Чернильное сердце

Двадцать пятое июля. 18.30 Десять минут смотрел на этот лист. Не знаю, что писать. Никогда не делал этого. Но я уже решил, что надо. Или нет. Не знаю, запутался. Не, не буду, глупости. … *позже* Нет, всё же надо. Иначе я сойду с ума. Слишком много мыслей об Изуне. Его вообще слишком много стало что-то. Я*вздыхает, медлит, теребит в руках кисть* запутался. А ведь не так уж и часто его вижу. На поле боя, но отец старается, чтобы брат и Мадара не встречались. А Изуна со своим братом, я со своим. Он мелкий, ниже меня. Но смешной. А ещё тощий, накормить хочется. Интересно, какой он зимой будет? *с другой стороны двери доносится шорох, склоняется над альбомом, закрывая от посторонних глаз; всё затихает* Не могу выбросить его из головы, думаю об Изуне постоянно каждый день. Вчера он мне снился. Мы даже не сражались, правда, я плохо помню. Кажется, ели пересоленные онигири. Невкусно, но всё равно давились и ели. *качает головой, прочитывает написанное, откладывает альбом и уходит* … *через час* А легче стало. Когда оно тут, а не в голове, легче. Наверное, не такая уж и плохая идея – завести дневник для мыслей про Изуну. Завтра ещё что-нибудь напишу. Тобирама Седжу, первая запись. Семнадцатое августа. Ночь. *лист измятый сильно, из-за чего запись идёт косо* Рухнул мост, упали в реку. Но дневник я спас. Тут уже слишком много всего. Всё же не каждый день — но много, очень. Но отец ругал, так как не спасли вещи, а я меч не выловил. Дома тётка по пяткам палкой поколотила, скоро зима, новое оружие — лишние траты. Наверное, я заслужил, но тётя всё равно злая. А я жду зиму. Когда мне исполнится четырнадцать, меня перестанут считать за ребёнка. Это уж в этом году. Я не знаю, сколько лет Изуне. Хаширама вот знает, сколько Мадаре лет. Знал бы и я, то мог бы посчитать, сколько лет Изуне. То есть, он же был не намного младше тогда. Но зато он родился зимой как я. Маму я плохо помню, но она как-то сказала, что дети зимой рождаются бледными. Изуна бледный, то есть, Учиха все бледные, но он чуть более белый. Я заметил это пару недель назад, тогда день был ясным. Хотя брат болтал, что Мадара тоже «зимний», но я никогда ничего в нём не замечал. Я белее их всех. Но совсем не поэтому. Когда я был маленький, Хаширама и другие взрослые мне говорили, что меня очень полюбили ками снега и облаков, так как я родился в снежную бурю. А когда думали, что я не слышу – жалели и говорили, что это из-за того, что мамины папа и мама были родными братом и сестрой. И что я – дурной знак. Так только Хаширама не говорил. Брат считает меня особенным. А я, кажется, считаю особенным Изуну. Пятнадцатое ноября. Примерно 18 часов. Я сбежал, так как мне очень грустно. *заросли кустарника с красными ветвями, пишет, держа альбом на коленях* Итама не дожил до своего последнего Сити-Го-Сана. Мы с Хаширамой сами прятали его праздничную одежду на самую дальнюю полку. Но даже сегодня я вспомнил об Изуне, и из-за этого очень стыдно. Итама и Изуна – здесь нет никакой связи. Я злился на себя, но выбежал босиком, а на холоде злость почему-то исчезла. Отец бы сказал, что я должен ненавидеть всех Учиха. Но ведь Изуна не убивал Итаму, он только родственник тех, кто его убил. А я – родственник тех, кто убил одного его брата точно. Может, всех. Не хочу на него злиться, а не думать о нём уже всё равно не выйдет. Попытки я давно забросил.*сжался, мёрзнет, поджимает пальцы на озябших ногах* Но я нарисовал Изуну вместо Итамы. Этот Изуна, наверное, поэтому и похож на Итаму, но всё же не он. И не только из-за цвета волос. *смотрит на вклеенный в альбом листок с карандашным рисунком, вздрагивает сильнее от холода, поднимается, убегает* Девятнадцатое февраля. 19.00 Хаширама и отец должны были вернуться к Новому году. Меня не выпускают их искать с поисковыми группами. Дверь заперта и укреплена техниками, печати на окнах. Новый год я не праздновал – мы вместе будем, как они вернутся. Сейчас мне принесли угощение.*повернул голову к маленьким пирожным с кремом и пустой тарелке из-под мясного супа* Мясо зимой надо есть даже тогда, когда кусок в горло не лезет. Я в плену и не видел никого, о ком я думаю, так давно. Брат и папа ушли на миссию в середине декабря. Изуны не видно на поле боя уже второй месяц, а Мадара мелькает.*по лицу потекли слёзы, капают на бумагу, размывая надписи, кривит дрожащие губы* Он же будто серый... Не узнать…*иероглифы ложатся прерывисто и путаются штрихи* Неужто Изуна умер?.. И мои… *кисть падает из рук, оставив длинный чернильный след* Двадцать первое февраля. Вечер. Я скучаю по Хашираме. Я скучаю по папе. Я скучаю по Изуне. Двадцать второе февраля. Ещё не стемнело. Мне страшно. *лист тоже влажный* … *чернильные росчерки – алые и чёрные, четыре страницы* … Первое марта. 