Луч будущего

      После совета в Камелоте развернулась нешуточная деятельность. Агравейн по поручению Артура вновь уехал из города, рыцари во главе с королём частью отправились проверять состояния укреплений, а частью — обучать городское ополчение простейшим приёмам самозащиты. Иные отбирали самых толковых селян в помощь оружейникам. Пендрагон ни на минуту не отпускал от себя Уэйна, выспрашивая всё возможное о специфике ближнего боя с галлами.       С точки зрения сирмерийца не было ничего хуже их беспощадности. Но Артура гораздо больше беспокоили великолепные длинные мечи воронёной стали, которые казались ему опаснее клэйморов, коими в основном экипированы рыцари Камелота. Закончив осмотр стен, молодой повелитель чуть ли не силком повёл Дункхарда во внутренний двор, чтобы тот показал, на что способен вооружённый подобным клинком галл. Юноша, хотя и испытывал некоторую слабость, не мог отказать королю. Неизвестно, как об импровизированном мастер-классе прознали Гвейн, Персиваль и Элиан, но скоро с их подачи вся гвардия собралась в обычном месте утренних тренировок. Уэйн пожал плечами: он только «за», не придётся повторять заново.       Для начала он продемонстрировал несколько простых поступательных ударов, потом то, как галлы работают ногами, как бьют над щитами и из-под щита, как хитрят, внезапно отбрасывая его и извлекая тонкие трёхгранные кинжалы. Всё это он проделал медленно, давая зрителям возможность проследить технику, а после предложил королю сразиться.       Владыка обнажил проверенный меч, пару раз взмахнул им, разминая запястья, и стал в классическую среднюю защитную стойку.       Уэйн без предисловий, со стремительностью снежного барса атаковал короля. Успешно отразив первые несколько ударов, повторявшие исполненные ранее приёмы, Артур немного расслабился. И уже через полминуты ощутил холодок чернёного лезвия на шее. Как сирмериец противоестественно вывернул плечо, наклонился, пропуская клинок над собой, и провёл удар из-за головы, грозящий перерезать противнику горло, заметил один Гвейн. Все прочие пережили шок. Однако Пендрагон был упорен.       — У моих людей будут щиты.       — Ваше величество, вы можете взять щит, пожалуйста. Берите всё, что угодно. Это неважно.       — Давайте попробуем ещё раз.       Зеваки стекались отовсюду. Второй раунд наблюдали уже не только воины, но и мирные жители Камелота. В одном из окон дворца мелькнуло личико Гвиневры.       Артур выбрал деревянный тренировочный щит и немного изменил позицию. И снова Уэйн не медлил с нападением. На сей раз он использовал вращение горизонтальной «восьмёркой» перед собой, не давая сопернику сократить дистанцию и сделать выпад. Грозное оружие бесшумно рассекало воздух и моментами опасно полосовало режущей кромкой щит короля, но теперь Артур был гораздо внимательнее и защищался куда более грамотно. А Дункхард словно задался целью раздразнить повелителя и, выбрав момент, нахально провёл лезвием о лезвие королевского меча. Звук вышел отвратительный, Пендрагон поморщился, отвлёкся, и снова это оказалось уловкой: левой рукой Уэйн ухватил меч Артура за гарду, намертво блокировав его, а правой в обход щита направил хищное острие в подмышечную пазуху короля. Глядя владыке Камелота в глаза, Уэйн произнёс:       — Клинок длинный, ваше величество. Войдёт в плоть сколь угодно глубоко, хоть до самого крестового упора. Ваше лёгкое и сердце только что были поражены ударом меж рёбер.       Артур азартно выдохнул.       — Ещё раз!       — Как скажете, сир.       Лица рыцарей удручённо вытянулись: раненый юнец со странным оружием дважды за четверть часа уделал лучшего бойца Камелота! Чего же ждать от галлов? Было о чём призадуматься.       — Я бы даже предложил кому-нибудь из ваших друзей присоединиться к вам.       Элиан и Гвейн вызвались одновременно и в нерешительности встали, не зная, кого предпочтёт Артур.       — Выходите оба, господа, — Уэйн жестом пригласил их в центр. — Пожалуйста, берите щиты, пользуйтесь всеми доступными средствами защиты и представьте, что вслед за мной бежит толпа варваров, а я лишь первых из их отряда.       Публика погрузилась в молчание. Что же будет? Воины Артура пожали плечами, тот ради чистоты эксперимента решил использовать излюбленное клинообразное построение, хотя уже понял, что Дункхард задумал нечто окончательно развенчивающее его чаяния.       