- И даже мёртвых не жалеешь? - Такова воля Рух.
Аладдин, улыбаясь светло и радостно, смотрел на него с уверенностью и честностью в глазах. Он словно ждал чего-то. Он будто просил о чём-то. Он светился яркой золотой Рух, что во все стороны испускала свои волны. И этот обжигающий свет слепил до боли в глазах. Джудал не любил чистых людей. Не любил тех, кто всегда улыбался.- Смерть может и невинных хапнуть. - На всё воля Рух.
Аладдин мог с неверием в глазах посмотреть на него, не понимая внезапного удара. Или озадаченно опустить голову, когда не мог найти логику в его словах. Но Джудал всегда был уверен – Аладдину никогда не удастся его провести. Ведь только самые добрые люди могут хранить бездну внутри. А Джудал ненавидел добрых людей. И бездонные пропасти в их душах.- И не пожалеешь даже подыхающего на твоих глазах ребёнка? - Так решила Рух. Я не имею права оступаться.
Аладдин начал смотреть на него пустыми глазами, когда уже устал играть надоевшую роль. Аладдин перестал улыбаться, когда даже двуличный Король смог заметить кровавые подтёки на его руках. Аладдин ухмылялся, когда вокруг него гибли люди, топя всё вокруг в крови. А Джудал смотрел и не мог понять, насколько же глубока бездна этого мальчика. Сколько вранья может она вместить? Честные люди всегда следуют каким-то глупым правилам. Честные люди всегда помогают по доброте своей. Честные люди всегда прикрываются светом. Джудал терпеть не мог честных людей. И Аладдин больше перед ним не растягивал губы в фальшивой доброй улыбке. Аладдин больше не пел хвалебные песни Рух. Больше не сверкали рыбьим блеском его неживые глаза.- Ты хоть видишь эти цепи, коротышка? - Я сам решил их не разрушать.
Джудал ненавидел Аладдина. Мёртвого, пустого, с бесконечным слепящим светом. Аладдина, который когда-то, возможно, был убит, не успев родиться.- И себя не пробовал жалеть? - А зачем? Мёртвых жалеть не положено.