История болезни

В первый момент Рокси ужасно испугалась. Только недавно, смеясь, уверяла Дженис, что такая встреча ее ничуть не встревожила бы, — и вдруг перетрусила. Нет, она не солгала тогда — сама верила всему, что говорила. Да все здесь в это верят, все повторяют, что марсиан нечего бояться! Пока клуб в Игги-тауне еще не закрылся, она своими ушами слышала, что болтали посетители, когда спиртное развязывало им языки. Они в один голос твердили, что более скучного местечка, чем новые колонии, в целом свете не найти: мол, эти марсиане не то что нападать — даже сопротивляться нападению не способны! «И знаешь, Джен, — Рокси отлично помнила, как, навалившись грудью на столик, самый краснолицый из гостей втолковывал Дженис, — если я не говорю, что даже ребенок мог бы обратить в бегство целую орду марсиан, то это только потому, что здесь еще нет наших детей!» Так что нет, марсиан вообще Рокси не боялась. К тому же их и осталось-то всего ничего — даже здесь, вдали от Игги-тауна, у подошвы красных гор, куда ее запихнула опасавшаяся неприятностей Дженис, не встретить никого. Кроме разве что колонистов из ближайшего поселка. Да и тех можно было бы увидеть лишь случайно – если бы они, к примеру, пошли к этим горам и заплутали по пути на плоской, как доска, равнине. Но горы, названия которых она не знала, не обещали колонистам никаких благ и потому не влекли к себе, и в хижине у подножия этих гор она жила совершенно уединенно — и изнывала от одиночества и безделья. Даже поболтать было не с кем — Дженис выходила на связь только по вечерам и ненадолго. Чем дальше, тем больше Рокси жалела, что у нее в этих красных песках не было никого, даже кошки. Не то чтобы она понимала в кошках, и не то чтобы их разрешали брать на Марс, но с кошкой, по крайней мере, можно было бы посидеть вместе или поговорить, а так... А! Только и оставалось, что валяться полуголой на диване, курить, слушать музыку да красить ногти и купаться в старых каналах, выглядевших так, словно уже тысячу лет не видали даже марсиан. Так длилось долго, и внезапный стук в дверь порадовал ее, как нечаянное и чудесное избавление от скуки. Рокси даже пожалела, озябнув под вечер, что оделась в слишком закрытое платье. Но когда в ответ на ее «Войдите!» в дверном проеме появился высокий и узкий темный силуэт, она онемела от ужаса. Только это и помешало ей заорать. А в следующий миг марсианин переступил порог и она заглянула ему в лицо — и сразу успокоилась. Она не взволновалась бы, даже если бы все колонисты Игги-тауна осадили ее и принялись пугать рассказами о жестокости и коварстве марсиан — так ясно ей виделось, что каким бы рослым и сильным не был этот чужак, он не представлял для нее опасности. Да, он был высоким, но видала она людей и повыше. Да, что-то было не так с его ушами, но это придавало его внешности какое-то очарование невзправдашности, словно Рокси смотрела на ряженого. И да, золотые глаза на темном лице казались странными, но не смущали ее. А сами взгляды такого сорта она знала очень хорошо: с той же горячечной, голодной мольбой смотрели дома юноши, которые не могли рассчитывать на ее благосклонность. И какая разница, что прежде это случалось на Земле? Мужчины всюду одинаковы, какого бы цвета ни были их глаза. — Проходи и будь моим гостем, — проворковала Рокси, приветливо улыбнувшись, и отошла вглубь комнаты, к маленькому столику, за новой сигаретой. Марсианин наклонил голову и прикрыл глаза, вслушиваясь в ее голос, как в мелодию. Тогда и она мысленно повторила собственную фразу, стараясь оценить произведенный эффект. И нахмурилась. Выходило, что она ляпнула чушь: гостем, не имеющим права распоряжаться, здесь была она, а он жил в этих краях с рождения. «Но это ведь только так говорится, — сказала она себе, — это