По условному сигналу атаки Уэйн, отошедший на несколько ярдов, развернулся и понёсся на суровую троицу. Артур велел сомкнуть щиты, и в момент, когда сирмериец, казалось, должен был врезаться в кованую преграду и неизбежно напороться на один из поджидавших мечей, молодой человек резко изменил направление движения. Он низко пригнулся и на бегу вспорол мечом землю перед стопами рыцарей. В бою лезвие подсечкой прошлось бы по их незащищённым лодыжкам. Его встретили рубящими ударами сверху, от которых Дункхард едва увернулся. Но ловкий юноша успел зайти противникам сбоку, не сбавляя скорости, вытащил из ножен кинжал, о котором все уже успели забыть, и чиркнул по кольчуге Элиана в области печени.       — Один выбыл! — выкрикнул разгорячённый юноша.       Но и Гвейн, и Артур были не лыком шиты. Оба успели повернуться лицом к условному врагу. Уэйн замер в подвижной переменной позиции, выжидая. Гвейн, не стесняясь, накинулся на Дункхарда, и вышло бы неплохо, будь он морально готов к натиску новоиспечённого друга, но ещё в утреннем его поединке с Персивалем не было и намёка на теперешние бешеные каскады ударов. Уэйн же стремился донести до соперников единственную идею: против безграничной ярости варваров эффективно только одно оружие — ответная ярость. Поэтому он максимально точно воспроизводил манеру боя галлов — науку, которую кровью близких вколотила в его голову война за Сирмейр и осада Дункхард Хольда.       Рыцари успешно усваивали его урок. Скоро подключился Артур, и в два клинка они с Оркнеем живо загнали несговорчивого сирмерийца в угол, однако в критический момент он неожиданно упал на землю и эфесом обозначил ныряющий удар между ног, который должен был бы рассечь туловище Гвейна снизу, как минимум, от паха до пояса, а то и выше. Рыцарь ойкнул и картинно повалился:       — Ребята, а я убит.       Тут Пендрагон, наконец, взял Дункхарда в захват и приставил меч к его горлу, но прежде тот многозначительно ткнул короля в правый бок рукоятью кинжала.       — Сир, не медлите в такие моменты, — поднявшись с земли, Уэйн заговорил громче, обращаясь уже ко всем. — Защитники Камелота! Не ждите от варваров благородства, у них нет кодекса чести! Бейте их в любое уязвимое место, не щадите раненых и упавших! Если подвернулся шанс, пользуйтесь им, не дожидаясь, пока враг оправится, потому что он вам такой возможности не даст!       Видя, что многим рыцарям дико слышать подобное от дворянина, он с горечью добавил: — Столько людей попрощалось с жизнью, проявив милосердие по отношению к этим животным…       — Не может быть, чтобы галлы дрались так же хорошо, как ты, Уэйн, — высказал своё мнение подошедший Леон. — Я видел их в то утро, ничего выдающегося. Они орудуют чёрными мечами, которых никогда не ковали сами, вполовину менее уверенно.       — Дело не в навыках, как вы думаете, сэр Леон. И не в оружии, как полагает Артур. Тогда вас было больше, а они оторвались от своих. Но стоит им собраться огромной ордой вокруг главаря, и словно переключается какой-то рычаг, превращающий их из плохо организованной вооружённой толпы в остервенелых волков, действующих последовательно и безжалостно. Однако если галлы видят, что их методы устрашения не работают, то почти сразу отступают. Только так мы можем победить.       В этот момент с караульного перехода раздался нечленораздельный зов: кто-то требовал короля. Артур поднял голову.       — В чём дело?       К монарху бегом подбежал один из часовых.       — Сир, к северным вратам Камелота прибыл тяжёлый торговый обоз. Но к ним приставлено не меньше восьмисот охранников. Мы заметили, что повозки нагружены луками и колчанами, сверху прикрытыми соломой, и не решились пропустить. Тогда один из сопровождающих попросил передать вот этот свиток лично вашему величеству!       Владыка взломал печать, бегло пробежался глазами по тексту и торжествующе улыбнулся.       — Аннис! Великая женщина! — и, оглядев подоспевших приближённых обрадованным взором, он процитировал: — «Надеемся, ваше королевское величество не откажется от небольшой гуманитарной помощи, которую мы совместно с королём Немета Родором и его прелестной дочерью Митиан собрали для вашего народа в знак дружбы и поддержки. Что касается наёмников, им приказано охранять груз до прибытия в Камелот. И хотя они ни в коей мере не являются обученными солдатами, но всё же по завершении задания поступают в ваше полное распоряжение». Нет, вы слышали? «Гуманитарная помощь», «необученные наёмники»! Держу пари, она лично отбирала лучших стрелков!       Сирмериец озадаченно поднял брови.       — Что это значит, сир?       Артур гордо поднял голову и, потрепав Дункхарда по плечу, ответил:       — Это значит, Уэйн, что у Камелота есть друзья. Скромное, неочевидное, но это подкрепление! Впустить их в город! И найдите мне Мерлина.