10.31. Вчера мы праздновали Новый год у постели Хаширамы. Брат не мог встать, у него обе ноги сломаны, но всё равно весело. Ками новых месяцев дождались нас дома, и я помолился им за Изуну. А так как мы отпраздновали мой день рождения тоже, я надеюсь, что боги ко мне прислушаются. Пусть с ним всё будет хорошо. Пятнадцатое марта. 06.03. *руки дрожат, почерк прыгающий* Я видел Изуну, он изменился. На его ноге были красноватые следы, кажется, от гангрены. Потому-то его зимой и не было видно… Но главное – я видел его случайно! И... он улыбался брату… эта улыбка…*волнуется, жмурится от собственного частого сердцебиения* Я не могу спать от радости, что всё в порядке, но ещё и от этой улыбки… Меня бросало то в жар, то в холод… Может, я просто болен? Или Мадара меня засёк, когда я спрятался, и иллюзию наложил, и теперь я из-за неё так мучаюсь? *тронул быстро румяную щёку* Я весь горю, но температуры нет, измерял уже. В голове только улыбка Изуны... что же со мной такое… *отложил альбом, обхватил себя руками и уставился в одну точку* ... *позже* У него ямочка на левой щеке, еле заметная такая. Улыбается широко, даже зубы видно, почти смеётся, ему так идёт.*сам мечтательно заулыбался уголками губ, не замечает этого* Изуна не слишком здоровым выглядит, но когда улыбался – светился будто бы. И глаза чуть щурит, почти закрывает, может, он тихо смеялся, я же далеко стоял. Не могу выбросить это из головы… *встрепенулся, отбросил кисть в сторону, взялся за карандаш и быстро набросал портрет улыбающегося Изуны правее текста* А я хочу это забыть? Двадцатое апреля. Около полудня. Мы в горах, здесь сухо, но прохладно. Мне здесь не нравится, ветрище в лагере, а брат под каждый камень суётся. А ещё он сегодня вырастил небольшое деревце. Эта его способность – я рад за брата, и боюсь за Изуну. Теперь Хашираме легче будет его задеть, а я не хочу, чтобы Изуну вообще кто-то ранил. Боюсь как-то. Наверное, я уже настолько привык о нём думать, что будет очень странно, если его не будет. Ну, в смысле, вообще не будет. *задумался* Не могу это представить.*хмурится, и быстро листает предыдущие страницы, резко захлопывает альбом* Третье мая. 17.04. Отец впервые меня похвалил, но я совсем не рад этому. Я смог наконец-то освоить технику Ударной волны, точнее, смог применить успешно в бою. У нас ни одного раненного благодаря мне, а вражеских шиноби смыло вниз по склону. Не думаю, что у них будут повреждения, так как хоть склон и крутой, но не каменный. И недавно шёл дождь, они только перепачкаются. Я надеюсь, что не будут. Вражеские шиноби – это Учиха, как всегда. Мне иногда кажется, что в мире больше и нет никого. Только сражающиеся мы и они. Столкновения с другими кланами – блёклые и скучные. Хашираме тоже скучно. Нам некого высматривать в толпе. А вот Учиха – они нас ненавидят, и мы их. Впервые я задумался, что это неправильно, и задумался из-за Изуны. Я его не ненавижу. Я совсем его не ненавижу. Десятое июня.16.10. Пытался вспомнить Изуну в детстве. И представить его в детстве, ну, не на поле боя. Каким он был ребёнком?*задумался, пролистнул назад три страницы – без надписей, в эскизах, некоторое время их рассматривал* Я уже смутно помню тот день. Река, камни… Солнце помню, оно именно мне слепило в глаза, из-за чего я почти не смог разглядеть Изуну. Но у него был такой же смешной меч с собственный рост, как у меня. Правда, носил он его иначе. Другие рисунки – мои фантазии. Я решил, что он был открытым и весёлым ребёнком, но каждый рисунок мой это почти копия остальных. Я не хотел рисовать хмурого и злящегося Изуну, грустного тоже. А улыбку один раз видел, её и рисовал: в смехе, когда он спал… Везде она – я не сверялся со старым рисунком, так и не забыл. Иногда улыбка Изуны мне снится.*написал не сразу* Один только эскиз отличается. Он здесь обижен. Вышел похожим на воробья, смешной очень.*улыбнулся мечтательно, представляет, щёки чуть порозовели* Я…*убрал руку и густо покраснел* Мне снится Изуна, и это всегда хорошие сны.*быстро чиркнул* Двенадцатое июля.