просто слова! Он, конечно, не обидится на меня, раз не возражал, чтобы я тут поселилась. Да и вообще, дом никому не принадлежит, а этот тип вряд ли знает наш язык». Она, во всяком случае, никогда не слышала о том, чтобы марсиане по-настоящему разговаривали с людьми. Нет, этот точно не понял смысла ее приглашения — как вошел, так и стоял у входа. Рокси закурила и поманила его жестом. Тогда марсианин, наконец, сдвинулся с места и немного приблизился, но крохотные облака дыма, которые она выдыхала, так заворожили его, что он снова остановился. Заметив его интерес, Рокси попыталась выдуть колечко-другое, но потерпела неудачу и, фыркнув, рукой разогнала дым. Изумление марсианина было по-детски огромным. Казалось, он весь, от шоколадной макушки до пят, превратился в одно большое воплощенное недоумение. Он впился глазами в ее лицо и оставался предельно сосредоточенным, пока с ее губ не сошло и не развеялось, как призрак поутру, еще одно дымное существо. Немного расслабился он лишь после того, как она потушила окурок и широко улыбнулась. — Как тебя зовут? — заговорила Рокси, не давая себе задуматься, правильно ли поступает. Что толку думать? От этого скука только гуще. Может быть, она неверно угадала причину замкнутости марсианина, но попробовать-то стоило! В конце концов, она ему явно нравилась, и раз уж он пришел к ней по собственной воле, то его дело дать понять, что именно ему нужно. А она подыграет, как умеет. Дженис могла бы подтвердить: она в этом мастер. — Как? Тебя. Называть? Я Рокси, выступаю в клубе «У Дженис» в Игги-тауне. Сейчас мы закрылись, но скоро вновь начнем работать. Чтобы у него не осталось сомнений, она махнула рукой в сторону двери и повторила: — Игги-таун. Потом ткнула кроваво-красным ноготком себе в грудь и повторила: — Рокси. Я Рокси. Золотые глаза расширились, узкий палец-коготь указал на своего хозяина: — Сио. Больше марсианин не сказал ничего, и Рокси, нисколько этим не смущенная, принялась болтать за двоих. Она поведала ему о гениальной идее Дженис привезти своих девочек на Марс, потом немного — о прелестях ее клуба, и даже напела куплет из своей любимой песни. А после, устав от его молчания, включила музыку. «А он ничего, — думала она немного погодя, когда прошло столько времени, сколько требуется звукоснимателю, чтобы добраться до середины дорожки, до конца тягучей мелодии, — ничего, только слишком робеет». Марсианин, которого Рокси с трудом выманила на самую середину комнаты, похоже, был талантливым, но неумелым танцором. Подражая ей, он перенял несколько движений и повторял их довольно чисто, но упорно держался на расстоянии вытянутой руки. Стоило ей немного приблизиться, как он отступал. Это сперва смешило ее, потом стало раздражать, и постепенно она рассердилась бы всерьез, если бы он дал ей такую возможность. Но он все не сводил с Рокси своих по-кошачьи внимательных золотых глаз, и это внимание и восхищение на его смуглом лице умиротворяли ее. И когда музыка в хижине у безымянных гор иссякла, Рокси торопливо шагнула вперед и, привстав на цыпочки, поцеловала его. — Сьон! — вырвалось у марсианина, и он отпрянул с выражением ужаса на лице. Рокси закусила губу. Ну что за недотрога! Что такого она сделала, не укусила же! Или они вообще не целуются, эти марсиане? А через несколько мгновений Сио словно что-то стряхнул с себя и сам склонился к ее руке и коснулся пальцев губами. Тогда ее почему-то вновь охватил страх. «Целуются, они целуются, еще как!» — повторяла про себя Рокси, в который раз проверив, заперта ли дверь, и жадно глядя на коммуникатор. Рука так и тянулась к нему, но прежде чем звонить Дженис, следовало успокоиться и обдумать, что и как рассказать. Не признаваться же, что ей, прошедшей огонь и воду, как и все девочки в клубе, хватило