* * *

      Юный чародей пробыл у короля недолго. Сандриэль успела только переодеться в невзрачное коричневое платье, собрать кое-каких снадобий, любезно предоставленных Гаюсом из потайных закромов, да раздобыть где-то посох, стёртый, но пригодный для долгой дороги и дальней волшбы.       Вскоре волшебники покинули Камелот. Они несколько часов без помех продвигались к Аскероту по прекрасному, древнему, но не слишком гостеприимному хвойному лесу. Вблизи гор, несмотря на летнее время, с наступлением темноты быстро холодало, и скоро путники вынуждены были закутаться в шерстяные плащи. Они забрались уже довольно высоко, но пока не могли полностью обозревать юго-восточную часть крепостных стен. А значит, следовало подняться выше, дабы колдовство сработало. Ещё через некоторое время, заметив, что девушка совсем замёрзла и выбилась из сил, маг объявил привал.       Припасов у них было всего ничего, но развести небольшой костёр не мешало. Что Мерлин и сделал — колдунья только подивилась, как легко тому далось управление огнём.       — Вот здорово! А у меня это заклинание так редко получается…       — В самом деле? В нём же ничего сложного.       — Такое иногда бывает: трудное попотеешь, но сплетёшь, а лёгкое никак не хочет получаться, — смутилась Дункхард.       — Не огорчайся, — поддержал её чародей. — Было бы странно, если бы владычица воды дружила с пламенем.       — Пожалуй, — та благодарно улыбнулась в ответ. — А какая у тебя стихия?       — Воздух.       — Поэтому Артур так на тебя наседает?       — Что поделать, моя судьба — подпитывать его огонь, — прищурился маг.       Наконец-то разговорились! В дороге они почти не болтали, погружённые каждый в свои мысли. Мерлин ещё отметил, как ему спокойно и легко в обществе новой подруги, в том числе просто молчать. Даже с Гаюсом, который знает его лучше всех в Камелоте, такое взаимопонимание было достигнуто не сразу. А с Сандриэлью в два неполных дня оформилась доверительная дружба. Чародей принялся рассказывать о детстве в Эалдоре, о его житье-бытье с Артуром, о маме, дяде и отце. При упоминании близких колдунья заметно погрустнела, видно, вспомнила о своём сиротстве, но продолжала кротко внимать. Она удивительно умела слушать, так что Мерлин набрался мужества и задал ей главный вопрос:       — Сандрин, скажи, ты знаешь кого-нибудь из обитателей Авалона? — он взглянул на девушку с надеждой.       — Сожалею, Мерлин, но нет. Я никогда там не бывала. После кончины мамы отец никуда не отпускал меня из замка, а мама умерла очень давно.       Очи волшебника вмиг потускнели, а сам он ссутулился и посерел.       — Мерлин, что с тобой?       Сердце Сандриэли наполнилось состраданием и сомнениями, как поступить: навязываться с расспросами нехорошо, но она же не оставит огорчённого друга наедине с его бедой! Очевидно, с озером у Мерлина связана горькая утрата, а значит, магия не единственное, что их объединяет. Колдунья осторожно коснулась плеча чародея в знак поддержки, и тот решился излить душу.       — Я был знаком с девушкой по имени Фрейя. Она погибла. Когда Гвейн спускался в Авалон, то, кажется, встретил там её дух. Я надеялся, раз вы обе Леди Озера, может быть, вы что-нибудь знаете друг о друге.       — Прости, что ничем не могу порадовать тебя. Но если мы переживём эту войну, клянусь всем, что мне дорого на этом свете, Эмрис, я найду для тебя способ с нею увидеться.       Блики костра плясали в казавшихся чёрными глазах ведуньи. Мерлин не мог не принять её горячую и искреннюю клятву. Он жизнерадостно улыбнулся и спросил:       — Ну как, отогреваешься?       — Давно отогрелась, спасибо.       Чуткий слух волшебника-слуги, привыкшего на охоте с господином обращать внимание на необычные звуки, уловил странный шум с востока.       — Сандрин, нам пора. Галлы идут.       