Я спою тебе колыбель...

Этот вечер был просто идеальным. Не слишком жаркий, и не слишком холодный, прекрасный для того, чтобы дети семьи Сакамаки могли спокойно погулять под надзором Корделии. Нельзя сказать, что она любила детей. Скорее, она была из числа тех женщин, кто не видели свое счастье в семье, а искали его по свету. Но только в этом Корделии слегка не повезло. С таким мужем, как Карл-Хайнц особо не разведешься, вот и оставалось менять любовников, пока он не знает. Но если отойти от всех многочисленных связей Корделии Сакамаки и перейти к конкретному моменту, то можно сказать, что сейчас Корделия сидела на скамейке с Канато на руках и тихо что-то ему напевала. До этого ребенка сильно оскорбил старший Аято, потому нужно было его как-то утешить, что сейчас и делала женщина, напевая ему тихую колыбельную своим приятным голосом. Райто стоял в стороне. Его Корделия справедливо считала, пожалуй, наименее нервотрепательным из всех троих детей. Райто был тих, спокоен и большую часть своего времени проводил за музицированием, никак не мешая любимой матери. Сейчас он стоял, глядя на лиловую бабочку, сидящую на его пальчике, и тихо шептал: - Скажи, бабочка, а у тебя есть детки?.. Тогда, ты, наверное, знаешь, почему мама не поет колыбели мне… - голос Райто был тих и очень нежен, пока в нем не было тех сладострастных ноток, которые появятся у него в будущем. И снова перевел тоскливый взгляд на мать. Та слегка поманила его пальчиком, после чего сердце мальчонки затрепетало от радости. Тихо подбежав к ней, он радостно улыбнулся: - Мама! Мама! – невзирая на то, что на коленках матери спал средний сын, Райто уселся рядом и крепко обнял мать. - Райто… - голос показался ему чужим, будто Райто ей не сын вовсе, - пожалуйста, отнеси брата в комнату, мне нужно приглядеть за Аято. Огонек в глазах мальчонки потух, но после того, как он ощутил поцелуй на лбу, воспрял вновь. - Ты же любишь свою маму, Райто?..

* * *

Корделия любила ухаживать за собой, любила расчесывать длинные густые волосы, цвет которых передался только среднему сыну, душиться приятными духами с очень нежными тонкими ароматами, после которых оставался божественный шлейф. Поэтому очень много времени она проводила у своего туалетного столика. - Мама, скажи… Ты же любишь своего сына? – послышался тихий голосок со спины. Без сомнений, это был Райто, собственной персоной, стоявший в шортиках и какой-то футболочке. - Что за глупые вопросы, Райто? Конечно люблю… - женщина натянула нежную улыбку и, повернувшись к ребенку, нежно обняла его. - Тогда почему ты не поешь мне колыбель, а Канато поешь… - мальчишка расстроенно посмотрел на мать. Глаза Корделии блеснули, до этого она успела выпить вина. - А ты хочешь услышать мою колыбель?.. - Чтобы она предназначалась только мне, мама!.. – он порывисто обнял ее за талию и зажмурился, будто она растворится, если он ее отпустит. - Тогда первое условие… Для тебя я – Корделия… - вместе с матерью Райто упал на шелковые простыни. - Кор-де-ли-я… - по слогам протянул мальчик и широко улыбнулся. – Хорошо, м… Корделия!.. - Умница… А теперь… - женщина взяла детскую ладошку и положила себе на грудь, - сожми ее… - З-зачем?.. – Райто растерялся, удивленно глядя на маму и хлопая пока еще большими и по-детски наивными глазами. - Только так я смогу спеть тебе колыбель, сынок… Свою лучшую, колыбель… «Только, правда, заснешь ты только утром…»