выражения лица Сио, когда он решился ответить ей, — хватило выражения его лица, чтобы немедленно выставить его за дверь! А ведь так и вышло… С того второго поцелуя марсианин стал держаться так, словно жизнь его отныне была в ее руках, и это заставляло Рокси шарахаться от него, как от огня. Она и своей-то жизнью не очень ловко распоряжалась, спасибо еще, что ей попалась Дженис… а этот остроухий ей зачем! Как с ним быть? Нет, она вовсе не подходит на роль его опекунши! Господи, да она и кошку-то на Земле не отваживалась завести, куда ей владеть чужой жизнью! Марсианин ошибся, неправильно ее понял, и самым разумным было как можно быстрее распрощаться с ним. По крайней мере, остановиться — сейчас, пока она еще не успела ничего натворить. К счастью, ничего такого она и не сделала. Теперь, когда паника отступила, Рокси видела это ясно. Он ушел, и она впервые за время пребывания тут заперла дверь. Сейчас она позвонит Дженис и та ее окончательно успокоит. Надо только представить эту историю как-нибудь позабавнее… «Скажу, что познакомилась с ним у канала и он подарил мне цветы. И что он очень мил и потрясающе целуется! В конце концов, Дженис это не проверит, и почему бы ему и не уметь целоваться…» — она покосилась на запертую дверь и наконец тихо захихикала. Пусть было не так, но ведь это вполне могло быть правдой! Вполне могло случиться, что этот долговязый парень, Сио, записной сердцеед среди своих. А быть может, у них, у марсиан, даже сердцееды держатся со своими марсианскими женщинами робко — потому-то они, марсиане, и вымирают… Она столько раз слышала, что золотоглазые вымирают — не без причины же это происходит! Решено: она скажет, что он был очень мил, и Дженис тоже посмеется — пусть ее маленькое заведение сейчас закрыто из-за святош, пробравшихся и на Марс, она-то знает, что ее девочки всюду найдут себе поклонников! Но Дженис и не думала веселиться вместе с ней. — Ты — что делала? Я правильно поняла? Ты целовалась с марсианином?! — Он очень милый, — защищалась Рокси. — Он принес мне такие цветы… — С марсианином! — шипел коммуникатор змеиным голосом Дженис. — Господи, он же не человек! Это все равно что целовать жабу! Нет, крокодила! О чем только ты думала, когда кокетничала с ним! — Ни о чем я не думала, он правда милый! — Ну, знаешь! — взорвалась Дженис. — Уж не больна ли ты? Так вот и ломают свою карьеру: сперва оказывается, что девушке нравятся марсиане, потом обнаруживается еще какая-нибудь пакость, потом она перестает проявлять интерес к клиентам, а потом вылетает из клуба! Ладно, не реви, за тобой я вывертов прежде не замечала и пока тебя не гоню. Да и в любом случае все скоро кончится. Эти их марсианские болезни… — Какие болезни? — похолодела Рокси. — Я не слышала, чтобы люди здесь болели. — Люди и не болеют, это хилые марсиане рядом с нами мрут, как мухи, — в голосе Дженис слышалось презрение. — Брось, ты же знаешь, что больше им тут не жить — кто этого не знает? Твой марсианин тоже наверняка уже болен. Так что — что сделано, то сделано, но не вздумай продолжать. И смотри, никому не слова! Или можешь забыть про мой клуб. Мне проблемы не нужны. — Я все поняла, — поклялась Рокси, прижав руки к груди: она забыла, что Дженис не пользуется видеосвязью. — Буду держать рот на замке, а дверь на запоре. Дженис хмыкнула и повесила трубку. Рокси еще немного постояла, тяжело дыша после плача и крутя коммуникатор в руках, — и вдруг запустила им в стену. Потом, опомнившись, подобрала и осмотрела аппарат. Он не разбился и все еще работал. Тогда она вздохнула с облегчением, еще раз проверила дверь и легла спать. Наутро на плоском желтом камне у самого порога ее ждали темные цветы. Их было восемь, и Рокси обнаружила, что это беспокоит ее. Дженис вечно смеялась над суевериями, но