Леди Дункхард послушно поднялась и мановением руки вызвала над огнём маленький дождевой вихрь, в несколько секунд унявший пламя. Теперь настала очередь чародея удивляться, на что девушка лишь застенчиво пожала плечами. Волшебники замаскировали угли лесной подстилкой и отправились дальше. Через полчаса пути они оказались на вершине крутого лысого холма.       — Смотри, какое удобное место. Камелот виден, как на ладони.       — Да, хороший обзор. Мы сможем закрыть ворота синхронно.       — Ты же помнишь наш уговор?       — Помню.       — Давай без глупостей. Вместе мы справимся.       — Договорились, Мерлин. Спасибо тебе, — на лице Сандриэли отразилась бесконечная признательность, ведь только благодаря ему для неё стало возможным осуществить замысел и остаться в живых.       В предгорье совсем стемнело. Гул шествующей армии нарастал с пугающей быстротой. Вдоль восточного тракта протянулась плотная полоса огней факелов.       — Они достигнут восточных врат через час.       — А южных?       — И того раньше.

* * *

      На закате из леса вышла молодая темноволосая женщина в чёрном балахоне. Поминутно озираясь на торопящихся укрыться за крепостными стенами селян, она присоединилась к их потоку. На неё никто не обращал внимания — людям было не до того. Однако сердце Морганы не успокаивалось, от Агравейна уже сутки не было новостей. Что задумал Артур? Каковы планы его придворной чародейки? Следует ей, Моргане, пройти в Камелот сейчас или переждать за его пределами? Наконец, она увидела советника, восседающего на коне близ врат в целях обеспечения порядка. Колдунья остановилась. Агравейн обратил внимание на фигуру, застывшую посреди дороги, и подъехал выяснить, что случилось. Издалека даже он не сразу узнал её.       — Моя леди!       — В чём дело, Агравейн? Ты обещал держать меня в курсе.       — Моя леди, от Артура слишком много хлопот, простите меня.       Моргана грозно прищурилась.       — На сей раз прощаю. Итак?       — Сирмерийская колдунья готова к битве, они с лакеем короля ушли в горы. Её задача — прикрывать лучников на стенах столько, сколько те смогут их удерживать, а после — не дать галлам дезорганизовать отступление в цитадель.       — Выходит, Пендрагон решил на этот раз отсидеться в тёплом родовом гнёздышке? Странно, это не в его характере.       — Это мудрее, чем дать сражение на открытом пространстве. Чего не скажешь о вашем решении помогать ему, моя леди.       — Не лезь не в своё дело, советник.       Агравейн развернулся с видом оскорблённого достоинства, но Моргана неожиданно сменила гнев на милость.       — Постой, Агравейн. Скажи мне, его ведьма… Насколько она сильна?       — Мне трудно судить, моя леди.       — Постарайся. Она проявляла при тебе свои способности?       — Почти нет. Облила водой этого наглеца Гвейна. Не скажу, что я был сильно впечатлён.       — Она произносила заклинания? Совершала пассы руками?       — Кажется, щёлкнула пальцами.       Ноздри Морганы хищно затрепетали: просто щёлкнула пальцами! Власть девчонки велика. Возможно, Агравейн прав.       — Что ж, коли так, пока я останусь в лесу. Посмотрим, на что ваша Дункхард годится в бою. Если она будет справляться сама, мы сможем пересдать карты и попортить Артуру крови. Ну а если нет… Ты говоришь, она в горах?       — Мерлин повёл её к Аскероту.       — Превосходно! Возвращайся. И не подведи меня на этот раз!       С этими словами Моргана мгновенно скрылась в толпе.

* * *

      — Эй, Леон! Посмотри-ка туда.       Командир обороны южного гарнизона подошёл к Персивалю. Тот указал на двух человек, конного и пешего, стопоривших передвижение крестьян по южному тракту. В силуэте всадника капитан королевской гвардии без труда узнал сэра Агравейна.       — С кем это он разговаривает? — спросил рыцарь-великан.       — Не уверен, — пробормотал Леон, скривив душой. На деле его давние подозрения насчёт дяди Артура только что обрели под собой реальную почву, ибо капитан готов был дать руку на отсечение, что рядом с советником стоит изгнанная принцесса.