*время не указано* Я уже два раза подшивал сюда листы. Я пишу об Изуне уже почти год. Почти каждый день. Я думаю о нём уже почти год. Четырнадцатое августа.22.05 Сегодня был один из самых странных дней в моей жизни. Я впервые встретился с Изуной в мирной обстановке. Я смотрел на него, и он на меня, но мы не пытались друг друга убить или ранить, потому что в Обон не положено. *задумался* Мы с Хаширамой отнесли подношения братьям и маме ещё вчера, а торжественная часть будет завтра, сегодня мы дошли до городка, который находится под защитой Сенджу. Нам там рады, поэтому мне показали дорогу к храму, потому что я люблю второй день проводить один. Наверное, дело было в горе. Из-за её крутости и высоты всего с одной-двумя тропинками, даже шиноби группами не ходят. Обычные люди тоже не ходят, храм высоко слишком построили, а ступени стёрлись. Я хоть и заметил его сразу, но не узнал. Изуна был в крестьянской короткой юкате, а волосы скрутил в узел на макушке, а я со спины его увидел. Но он обернулся. Я…*закусил губу* я не взял оружия тогда. Честно говоря, я тогда остолбенел. Не от страха… Просто не ожидал. *закрыл глаза, проговорил что-то одними губами* Я не ощущал страха, скорее, сильно удивился. Сейчас я догадываюсь, что он пришёл с другой стороны горы и, скорее всего, тайно от своих хотел побыть один в Обон. Как и я*вздрогнул* У нас, оказывается, есть что-то общее… Изуна просто убежал, пробежав совсем близко. Я слышал стук его гэта, а на бегу его волосы распустились и коснулись моей руки.*зажмурился на мгновение* Мурашки от этого до сих пор, просто от воспоминаний. Это так было… мягко. Только теперь мне стыдно, что я прервал его молитву. И страшно – из-за себя. Всё же происходит со мной что-то очень странное… Пятое октября.14.15. Я сошёл с ума. То есть, я таких вещей и в родном брате не замечаю – а тут враг, Учиха! Нельзя было идти на такую длинную миссию, нельзя… Не слежка за ним… он… Изуна покачивается с носка на пятку, когда кого-то ждёт. И насвистывает. Туда-сюда, свист, туда-сюда, мелодия, носок-пятка, носок-пятка… Изуна активно жестикулирует, когда говорит, а его лицо пластичное, каждая эмоция отражается. Они ударяли по мне, я едва не выдал себя. Грусть, печаль, радость, восторг, злость, решимость – по отдельности и вместе. *взволнован, руки взмокли, губы искусаны* Какой же он живой. Он…*не нашёл слов, закрыл альбом и тихо вздохнул* Тринадцатое декабря. 07.01. *пишет медленно, так как лежит на кровати* Я так мало сплю уже не первую неделю, но мне так хорошо. И я стал хорошо рисовать.*пролистывает рисунки и эскизы на предыдущих страницах – их много, больше тридцати*Теперь я могу видеть Изуну чаще, хоть и на бумаге. Я всё же лишился рассудка, но на смену пришла эйфория. Почему-то мне всё равно, а остальные не замечают. Брат даже сказал, что я стал больше улыбаться. Хаширама просто не знает и не понимает причину изменений во мне. Второе июня. 13.45. Я думал, уход отца меня исцелил. Хашираме было тяжелее, чем я мог предположить, наверное, сказались обязанности новые. Не уверен, что брат был к ним готов. Впрочем, я достаточно держался. Целых *пролистывает до последней записи, смотрит дату, возвращается* четыре месяца. Траур в клане давно уже никто не держит. Да и брат немного, но освоился. Пожалуй, винить себя не стоит. Изуна так изменился за это время. Перестав смотреть на него, я и не замечал, но вот пару дней назад… Изуна стал выше и возмужал. Теперь у него шире плечи, крепкие руки, и я наконец-то верю, что ему по меньшей мере четырнадцать. Его вид меня волнует. То есть, я давно уже не обманываюсь – мне на него не всё равно, но на этот раз что-то другое.*думает, вспоминает* Я блокировал его удар сверху вниз, он был совсем близко и такое чувство… Как в животе что-то ухнуло, когда во сне падаешь с высоты. То ли от дистанции, то ли от запаха. Даже сейчас, когда пишу это, у меня сосёт под ложечкой и во рту пересохло. Раньше такого не было, не только связанное с Изуной, но и вообще. Совсем незнакомое ощущение. А когда я спросил у брата, разумеется, не упоминая об Изуне, он только глупо начал ухмыляться, хихикать и пихать локтём в бок, после чего заявил, что я теперь взрослый. На просьбы объяснить, сказал мне быть смелее. Ничего не понимаю, и, кажется, мой брат тоже чокнутый. Третье июня. 14.30. После утренней тренировки брат снова стал меня пихать, и заговорчески прошипел на ухо, что такое чувство из-за девушек и женщин появляется. Скорее всего, врёт – Изуна точно не женщина. Тогда зачем я тут это пишу, раз Изуна не причём?.. *нахмурился и зачеркнул всё* Четвёртое июня. 11.00. *капли воды с волос и рук падают на бумагу; в ступоре, лицо красное до ушей, простынь свалена комом в углу комнаты* А вот теперь я брата понял. Не помню точно, что снилось, но догадываюсь, и мне стыдно.