ведь любому ясно, что цветов в букете может быть только нечетное количество! Четное приносят одним покойникам, а Рокси не собиралась умирать. И не собиралась позволять портить себе настроение напоминаниями о смерти. Следовало объяснить марсианину, что цветов может быть и больше, но только нечетное число. Но где его искать? Куда направиться? Пометавшись немного по комнате, Рокси решила эту задачу. Она выбралась наружу и несколько раз обошла хижину, выкрикивая: — Сио! Сио! Эге-гей! Ничего в ответ, только вздыхает вокруг в песке и редкой пожухлой траве сухой марсианский ветер. Рокси вернулась к камню и разделила цветы: семь переселила в банку из-под кофе и поставила на столик рядом с коммуникатором, оставшийся прицепила к рубашке. Оглядела себя в зеркало. Все было в порядке. Она была хороша. — Сио! Тишина — в траве, средь гор и в каналах. Рокси вернулась в хижину, включила музыку, плюхнулась на диван и схватилась за сигареты. Еда была под рукой. Кошки не было. Коммуникатор молчал. Марсианин не показывался. Делать было нечего. Лишь на восходе лун, когда темные цветы очнулись и залили хижину нежным и терпким ароматом, а все предметы обзавелись длинными двойными тенями, ей показалось, что снаружи кто-то есть. — Сио? — позвала она нерешительно, выйдя за дверь, и высокая тень выступила из множества теней. В лунном свете смуглый марсианин сделался почти невидимым, и лишь странные золотые глаза его сверкали, как у ночного зверя. Рокси немного отступила, спрятала сигарету за спину и проговорила заискивающим тоном: — Ты ведь не сердишься за вчерашнее? Смотри, мне нравятся твои цветы, — свободной рукой она указала на цветок, приколотый к одежде. Несмотря на долгое пребывание в табачном дыму, цветок сейчас выглядел свежее, чем утром, словно набрался сил от вечерней прохлады. — А остальные в доме, — она махнула в сторону окна с отдернутыми цветастыми занавесками. Но когда марсианин двинулся вперед, чтобы заглянуть внутрь, она буквально отпрыгнула к двери. — Нет, не входи! Я сейчас не хочу гостей! Сио немного постоял, глядя на нее, а потом осторожно уселся в траву. Чуть помедлив, Рокси последовала его примеру. Спустя несколько минут она уже щебетала о клубе и планах, о кошках и том, как прошел день, и бессмысленные бубенчики слов звякали вокруг в сумраке и сигаретном дыму, а марсианин вслушивался в них, завороженно наклонив крупную голову. Хитрость с цветами ей удалось объяснить ему на другой день — при помощи подвядшего за ночь букета, демонстративно то принимаемого, то отвергаемого в зависимости от числа цветов. В то утро у нее не было возможности проверить, понял ли ее марсианин: вместо нового букета он принес ей удивительное полупрозрачное существо, похожее то на толстую трубку, то на хризантему из живого стекла. Существо любило воду и было наделено способностью менять цвет; она поместила его в большую чашку и с удовольствием наблюдала, как это создание словно тает, как кусок сахара в воде, и вскоре снова проступает из небытия. Вечер они провели у старого канала: там она узнала, что стеклянные хризантемы живут на его дне и найти их трудно, а достать и того сложнее. Сколько она ни пыталась, ей не хватало воздуха, чтобы добраться до чудесных существ. Но Сио нырял неутомимо и вскоре раздобыл ей еще парочку. На следующий день прояснилась история с цветами: в новом — лиловом — букете их было одиннадцать. Рокси перевела дух, порадовавшись, что ей не придется прямо сейчас объяснять Сио тонкости насчет тринадцати; она не без оснований сомневалась, что сумела бы это сделать. Зато в тот же день она даже почти побывала у Сио в гостях: во всяком случае, отправилась с ним в горы и дошла до входа в пещеру, где он обитал. Внутрь она предпочла не заходить, и Сио не настаивал: скользнул во