* * *

      У восточных врат творилось сущее вавилонское столпотворение. Стражники едва справлялись с потоком беженцев и уже не тратили времени на распределение, употребляя все силы, только чтобы сохранить порядок. Сам король выехал за пределы Камелота и с огромным трудом дирижировал этим действом.       Уэйн и Гвейн с несколькими мальчишками из нижнего города крепили к бортам надвратной караульни дополнительные колчаны, наполненные отравленными стрелами: око за око. Юноша казался спокойным и бесстрашным, но на деле он мобилизовал все душевные силы, лишь бы не выдать, как сильно переживает за сестру. Если рассуждать объективно, то Сандриэль была его последним слабым местом… Больше Дункхарду терять было попросту нечего.       Когда-то давно он часто обижал её: ломал игрушки, отбирал лакомства, давил лапы котёнку, такому же рыжему, как она сама. Делал он это из ревности — девочка вся была в рано ушедшую маму, Абигайль, и отец, едва справлявшийся со скорбью, души не чаял в дочери. Братцу редко доставалось за шалости, Сандрин почему-то не жаловалась родителю. Но однажды Эйкен Дункхард, тогда ещё полный сил витязь, увидел малышку плачущей в саду над оборванным до последнего листика розовым кустом. Он подозвал сына, спросил, в чём дело. Мальчик признался: наказал розы за то, что Сандриэль назвала их похожими на маму. Он не хочет, чтобы кто-то пытался сравниться с маминой красотой. Даже цветы. Эйкен подивился честному ответу наследника рода, присев, посадил обоих детей на колени и спросил Уэйна:       — Скажи мне, сын, неужели ты не видишь, что самое дорогое, доставшееся нам от мамы, сидит прямо перед тобой? Разве тебе не больно видеть её слёзы?       Уэйн задумался: а ведь верно. Ему всегда было плохо, гадко, когда Сандрин плакала — да именно тогда он и стал называть её Сандрин.       Старший брат ни разу не озвучил своего решения вслух. Он не перестал дразниться, потому что должен был научить младшую сопротивлению, борьбе, самозащите. Но больше никогда не позволил её глазам проронить ни одной слезинки. Глазам, доставшимся от мамы…       — Эй, Дункхард!       Голос Оркнея выдернул сирмерийца из плена воспоминаний.       — Ты что, уснул?       — Нет… Так, задумался немного.       — Предашься этому благому занятию в другой раз. Лучше посмотри-ка вон туда. Ты видишь то же, что и я?       Уэйн вгляделся в неясную точку на восточном горизонте. Днём там можно было различить просвет меж двух лесных массивов: равнинного и предгорного. Именно в нём пролегал самый крутой поворот тракта. И сейчас в этом промежутке мелькало странное — какие-то оранжевые всполохи то появлялись, то пропадали. Два воина глядели и не могли понять, что же это значит. Через минуту Гвейн допетрил:       — Факелы! Факелы галлов! Ребята, подъём!       Он вскочил на парапет, дотянулся до языка малого колокола и со всей силы дёрнул несколько раз. Прислушался, есть ли ответ: о да, набат разлился тревожным гудением. Тогда рыцарь спрыгнул обратно и крикнул пробегавшему парнишке-горнисту:       — Эй, малый! Труби, что есть мочи! Передайте Артуру, час пробил! Он должен вернуться!       Призывы горнов раздавались тут и там. Вдвоём с Уэйном они отдавали приказы, выстраивая солдат на стене в два ряда так, чтобы в нужный момент, до которого осталось не больше получаса, стрелки могли дать мощный единовременный залп.       У ворот поднялись крики; толпа, двигавшаяся до этого более-менее спокойно, рванула в город. Началась паника, крестьяне оттесняли конных стражей, те уже не могли повлиять на ситуацию. Гвейну стало ясно: Артур не справляется. Ещё немного, и варвары выйдут из-за деревьев. А людей — битком у ворот, слишком узких для того, чтобы пропустить разом такое количество прибывших. И тогда начнётся страшное. Обернувшись к Дункхарду, воин скомандовал:       — Уэйн, зажигай сигнальный огонь!       — Ещё рано!       — Будем надеяться, твоя сестричка успела подняться в горы! Жги, иначе нам несдобровать!       