*гулко сглотнул*Очень. И я даже не уверен, это потому, что это именно Изуна, или от того, что он парень. Шестое июня. *время не указано* Оно всё продолжается. Это уже точно ненормально, но… сладко. … … … … Двадцатое августа. 16.00. Сны стали реже, но отчётливей. Возможно, привыкаю. Я похотливое животное. Тридцать первое августа. 14.00. Я считаю Изуну красивым. И, судя по физиологическим признакам – это мне говорят не только глаза.*немного покраснел*Пора уже наконец-то задуматься о том, что происходит. … … … … Второе января. 10.40. В Новом Году хороши три дня отдыха. Отец ещё не одобрял такое ханжество, мы сейчас почти открыты, но вряд ли кто-то посмеет прийти сюда – Хаширама всё сильнее.*покосился на стену, за которой комната брата, слышится громкий храп; пишет лёжа* Брат подарил мне книгу о человеческом разуме и мышлении. В третьей главе было написано о пяти стадиях принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Для себя я добавил ещё одну – осознание. Впрочем, я не уверен, это было до «отрицания» или между ним и «гневом». Но остальное – да, я отрицал, пытался искать иные объяснения. Я злился, уничтожая бокены, тренировочные болванки и себя, морально, я себя почти за это ненавидел весь октябрь. В ноябре я часто ходил в храм и просил помощи у ками и духов своих предков. Видимо, первые решили, что всё это очень забавно, а вторые – что я должен сам решать свои проблемы. Я ведь давно уже не ребёнок. Теперь я не уверен, что происходит. Я уже смирился, но это ещё гнетёт меня. Наверное, я где-то между последней и предпоследней стадиями. Даже ближе к пятой, а значит, скоро легче станет. Да и записи помогут, помогали же раньше. *вздохнул* Я влюбился в Учиха Изуну. Возможно, уже люблю, но я не уверен, что можно любить человека, вовсе его не зная. Но чувства есть, и они крепкие. Мысли об Изуне радостные и приятные. Я хочу его видеть, так как избегал всё это время. Эти чувства не должны помешать ничему. Шестое февраля. Полдень по солнцу. *пишет на коленях* Скорее всего, Изуна видит мой костёр, но догадывается, что я враг, а потому не подходит. Правильно делает. Это я тут сижу в дозоре и не докладываю о нём, а вот остальной отряд вряд ли будет рад его видеть. И если он всё же подойдёт ближе, то я доложу. Обязательно. Я не предатель и не дезертир. Но от Изуны пока нет угрозы. Я на самой опушке, а он – маленькая точка в снежной равнине, далеко-далеко. *щурится в нужную сторону* Я его почти не вижу со своим зрением, да и сегодня ясно, от снега слепит. *наблюдает, точка быстро исчезает в другой стороне; вздыхает* … *позже* Я ещё плохо натренировал способности сенсора, хотя они точно есть. Но Изуну узнал только по чакре. Десятое марта. 10:00. И почему мне так везёт на задания со слежкой? Изуна такой красивый, мечтательный… беззащитный… *ниже ничего не написано, но есть рисунок: сидящий на ветви сосны Изуна, скрытый в тени, спокойный и расслабленный, но лицо серьёзное, в руках кунай; рисунок выполнен очень умело, набросок* Семнадцатое апреля.*время не указано, день* В рюмку Хаширамы только что упал лепесток сакуры. Брат не заметил, потому что попробовал саке впервые, а теперь спит и громко храпит. Я уже привык, хотя очарование ханами нарушено полностью. *покосился на брата, которого уже присыпало немного опадающими – скоро конец цветения – лепестками* Говорят, лепесток вишни в саке – к счастью. Задумавшись об этом, я вдруг понял, что не знаю, в чём моё счастье, но смутно хочу, чтобы там был Изуна. Мне достаточно будет видеть его и знать, что его не убили и что он не умирает от ран. Чтобы не было такого, как в позапрошлую зиму. Я волнуюсь не только о нём, но Хашираму мне хоть есть смысл ждать. А Изуна возвращается в другое место. *взял чарку, задумчиво повертел в руках, поставил аккуратно на место* Надеюсь, сейчас он тоже не сражается и сидит под цветущей сакурой. С братом, хоть мне это неприятно от чего-то. Но Изуна любит его, и без Мадары ему будет хуже. А я хочу, чтобы Изуне было хорошо. *вздох* Пусть он будет счастлив. Тогда и я буду счастлив. *сбоку, каллиграфическим почерком, крупно* Стаял зимний снег. Озарились радостью Даже лица звёзд. Тридцатое мая. 21.45. Мне плевать на синяки и ссадины, даже на сломанную ногу. Я был сегодня с Изуной, он смотрел на меня, я на него, мы не видели ничего вокруг!