тьму, вернулся, вынеся наружу подобие маленькой металлической флейты, почти полностью скрывавшейся в его руках, и заставил ее петь тонким, округлым голосом. И флейта пела так, что звук летел до вершин красных гор, а сменившая ее арфа или кифара (Рокси не чувствовала особой уверенности, что правильно вспомнила слово) смеялась и вздыхала вполголоса, и это было так хорошо, что Рокси, сама того не замечая, пыталась подпевать им… так хорошо, что на вопросы Дженис вечером она честно ответила, что ни с кем не разговаривала и ничем особенным не занималась — просто бродила по окрестностям и слушала музыку. А потом было еще одно утро с цветами, и короткий поход в пустыню за диковинными поющими камнями, и еще один день на канале, и охота в предгорьях за синей ящерицей, которая от них удрала… а после Сио исчез. Рокси ждала его к завтраку, днем уверилась, что он появится в сумерки, затем считала, что уж к полуночи-то он точно заглянет. Но ни к полуночи, ни на излете ночи он не пришел, а на рассвете ее не ждали ни новые цветы, ни ящерицы в серебристых клетках, ни чудесные безымянные существа со дна канала. Только тишина, сухой марсианский ветер и шепот увядающей, сладко пахнущей травы. К следующему вечеру она обиделась, потом расстроилась, а Дженис только подлила масла в огонь. — Ну, как там твой марсианин? — спросила она. — Не досаждает больше? — Понятия не имею, как он, — отрезала Рокси. — Несколько дней его не видела. — Наверно, умер, — предположила Дженис. — Ладно, забудь о нем, есть вещи поважнее. Не так уж долго тебе осталось там киснуть: через неделю-другую у меня уже будет патент, оформленный по всем правилам, и я вас снова соберу. Слышишь? Жди известий и будь готова сниматься с места. — Шикарно, — оживилась Рокси, — просто блеск! — и, положив трубку, напевая, закружилась по комнате. Она уедет, скоро уедет из этого захолустья и навсегда забудет кривые безымянные горы, жалкую лачугу и старый канал! Скоро, уже скоро! Никаких гор, камней и сухой травы и цветов! Никаких мерзких… Она остановилась. Дженис что-то говорила о том, что марсианин умер? Почему это она думает, что Сио умер? Такой крепкий и здоровый, он не мог умереть! С ним, конечно, ничего не случилось — он просто нашел себе другое занятие вместо того, чтобы отнимать ее время. Или даже не занятие, а марсианку — какую-нибудь полукошку с золотыми глазами, похожую на него. Рокси из-за этого переживать, что ли? Не бегать же ей за ним. То-то глупо было бы заглянуть в его пещеру, когда он там вдвоем со своей кошкой! Рокси фыркнула. Нет, она девушка умная и очертя голову к марсианам не полезет. В особенности если они не хотят ее видеть! Но наступающая ночь и предвкушение скорых перемен к лучшему сделали ее неосторожной. И пока она говорила себе, что дело тут, конечно, только в марсианке, незаметно для себя самой она обулась и выскочила за дверь. Тусклые луны обливали ее тусклым светом, тени вокруг двоились, и недолгая дорога до пещеры, которой при свете солнца провел ее Сио, в лунном свете словно тоже удвоилась и все ползла, тянулась, не кончалась. Рокси пошла по ней быстрым шагом, потом побежала, ничего не различая за звуком собственных шагов, и вскоре совсем было собралась повернуть назад, опасаясь заблудиться, — как вдруг услышала какой-то новый звук. Свист, хрип или мычание, может быть, стон — этот звук доносился из абсолютной черноты с той самой стороны, где находилась пещера Сио, и этот звук ничем не напоминал ей о любовных играх. Она на миг остановилась, прислушалась и достала зажигалку. «Вот будет шутка, — сказала она себе, — если они все-таки издают такие звуки в постели!» Но все же нажала на кнопку и, заслоняя желтый огонек от ветра другой рукой, осторожно пошла вперед. У входа в пещеру ветер утих, и она опустила руку, но