Сирмериец с досадой плюнул, но кивнул, схватил факел и помчался к приставной лестнице, упиравшейся в маковку надвратного сооружения. На неё в течение дня была установлена простая, однако эффективная быстровоспламеняющаяся конструкция — гигантский контур руны воинов Teiwas. Колдунья попросила их соорудить эту устремлённую в небо стрелу и зажечь, когда дела станут совсем плохи. Но они рассчитывали, что мирные жители успеют укрыться за стенами крепости до подхода армии Рагнелл, а вышло совсем не так. Галлы наступали селянам на пятки. Теперь Сандриэли придётся защищать не лучников, а спасающихся крестьян. Это в корне меняло всё…       Тем временем Артуру удалось продраться сквозь толпу к своим солдатам и кое-как восстановить оцепление. Люди, увидев, что король не оставляет их, немного ободрились, однако страх снова сковал их сердца, когда со стороны леса послышался угрожающий рёв вражеского рога. Защитники и обитатели Камелота замерли, прислушиваясь к боевым позывным невидимого пока противника. Наконец, враг показался. Во всём величии и мощи.       Артур нахмурился, Гвейн презрительно прищурился и натянул тетиву своего лука, а Уэйн… Уэйн к этому моменту залез на крышу сторожки и увидел нечто, от чего его затрясло: Рагнелл привела не только людей. Оказывается, она готовила сюрпризы, на которые не разменивалась в королевстве Сенреда — за подразделениями конных и пеших войск неровным строем шли кошмарные кабаны-переростки, топали бьорны в шипованных ошейниках и ползли огромные чёрные змеи. Сама ведьма ехала на колеснице, запряжённой четвёркой самых рослых бурых медведей, чьи глаза пламенели точно таким же безумием, как и глаза хозяйки.       Всё это заставило Дункхарда, не теряя ни секунды, поднести факел к запалам деревянной руны. Teiwas вспыхнул, как солома, и ярко осветил авангард вражеского воинства. «Давай, Сандрин, ты нужна нам!» В тот же миг он услышал приказ Гвейна стрелкам на стенах:       — Приготовились! Целься! Огонь!       — Рыцари Камелота, к бою! — раздался повелительный голос Артура, обнажившего меч.       Галльский рог проревел сигнал атаки. Варвары, не потрудившись выровнять построение, бросились с практически невидимыми в темноте, и потому только более опасными мечами — на женщин, стариков, детей… Шквал стрел накрыл дикарей, повалив их первые ряды подчистую и значительно проредив идущие следом, но те ничуть не сбавили скорости, они так же невозмутимо бежали по трупам соратников, как если бы это была обыкновенная лужайка.       Конные и пешие рыцари, оказавшиеся за пределами Камелота вместе с королём, стали свободной шеренгой. Повинуясь приказам Артура, они быстро сориентировались и приготовились встретить врагов достойно, закрывая собою слабых и беззащитных. Варвары хлынули лавиной, завязалась рукопашная. Воины короля дрались умело и слаженно, вовремя прикрывая друг друга, но всё равно несли тяжкие потери под натиском бесчисленной орды проклятой ведьмы.       С флангов по команде какого-то мелкого пузатого галла на рыцарей понеслись лесные кабаны. Животные набирали скорость, направляя острые клыки на створки ворот, чтобы разнести их в щепки, и, казалось, ничто не могло им помешать; но тут случилось невероятное. Тонкая прозрачная стена начала расти между напавшими и обороняющимися, становясь всё крепче и плотнее, словно бы сам воздух сгущался, дабы преградить агрессорам путь. Разбойная армия остановилась в изумлении, а вот звери затормозить не успели. Кабаны так с разбегу и врезались в толщу… льда! Удар был сокрушительный, таинственная преграда затрещала, но устояла! Звери, истекая кровью, взревели от боли, и хотя большая их часть выжила, ранены они были серьёзно, а значит, так легко галлам врата не взять.       Как ни странно, первым это понял король. Ликуя, он воскликнул:       — А ну? Кому мороженой свинины?       — Сир, мы знакомы с поварихой, жареные галлы — её лучшее блюдо! Огонь! Огонь! — ответили ему со стен знакомые голоса Уэйна и Гвейна.       «Живы! Хвала духам!» — с облегчением вздохнул Артур и принялся помогать выжившим крестьянам добраться до входа в цитадель. Отделившая их от врагов ледяная кора да дождь стрел позволили ему спасти многие жизни. Магия дала Камелоту ещё чуть-чуть драгоценного времени.