*взбудоражен* Я и не понял, как мы отошли дальше от всех и, потеряв мечи, упали в ручей. Мы сцепились друг с другом, осыпая жёсткими ударами по лицу, плечам, рукам, не давали сопернику дотянуться до кунаев, хотя у Изуны вышло один раз. Пинались ногами, Изуна рычал мне в лицо, и я ему – тоже, я ощущал его дыхание, а Изуна почти кусался, когда мне удавалось прижать его. Почему-то ни один из нас не подумал взять камень со дна ручья и окончить всё коротким ударом по темечку, но сейчас мне кажется, что это всё испортило бы. Возможно, Изуна это понимал, так как он был так же нездорово возбуждён, как и я, и потому не использовал шаринган. Всё закончилось тем, что пришла подмога, с моей стороны, и Изуна убежал. И я только тогда понял, что не могу встать из-за дикой боли в голени. Это было восхитительно. Я до сих пор не могу успокоиться, и вряд ли забуду, насколько мы в тот момент были близки друг другу. Двадцать первое июня.*время не указано* Если бы мы общались, то я называл бы его «Изуна-кун». *несколько раз проговорил вслух с разными интонациями* Девятнадцатое июля. 09.00. Кажется, я снова вернулся к депрессии. Не то, чтобы я себя плохо чувствовал или вёл как-то не так.*задумался* Просто тоскливо. Сам не понимаю почему, но точно знаю, что из-за Изуны. Но раньше такого никогда не было, поэтому я ещё и растерян. Двадцать первое июля. 12.06. Я скучаю по Изуне. Наверное, это странно – скучать по человеку, который никогда рядом и не был, но это так. Во всяком случае, ощущения те же, разве что без еле заметного радостного ожидания, которое приходит перед встречей, ведь её никогда не будет. Но мне этого хочется. За обедом у нас было набэмоно, хоть сейчас и лето, и я знаю, что хотел, чтобы Изуна сидел рядом со мной и таскал куски мяса из общего горшка. Понятия не имею манеру его еды, как он ведёт себя за столом, но я не хочу представлять – хочу узнать сам, увидеть хоть разок. Было бы хорошо прийти с задания и обнаружить, что Изуна вернулся раньше. Чтобы он встретил, спросил, как всё прошло. Просто слышать его голос, мне бы этого хватило. Наверное. Или захотелось бы большего? *потряс головой, жмурясь* Нет, не стоит допускать лишних фантазий. От них только хуже, а меня скоро отпустит. … … … Восьмое декабря. 10.02. Наконец-то отпустило… Теперь мне вновь достаточно, что Изуна просто есть в этом мире. Десятое января.20.30. Недавно из страны Ветра разведчики украли технику, запрещённую. Отдали свиток мне. Я ещё не разобрался до конца, но, кажется, с её помощью можно спасти человека за счёт собственной жизни. Видимо, имеется в виду, что спасти человека в тот момент, когда он уже за гранью и не спасёт его уже ничто. К сожалению, у меня нет возможности проверить технику. Даже если я осмелюсь осквернить раненого с его согласия, то мне умирать рано – нужно будет записать данные, да и техника, судя по разрозненности записи, то ли незакончена, то ли не доработана. Сейчас пока нет времени на это. Но я не знаю, кого выберу, если выбор падёт между братом и Изуной. Я не знаю, ради кого из них я умру. Двадцать девятое февраля. Вечер. *запись карандашом* Брат и Мадара всё чаще сражаются только друг с другом. То молча, то кричат что-то друг другу. Мне это не нравится, Изуне тоже, мы оба оглядываемся на них с тревогой. А ещё я сражаюсь с Изуной. Мы копируем своих братьев, точнее, Изуна копирует своего, а я не могу от этого отказаться. Как только Хаширама и Мадара сцепились сегодня так, что от их чакры начал таять снег, Изуна начал меня выискивать; я заметил его раньше, чем он меня, но дал ему напасть самому, чтобы подольше его разглядывать. На поле боя он почему-то напоминает мне то рысь, то хорька – мелкого, но юркого зверька, опасного, но умеющего уйти вовремя с дороги заведомо более сильного. Правда, сильнее здесь только Мадара и Хаширама, но они заняты. А вот я ему равен. Во всяком случае, я надеюсь, что не ослабляю удары из-за своего особого отношения к нему, не желая причинять боль. От звона стали – хорошо, азартно, сейчас мы с Изуной сражаемся больше на мечах, чем техниками, так как в них мы точно равны – любой его катон я способен потушить, но от любой моей волны он способен уклониться. Он так близко ко мне, иногда пряди его волос с висков касаются моих скул, я слышу его дыхание, как тогда в ледяной воде ручья. К сожалению, я не имею возможности посмотреть на его лицо в такие моменты, хоть и дорого бы отдал, чтобы это увидеть. Дорого – но не жизнь, и не рассудок в странно изменившийся всего пару недель назад шаринган. Сижу в свитках сутками, но так и не понял, почему рисунок глаз Изуны и Мадары изменился. Ясно одно – они оба стали опасней и могут в буквальном смысле свести с ума. А Изуна и так владеет моим разумом. Зато я хорошо рассмотрел его руки. Изуна, как и