огонек был так мал, что тьма почти не рассеивалась. Вдруг алые, багряные и синие сверкающие пятна вспыхнули у Рокси перед глазами. Она зажмурилась, а поморгав, обнаружила, что свет отражают цветные рисунки на стенах, и от этого разноцветья внутренность пещеры показалась ей огромной, а темная фигура в дальнем углу — непривычно маленькой. Сио лежал на возвышении, должно быть, служившим ему постелью, лежал на самом краю, словно собирался сползти с ложа. Он не спал — в свете огонька зажигалки блестели полузакрытые глаза, — но и не бодрствовал, пребывая в забытьи. Рокси показалось, что черты его лица стали острее, словно что-то высушило плоть. Должно быть, так оно и есть, решила Рокси — не могла же она за сутки с небольшим забыть, как он выглядит! — Фиюс… Снова тот же странный звук — то ли клекот в груди марсианина, то ли слово, произнесенное совсем охрипшим горлом. Рокси в волнении стиснула кулаки. Что ей делать? Где искать помощи? Он, несомненно, болен — но Дженис сказала, что земляне на Марсе не болеют. Дженис знает, что говорит: у нее много знакомых и среди тех, кто разбирается в здешней жизни, а не только умеет строить бараки. Да и вообще, он ведь мог и не заболеть! Ему могло стать плохо… ну, хоть от укуса тех ядовитых ящериц, которых он ей показывал издали. Ей ничего не угрожает, и она могла бы… могла бы хотя бы напоить его. Рокси принялась озираться. Цветные пятна на стенах отвлекали, но постепенно она приноровилась не обращать на них внимания. Тогда возле самого ложа обнаружилась пустая чаша, а чуть в стороне, там, куда было обращено незрячее лицо марсианина, — каменный чан с блестящей крышкой. Та оказалась неожиданно легкой, и когда Рокси ее сдвинула, в лицо ей плеснула целая россыпь огней. Вода! Холодная в своем каменном сосуде, чуть взбаламученная от толчка в крышку, вода медленно успокаивалась, и Рокси поспешила зачерпнуть ее в чашу. Да, это была вода, и чистая. Рокси с удовлетворением кивнула самой себе и направилась к ложу Сио. Теперь зажигалка мешала ей, и она не знала, что делать. Но решившись наконец отпустить кнопку, она обнаружила, что мрак уже не был полным. Яркие пятна на стенах словно отдавали недавно поглощенный свет, и кое-что в этом жалком подобии света можно было разглядеть. Она смочила Сио губы, потом принялась вливать воду в рот, поддерживая ему голову, и через несколько секунд он сглотнул — раз, другой, и принялся жадно пить, так и не открывая глаз полностью. Потом она осторожно уложила голову Сио на постель и постаралась отодвинуть его от края. Это оказалось не так-то просто, но когда в конце концов она оставила его в покое, веки его сомкнулись. Возможно, утолив жажду, он все-таки уснул. Рокси не стала садиться на освободившееся место — не так уж она устала. Теперь, когда все самое срочное было сделано, пришло время немного осмотреться. Она вновь взяла зажигалку и, то и дело оглядываясь через плечо на спящего, принялась обходить пещеру. Вот серебряная клетка в углу — ее и делали для ящериц? Птиц на Марсе давно не было, но, быть может, туда сажали каких-нибудь неведомых мелких животных? Вот каменная полка, на которой лежат свирель, кифара и что-то еще, чему Рокси не знает названия, — металлическая сетка, натянутая на каркас из полых трубок разной длины и толщины. На этом тоже играют? Вот плоские камни с отметинами от огня — очаг? Интересно, готовят ли марсиане? Какие глупости лезут в голову — не едят же они траву или своих ящериц сырыми! Да вон, кажется, и сама еда: что-то завернуто в темные листья. Интересно было бы попробовать… Ладно, она не будет воровать у больного. Вот какая-то рама, отдаленно напоминающая кресло. Рокси осторожно тронула ее пальцем, и «сиденье» качнулось, а спинка осталась неподвижной. Какая странная вещь… что с ней