроды превращаются в людей в последний миг перед смертью. Они кричат. Шугар слушает их и улыбается, принимая из рук Дофламинго миску с конфетами. Самыми сладкими из тех, которые она пробовала.