большинство Учиха, носит обмотки на ногах и запястьях, но перчатками пренебрегает. Вне широких рукавов – в учиховском балахоне он как призрак, тень-ками – видно только узкое и худое запястье и сами ладони с длинными аккуратными пальцами, либо сложенными в печать, либо сжатыми вокруг эфеса меча или рукояти ножа. *пошевелился, разминая ноги в спальном мешке и принял чуть новое положение, подвинулся к костру, посмотрел на разговаривающего с кем-то Хашираму* У него красивые руки. Изящные, не женские. На костяшках обычные и для меня тоже кровяные ранки. И удивительно ухоженные ногти: аккуратные круглые пластинки, гладкие, без грязи по ободку, кутикулы и заусенцев, с нежной неповреждённой морозами кожей вокруг. Я не понимаю не только такой аккуратности ненужной, ведь на это надо тратить, наверное, кучу времени, но и то, как Изуна ухитряется сохранять эту ухоженность. Ведь он шиноби - в боях, в пути, в не самых приятных, а иногда и отвратительных грязных местах… Но перчаток не носит, и я припоминаю, что ногти у него такие всегда. *покосился на собственные руки: грязи нет, красноватая шелушащаяся на холоде кожа, пару ногтей обломаны и слоятся* Не хочу, чтобы он прятал свои руки под перчатками. *несколько зачёркнутых и заштрихованных эскизов, ниже – очень подробно и тщательно нарисованная правая рука, есть несколько анатомических ошибок* … *позже, всё зачёркнуто, новый рисунок, анатомических ошибок меньше, линии обведены тушью* Второе марта. 00.20. *на щеках и подбородке пропитывающийся постепенно кровью сложенный в несколько раз бинт* Церемония прошла хорошо. Без торжества и всего лишнего. Не знаю, почему старейшины так поздно вспомнили, что теперь я второй сын. Родители, оба, давно уже в другом мире, но я всё ещё сын.*поморщился неприязненно* Изначально вторым сыном был Каварама. Ему тоже шрамировали лицо, крест на щеке, но у меня по-другому. Лицо Хаширамы в тот момент, когда он взял в руки нож, походило на выточенный из дуба идол. Его руки, к счастью, не дрожали, иначе бы меня изуродовал родной брат. Для него это тоже испытание. Я сюда пишу только об Изуне, но мне всё равно не спится. И я не знаю, есть ли у Учиха подобные обряды и традиции. И нет ли чего похуже. Мне беспокойно от этих мыслей и от саднящей боли на лице. Впрочем, я бы переживал за Изуну, даже если бы ему пришлось пройти ровно то же самое, что и мне сегодня вечером. Седьмое апреля. 12.34. Никогда бы не подумал, что Изуна любит сладости. Мы сейчас в большом городе, где можно закупить хорошую сталь, и неудивительно, что Учиха тоже здесь. Скорее всего, с той же целью, и так же стараются избегать других шиноби, как мы. Только вот Изуну я застал снова не в своей одежде и с гигантским пакетом сладостей. Выглядел он так, словно бы стащил их из магазина. Не удержавшись, я проследил за ним и некоторое время наблюдал за тем, как Изуна, спрятавшись в какой-то подворотне и усевшись на бочку, за обе щеки уминал липкие данго и дайфуку с клубникой. Очень смешной, на хомяка был похож. *улыбается* Даже пальцы облизал, как закончил, а несколько дайфуку спрятал за пазуху. *отложил альбом и о чём-то крепко задумался* Четырнадцатое апреля. 21.30. Уж не знаю, почему это пришло мне в голову, но я хочу знать, что нравится Изуне. И приготовить сам хочу. Моти оказалось сделать сложнее, чем я думал. Эта клейкая масса*злится*с каждой попыткой становилась всё более липкой и отвратительной на вкус, поэтому в итоге я сдался и при первой возможности купил несколько блоков, про запас. Шестнадцатое апреля. 20.00. К чёрту анко! Изуну бы рвало от такого! Семнадцатое апреля. 10.30. У меня вышел вчера неплохой крем. Немного с комками, но сладкий, не растекается после холодильника. Дал попробовать Хашираме, и брат попытался отнять остальное. К счастью, не допытывался у меня, с чего бы я сладкое полюбил. Но Изуна любит с бобовой пастой… *позже, вечер* Пятая порция вышла ничего, съедобно. Сойдёт. Скормил Хашираме вместе с кремом, так как «сойдёт» для Изуны не подойдёт. Восемнадцатое апреля. 16.35. Идеально. Но я понятия не имею, где взять клубнику в это время года.*хмурится* Плохо, не продумал. Девятнадцатое апреля. 