делают? Играют? Сидят? Ткут? Вот… Глаза. Ярко-голубые, каких не бывает у марсиан, а под ними — карминовая улыбка. И рядом — те же глаза и рот, но губы приоткрыты. Чуть ниже — то же лицо, но с обиженно надутыми губами. Всего две краски, голубая и красная, нос и подбородок лишь намечены, но лицо кажется живым. Наверху — та же женщина, чуть надменно она смотрит вниз… Рокси поднесла зажигалку к стене и застыла. Перед ней, конечно, были портреты уроженки Земли, и эти глаза и губы Рокси знала хорошо. Так хорошо, что могла накрасить наизусть, даже не глядя в зеркало. Как удивительно, что кто-то еще в целом свете может знать ее лицо в таких подробностях! Сколько же он наблюдал за ней, прежде чем подойти? И она уже тогда ему нравилась? Она оглянулась на Сио. Тот спал, свернувшись в клубок, как спят только дети или кошки. У Рокси защипало в глазах, и она поспешно выскочила из пещеры. Там она и застыла, рассеянно глядя по сторонам. Смотреть было почти не на что: луны еще не подкатились к горизонту, но словно побледнели, а край неба уже начал светлеть и звезды меркли. В глухой предрассветный час Марс лежал так же недвижимо и спал так же глубоко, как и его дитя в пещере. Птиц, которые нарушили бы эту тишину, здесь действительно не было. Именно поэтому она услышала их первой — услышала шаги вразнобой, направлявшиеся к пещере. Видела ли она их? Как Рокси ни напрягала зрение, рассмотреть марсиан с темной кожей и темными одеждами было еще трудно. Но ее, белокожую и в светлом платье, они заметили быстро. И остановились. Прищурившись, Рокси глядела туда, где, как ей почудилось, только что мелькнули две тени, и от напряжения ей даже казалось, будто она видит глаза марсиан, едва ли не светящиеся желтым в темноте. Марсиане молчали, но это не казалось ей правильным. — Эй! — окликнула она их. — Вы ведь друзья Сио? Или родня? Я не помешаю, я уже ухожу! — и она отошла от входа как можно дальше в сторону, к самому краю расчищенной от камней площадки. Они все не двигались. Пожав плечами, Рокси ступила в неглубокий желоб — подобие тропинки, которым она пользовалась на пути сюда, — и двинулась вниз по склону. Немного отойдя, она оглянулась и наконец-то увидела марсиан: теперь их силуэты вырисовывались на фоне посветлевшего неба. Их в самом деле было двое: большой, узкий и тонкий, как Сио, и маленький, чуть более округлый. Марсианин и марсианка. Они по-прежнему были на том самом месте, где остановились, увидев ее. Марсиане стояли неподвижно, только высокий положил руку маленькой на плечо. А потом они повернулись к Рокси спиной и пошли прочь, в ту сторону, откуда пришли. Ярость охватила Рокси, ярость помогла ей взбежать наверх по каменистому склону, оставив безопасный желоб. Задыхаясь, она взлетела на площадку перед входом в пещеру и заорала: — Так вы что, спятили?! Вы! Он болен, а вы боитесь! Ему нужна помощь, а вы удираете, как… как… крысы! — тысячи ругательств теснились в ее уме, но ничего обиднее в тот момент она не смогла подобрать, кроме этого детского. — Вы не кошки, вы крысы! Марсиане не оборачивались. Солнце выглянуло из-за красных гор, залив склон косым мягким светом. Рокси заслонила глаза рукой, а потом и вовсе отвернулась. У входа в пещеру уже не было темно, и тьма неохотно отступала дальше. Рокси помедлила немного на ее границе и нырнула внутрь. Спустя несколько минут за ней последовал луч и сразу потянул к рисункам на стене. Вспыхнули под его касаниями кармин и синева. Рокси не взглянула на них. Сио лежал в той же невероятной позе, но теперь выглядел жалким и беззащитным. Рокси присела на краешек ложа и осторожно погладила его по голове. Волосы были мягкими и тонкими. Точь-в-точь кошачья шерсть, подумала Рокси и улыбнулась своим мыслям. Такая большая смешная марсианская кошка… Спящий открыл глаза.