Ночь и снег

*** Сегодня он был таким же, как и вчера, и позавчера… таким же, каким бывал и раньше. Но всё-таки не таким. Он был как первый снег декабря, первый снег первого Рождества, которое они, наконец-то, встретят вдвоём… В кои-то веки отбившись от забот расстроено кудахчущей над их добровольным одиночеством миссис Хадсон. …Уже не в первый раз Шерлок напоминал Джону Ватсону снег. Но тот снег был не таким, каким он был сейчас; тот снег был всегда мокрым, резким и неуютным. Он появлялся из ниоткуда, исчезал в никуда; он умирал, не долетая до земли, и превращался в грязь под безжалостными подошвами нелепых обвинений; он ничего не объяснял и не отрицал, ничего не прятал и никогда ничего не обещал… Он был разрознен, никому не нужен и неинтересен никому… и иногда чуть ли не жалок. Лучше бы его вообще не было. …а сегодня он был совсем другим. Ощутив затылком мимолётное дуновение, глубоко ушедший в свои мысли Джон оторвал взгляд от упрямых поленьев в камине и резко развернулся с твёрдым намерением высказать кое-что безалаберному детективу, снова не закрывшему входную дверь… но, не успев издать даже звук, уткнулся носом в белоснежную ткань на груди, хранящую тепло их общего дома. Шерлок… Он приблизился к Джону сзади, появился неслышно, как умел это делать только он, и теперь стоял перед доктором на коленях, сжимая пальцы на его бедре и вопросительно заглядывая в широко распахнутые синие глаза. Руки сами взлетели вверх и обвили беззащитную, открытую шею, а огонь в камине всё не желал разгораться… и ночь тихо шелестела белым у его виска… и вечно непослушная прядка падала на лоб завитком темноты – наискось и чуть неровно, парализуя мозг, сердце и волю. Он был чёрным и белым, он был ночь и снег. Он был везде. Везде. «Шерлок… За свою жизнь ты видел ровно тридцать пять рождественских ночей… а провёл не один, дай бог, половину из них. Но сегодня… я покажу тебе Рождество вновь. Твой запах… Господи, какой же у тебя запах! Предчувствием вместо чувств я вижу и слышу его, и это запах чистого снега, и тонкой корочки зелёных яблок, и тёплой прели сандаловых листьев – аромат настолько дальний, что он как будто и не здесь вовсе, а в других годах – может быть, уже прожитых нами, или тех, что только ещё на подходе… Ты, помню, как-то мне говорил, что снег может быть любым, но только не белым… Ха! Пусть я покажусь тебе смешным и наивным, но я отвечу тебе, знаешь, что? Как бы люди ни забрасывали тебя грязью, ты всегда будешь для меня кристально чистым. И я клянусь тебе, клянусь всем, что для меня свято, что эта непорочность станет для тебя сегодня брачным ложем, а не погребальным саваном. …Я видел, как ты смотрел на Мери, когда она пришла в нашу квартиру на Бейкер-стрит - под тем предлогом, что хочет поздравить бывшего мужа и его лучшего друга с наступающим Рождеством… Незнакомая, чужая мне женщина, преждевременно увядшая искусственная блондинка, которая в желании очиститься выжгла из своих волос весь спектр света. Она весь вечер старалась прощупать меня, сделать так, чтобы я на неё посмотрел, чтобы я вселил в неё надежду… И ты заметил это! Ты это заметил! Ты, гениальный консультирующий детектив Шерлок Холмс, не мог не заметить этого… После её ухода ты битый час молча метался по гостиной – взволнованный, смертельно побледневший, и я просто тонул в твоей белизне, я желал погрузиться в неё на долгие-долгие месяцы, нет – годы, и узнать тебя по-другому, и зажечься румянцем на твоём холоде, задохнуться морозным паром от ощущения свой безграничной власти над твоей чистотой… И вот – свершилось. Мы стоим на коленях перед нашим общим камином, и твои сильные руки наконец-то обнимают меня. Как и к первому снегу, я никогда не привыкну к тебе, Шерлок… И никогда не остыну в тебе. Быть может, я скоро тебе надоем, и ты возжелаешь другой свободы и цвета, и тогда ты уйдёшь – как эта ночь, как снег… А я останусь. Но это – когда ещё будет. А сейчас… я весь в тебе, Шерлок. Я иду к тебе». Завтра он отправит Мери цветы.