01.20. *лежит на полу, перепачкан, в комнате темно, почти не видит, что пишет* Мне казалось, луговая клубника позже, но мне повезло. Нашёл. В темноте. А то анко быстро слишком портится. Двадцать первое апреля.14.50. Дайфуку, наверное, вышли вкусными, но я не очень люблю сладкое. Я съел почти все, давясь, и несколько штук отнёс в храм как подношение и помолился за Изуну. Даже если бы я нашёл способ передать угощение Изуне, он бы не съел. Проверял бы на яд, расковырял бы, а потом всё равно не съел бы. Ну, я бы на его месте не стал бы. Но если бы Изуна мог попробовать, то я надеюсь, что он не смеялся бы и тоже всё съел. Только не давясь, а потому что вкусно. Двадцать девятое мая. 15.40. Дождь льёт, не переставая, уже неделю; мы на юго-западе страны Огня, рису, растущему здесь, лишь лучше будет от ливней. Но на севере – настоящие грозы. Драться под ними было бы ужасно, но всё же на техники Хаширамы и мои это почти не влияло. А вот Учиха предпочли отступить, так как их техники дальнего боя слабели. Однако, нам тоже пришлось сбежать с богатых территорий, так как в лесах вдруг появились призраки-тени, некоторые из которых прикидывались беспомощными слепыми, а после – нападали. Я уже выяснил, что никакие это не тени, а крайне опасный, но осторожный клан ниндзя. Понимая, что и Учиха, и Сенджу сильнее хотя бы благодаря главам своих кланов, они нападали быстро, сплочённо, пользуясь плохой видимостью и ослаблением техник огня у Учиха. Впрочем, возможно, мы просто зашли на их территорию. *нахмурился, решил, что написал лишнее, и всё зачеркнул* У Изуны на шее была чёрная точка от странных атак какого-то мало известного нам клана, и я уже знаю, что его циркуляция чакры сбита. *вздохнул* Волнуюсь. Надеюсь, Изуне есть куда отступать с кланом. *улыбнулся* Он снова кажется мне беззащитным... Оказывается, у него волосы на кончиках вьются, если намокают*улыбка стала светлее и теплее* Я даже пропустил удар, к счастью, всего лишь в бок. Теперь там большой синяк вспух, как напоминание. Но я почти не жалею, всё же, я пропустил его из-за того, что на пару мгновений дольше засмотрелся… Или это плохо? Я не знаю, этого точно не знаю. С одной стороны да, с другой нет, а я не могу решить, какая сторона себя мне важнее… Но как же мне сильно хотелось провести рукой по его волосам, пропустить эти мокрые завитки сквозь пальцы. *размечтался, но вдруг серьёзно задумался на полминуты* А после – полотенце и к костру, чтобы сох. *ниже – аккуратный рисунок тушью* … … … *дата и время не указаны, лето, множество мелких и быстрых эскизов: Изуна и Тобирама вместе гуляют, обедают, тренируются, умываются, спят и так далее* Жара. Это от неё у меня плавится голова и её содержимое…*вывел пару завершающих линий ещё одного эскиза – спят на одной постели в обнимку* Это всё жара. *написано размашисто, сбоку по диагонали* Тридцатое августа.*время не указано* Спящий Изуна. Надо же… Спящий Изуна. *не может собраться с мыслями, отложил альбом* Тридцать первое августа. 12.20. Изуна слишком неосторожен. Я очень за него волнуюсь теперь – я обнаружил его лагерь на последней вылазке, а Изуна даже не проснулся от моего присутствия. Спит он клубочком, укрывая плащом и ноги, и руки, стараясь спрятать и нос. Он чуть шмыгал носом. Неужели умудрился простудиться летом? Может, миссия была в стране Снега и дальше после жары… Наверное, поэтому вместо чуткого сна шиноби, урывками, спал Изуна крепким глубоким сном. Я сидел с ним. Я испугался, что кто-то вот так же может прийти к нему и убить. Я испугался того, что он слишком замёрзнет, так как ночи уже осенние, и укрыл его своим плащом тоже. Разжёг еле-еле тлеющие угли до тёплого костра. Как только Изуна отогрелся, то стал шмыгать носом шумней, а я боялся дышать. *затаил дыхание на пару мгновений* Я провёл с ним пять часов до рассвета и забрал прядь его волос. Срезал очень аккуратно, Изуна и не заметит. А мне приятно иметь его частицу у себя. *поцеловал стянутую жгутом тёмную гладкую прядь и спрятал в бумажный склеенный «кармашек» прямо на странице* Двадцать седьмое октября.*время не указано* Ночью был с женщиной, точнее, пытался, хотя это малая плата за то, чтобы Хаширама не играл на деньги – пусть уж лучше потратит на одну красавицу из «мира ив». У моей были чёрные длинные волосы, бледная кожа, сглаженная фигура с худыми бёдрами и маленькой грудью. Я выпил и пробовал себя обмануть, но от плохого саке мне сделалось плохо, а девушка хоть и была красива, но не была Изуной. Я так и уснул, но, что удивительно, выспался. Кажется, я обнимал её во сне через покрывало. Снился Изуна. Мне казалось, что он спит возле меня. … … … *беспорядочно по всей странице, в углу, по центру одно – наискось; почерк каллиграфический, но чуть размашистый, «ленивый»; между ними в разброс – смутные узоры и кленовые листья тушью* Зачем много слов? Прошепчу твое имя, И сказано все.

Что такое разлука? Сквозь прохожих бредущая тень Неведомо куда.

