Усталость, свитер, шоколадка

Когда Чихо устает, он выскальзывает на улицу совсем не слышно; стягивая со спинки стула на кухне свой растянутый серый свитер, он выходит на улицу, зябко ежится и надевает его поверх идеально выглаженной и застегнутой на все пуговицы рубашки. Волосы электризуются, встают дыбом, и Чихо безрезультатно пытается их пригладить. Он только вздыхает почти обреченно и раздосадовано поправляет под длинными рукавами свитера манжеты рубашки. Ежится, передергивает плечами и, пряча руки в карманы потрепанных джинс, шагает куда подальше, несильно, впрочем, задумываясь о направлении. Он сутулится и мысками ботинок лениво пинает листья под ногами; они взлетают невысоко, после чего снова ложатся на землю. Чихо от этого почему-то горько. В сером свитере Чихо сливается с серым городом и чувствует себя почти в безопасности. Серый город пустой, тихий и спокойный. Чихо – такой же. Тихий, спокойный. Пустой. Руки мерзнут в карманах джинс, и он дышит на них часто и горячо, только это мало чем помогает, потому что тепла внутри Чихо нет. Он идет по городу бесшумной серой тенью, вольная интерпретация на тему «волк среди нас», разве что по-настоящему обращаться он не умеет. Мост такой же безлюдный как весь город, и Чихо лениво запрыгивает на парапет, балансирует, выставив руки в стороны, шагает вперед и косится в сторону проезжей части – машины снуют туда-сюда, не останавливаются, пролетают мимо, и Чихо чувствует себя так, словно его нет. Мост остается позади, машины тоже; Чихо снова бредет по улице, ловит себя на мысли, что помнит эти места, а может это сумерки меняют все местами и играют с воображением. Чихо слишком давно не гулял настолько свободно. Если ощущение пустоты и вечное мерцание прутьев золотой клетки вокруг себя вообще можно назвать свободой. Минхёк как всегда спохватывается первым, но Чихо все равно успевает порядком замерзнуть, когда в каток приходит первое сообщение от него. Где ты? Спустя семь минут – не то чтобы Чихо считал – еще. Чихо, где ты? Чихо и тянется уже, было, ответить, когда телефон вдруг разрывается громким звонком и кричит ему в лицо о том, что «I’m very very good». Даже противно становится, хотя бы просто потому, что Чихо совсем не very good. На экране высвечивается имя Джехё и его же фотография; Чихо на минуту задумывается – заметил ли тот сам, или этому поспособствовал Минхёк. Звонок обрывается так же резко, как и начался, и Чихо почти видит на том конце несуществующего провода искаженные злостью и волнением лица обоих хёнов. Это смешно и глупо – то, как все за него волнуются. Он прячет телефон обратно в карман, трет холодные ладони друг о друга и заходит в ближайший магазин. Молочный шоколад – не то чтобы самое лучшее средство от внеплановой меланхолии, но все-таки неплохо. Когда он приходит в парк и снова достает телефон, усаживаясь с ним на скамейку и разворачивая шоколадку зубами, в катоке ведет активное наступление Чихун. Чихун пишет, что Чихо – «безответственный хён и самый плохой пример из всех плохих примеров» (а их у Чихуна еще пять). Шоколадка хрустит на зубах, потому что Чихо несусветный дебил, и кто вообще берет шоколадки из морозилок. К середине плитки к армии личных-нянечек-у-чихо присоединяется Юквон (Чихо невольно улыбается, представляя, как Минхёк поднимает их всех на уши одного за другим); Юквон просто и без разборок скидывает Чихо адрес «классной кафешки» и «уютного клуба» (Чихо на секунду думает, что Квон перепутал прилагательные местами, но решает не зацикливаться) и добавляет смайлик в конце. Правда Чихо кажется, что смайлик этот смотрит на него укоризненно. Он не идет ни в кафе, ни в клуб, только прячет оставшуюся половину шоколадки в задний карман джинс и выходит из парка. Тэиль и Кён пишут как-то синхронно – один о том, что «ты всегда можешь поделиться со мной, если тебя что-то беспокоит», а второй про то, что «ну ты и еблан, конечно». Джехё звонит еще раз, и еще, и еще, а потом еще раз пять; Чихо даже думает поменять фотографию, которая на него установлена, потому что на эту он уже насмотрелся. Минхёк молчит, и только когда Чихо уже подходит к дому, пишет вдруг: Нельзя так, знаешь. И через пару секунд еще: Мы за тебя волнуемся. Становится почему-то стыдно. Пальцы почти не гнутся, но Чихо упрямо набирает номера, соединяя в единый звонок. Трубки они берут почти одновременно. На Чихо тут же сыпется шквал голосов: - Еще хоть раз так сделаешь, и я тебе переебу. - Какой пример ты подаешь Чихуну? - Мы волновались! - Нет, я скажу Юквону, и переебет тебе он. - Ты мог просто сказать, что что-то не так! - Ну ты и еблан. - Чихо, это безответственно. - Чувак, ты неправ. - Да ты, блять, пиздец как неправ. - Лидер он и есть лидер, чего вы на него наехали. - Может, у хёна причины были. - Может, у него мозгов не было. Чихо молчит и слушает, слушает и улыбается, успевает подняться на лифте на нужный этаж и позвонить в дверь. В трубке слышится секундная тишина, а потом недовольство. - Подожди. - К нам тут гости. - Кто не спит в такое время? - Сказал бы я тебе, Чихунни. - Мудаки не спят. - Кён! - Но мы тоже не спим… - Чихун! Когда дверь наконец открывается, Чихо все же смеется – тихо и устало, хрипло, но очень тепло. Смотрит на Минхёка, все еще держащегося за ручку двери, растерянного, взволнованного, на еще пятерых идиотов позади него; смотрит и выдыхает почти облегченно. Оказывается, от усталости лечат совсем не прогулки. И даже не свитер. И не... - Шоколадку хотите? – спрашивает Чихо, вытаскивая из кармана почти растаявшую половину плитки. Минхёк выдыхает вымученно, но облегченно, треплет Чихо по мягким пшеничным волосам и за рукав серого свитера утягивает наконец домой.