Мотылек сгорел? Но важнее, что он решился Лететь на свет.

Обнимаю подушку. В виски постучалось сердце, Сладкий прогнав сон. Двадцатое декабря.08.00. В этом году зима ранняя и тёплая, но удивительно снежная. Наш маленький сад завалило сугробами. Очень тихо и спокойно. Брат ещё не пускает меня на миссии, хоть яд полностью вывелся из организма, но я не настаиваю, и другие не спорят – год был удачным, богатым на заказы и бедным на убитых, мы готовы к зиме. И все устали. Никому не хочется уже сражаться. Тока призналась, что ей хочется снять доспехи, надеть кимоно с красивым узором и выпить со своим любовником подогретого саке в снегопад. Расслабиться. Она старше меня на пару лет, а выглядит старше на пять. С кем она видится – не знаю, но мне ли оспаривать её право на любовь. Разве что чуть завидовать взаимности и её реальной возможности. Я сразу представил, как мы так сидим с Изуной: он в накидке, я тоже, он откидывается на моё плечо, а я обнимаю его за пояс и удерживаю. Мне больше не стыдно за то, что тот, о ком я постоянно думаю – мужчина. В конце концов, хоть люди и порицают это, но лишь из-за невозможности детей. Но священники и ками не осуждают, а самураи – поощряют, считая, что женщина может быть только женой для рождения детей и смягчит слишком война. Я не согласен – но спорить не стану. Это просто помогло мне принять себя. В такую тишину мысли текут ровно, как спокойная река. Как падает снег за окном – крупными белыми хлопьями. Я всё хорошо обдумал и смирился. Мы с Изуной никогда не будем вместе. Я буду благодарить богов до самой своей смерти, если мне удастся когда-нибудь поздороваться с ним не враждебно и пожать руку. Я почти готов верить в мечту Хаширамы, лишь бы сбылся хотя бы крохотный осколок моей. Тогда я буду счастлив, но это не значит, что мне плохо сейчас. Изуна существует в этом мире. Мне хорошо и спокойно от этого. *позже* От грёз об Изуне тянет на поэзию. Прочитал уже четыре небольших тома. *сбоку, красными чернилами* Смертельно больной, Он видит, как красивы его ноготки На чайной чашке... … … … … … … *дрожащей рукой* Кровь на моих руках Кровь Я не хотел Убийца, убийца Убийца Изуны Кровь Кровь *стиснул лист так, что тот смялся, взгляд пустой и в стену, губы дрожат, весь дрожит* Ненавижу *кривым и грязным росчерком, сминая бумагу; согнулся и, вскрикнув, как от сильной боли, завыл* Пятое марта. 05.00. *от края листа оторван кусочек; лицо как маска* Вещи собраны, и яд хороший, если я опоздаю или не сумею. Записку брату я написал. Спрятал, правда, чтобы не бросился останавливать, но когда всё будет кончено, Хаширама, наверняка, обыщет комнату*вздохнул* Прости меня, Хаши-нии, но так нужно, простите все… Я не смогу так жизнь. Я не смогу жить с этой виной, и уже сейчас солнце серое, так как, возможно, Изуна умер. Я мог его убить. *натянул на лицо тряпичку маску, помедлив, сунул в сумку альбом* Пятое марта.23.55. *карандашом* Успел! Успел, обошёл охрану, застал Изуну одного… Всё будет хорошо, Изуна-кун. Я тебя спасу, я люблю тебя! *нежно посмотрел на бессознательного Изуну и ладонью провёл по его лбу, стирая испарину, прошептал что-то* Всё будет хорошо, Изуна-кун. Тобирама Сенджу, последняя запись. *закрыл альбом* … … … … … … … … *время не указано; карандашом, линии не чёткие* Я не знаю, где я. Сколько прошло времени. Моя постель чистая и пахнет мылом. Кто-то положил мне под руку альбом, но я тогда ещё не совсем очнулся. Ощущаю слабость. Почти не могу пошевелиться. У меня еле хватает сил давить на карандаш, но я лежу здесь уже почти два часа один, а всё давит на голову. Кажется, запретная техника из страны Ветра ещё не доработана. Не помню, чтобы меня кто-то останавливал. Скорее всего, я потерял сознание до того, как передал всю жизненную энергию Изуне. Мне было бы страшно, имей я на то силы. Щитовидная железа вряд ли работает, как надо. Энергия нужна и ей. Я почти ничего не чувствую. Очень спокойно. Я сделал всё, что мог. Если не вышло – яд я приму попозже. Но надеюсь всё же, что смог. Я был бы счастлив всю свою жизнь, если смог. Ведь если Изуны нет в живых, то *в комнату постучались, закрыл альбом, с трудом повернул голову к двери; сёдзи отодвинулись, заглянул Учиха Изуна* *выронил альбом из руки* … … … *позже, тот же день* Шестое июля. 13.30. *мелким почерком* Между нашими кланами теперь мир. Я прочитал всё, что здесь написано. Я думаю, это прекрасно - любить и быть любимым. Изуна Учиха, последняя запись.