Нидхёгг

Белый песок багрово-чёрен, вода, отражаюшая голубой свод небес, вспенивается кровавыми гребнями, гладь её матовая, ярко-красная. Умиротворение. Люди лежат на земле – перекрученные конечности, мягкие, словно щупальца, с перебитыми в крошку костями и разорванными волокнами мышц. Лица, искажённые агонией, с трупными пятнами и пустыми бездонными глазницами. Вороньё постаралось на славу. Спокойствие. Внутренности, вываливающиеся из распоротых животов. Кровь повсюду, кровь везде – тёмная, засохшая, зловонная. Кровь мертвецов. И силуэт вдалеке, смутно колеблющийся, расплывающийся. Сотканный из теней – и полуденных, и полуночных. Из тьмы, покрытой багровыми каплями. Я не могу различить её лица, как и у тени. Лишь фигуру – худощавую, длинную, с короткими волосами и, как мне кажется, венком на голове. И когда она начинает становиться реальнее, объёмнее, когда она становится человечней, и я вот-вот увижу её лицо, – внутри моей головы будто бы что-то взрывается, в глаза ударяет яркий белый свет, ослепляя меня. И я просыпаюсь. Уже которую ночь я вижу этот силуэт. Уже в которую ночь слепну и просыпаюсь, видя неясные очертания своей комнаты. Темно. Лишь полная луна, бледная и пугающая, светит через пересечённое трещинами оконное стекло. Приподнимаюсь и сажусь на край кровати, вытирая рукой испарину со лба. Чувствую оледеневшие от страха пальцы, которые меня не слушаются и предательски дрожат. Вот чёрт. Я слышу своё рваное, громкое дыхание и стук сердца, которое вот-вот выпрыгнет из груди. Беру с тумбочки снотворное и заглатываю пару таблеток, даже не запиваю. Тут явно больше нормы, но меня продолжает трясти и гнусное возбуждение в груди не утихает. Я не сомкнула глаз до рассвета, когда ночная темнота сменилась синеватыми сумерками, а потом – пустым и душным сероватым небом. Этот кошмар преследовал меня уже несколько недель - и за эти несколько недель у меня обозначились прекрасные, благородного пурпурного цвета мешки под глазами, щёки ввалились, а кожа приобрела сероватый от усталости оттенок. Прекрасно, просто прекрасно. Я смотрю на календарь над кроватью. Сегодня тридцать первое декабря. Самый лучший Новый год. За окном валит пушистый снег. Чёрные и ломкие ветви деревьев покрыты им и слегка покачиваются в такт ветру. Ни звука. Лишь моё умиротворённое, тихое дыхание. Сегодняшний день был обычен и сер – ярко-белый, мёртвый свет монитора, падающий на моё лицо, стук неуклюжих пальцев по клавишам. Это всё, что я видела и слышала сегодня. Хотя, пожалуй, ещё небо врезалось мне в память. Задушенное гудящими, толстыми проводами, посеревшее от удушья, полное дыма и гари. Тяжёлое, готовое мёртвым грузом свалиться на плечи. Снег, мокрый и грязный, валит сверху, превращаясь в грязь, как только коснётся растрескавшегося асфальта. Отопление дрянное. Мелко дрожу, продолжая непрерывно, почти не моргая, смотреть на экран. Холодно. Сегодня буду праздновать одна. Нельзя сказать, что я одинока – просто все мои друзья в один момент оказались лишь товарищами. Или так было с самого начала – я не знаю. Вроде как и знаю человека, тормошу его, провожу с ним время, а он идёт вперёд, я же остаюсь позади. И позвоню как-то, а он не узнает голоса, имени, дружбы. И тогда я кладу трубку. Никто не положит подарок под ёлку. Да и откуда ёлка в моей пустынной каморке? Сегодня рано стемнело – часа, эдак, в четыре. Но было белым-бело, как днём – праздничные фонарики, которые были навешаны чуть ли не на каждом углу, были яркими, и их золотистое свечение оттеняло лиловую ночную темноту. Даже снег стал чуть лучше – белый и не так быстро тает. Я легла отдохнуть, а когда проснулась, было уже одиннадцать. Я вскочила и, поняв, что спешить некуда, да и ждать тоже некого, решила выйти на улицу, чтобы почувствовать праздник хотя бы издали, через стёкла окон, из которых лился свет и неслись радостные возгласы. Быстро одевшись, я спустилась в подъезд и вышла – было прохладно, но не холодно. Всё кружилось, сверкало у меня перед глазами: хлопья снега, разноцветные светляки гирлянд, пузатые стеклянные шары, висящие на ярко-зелёной хвое искусственных ёлок. Поднимаю голову. Небо заволокло дымной пеленой, естественной для больших городов. Я вижу всего лишь несколько звёзд – колючих, далёких. Словно снежинки на пыльном фиолетовом бархате. Пьяноватые крики, детский смех, чьё-то нескладное, громкое пение – всё сливается в моих ушах. Вся эта суета обвивает меня. Но мне до них далеко. И я бреду по пустынной улице – большинство предпочитает встречать праздник дома. Пропитываюсь чужой радостью, чужими надеждами. В задумчивости перехожу дорогу. Это была явно не лучшая идея – не смотреть по сторонам. В глаза мне бьёт яркий свет. На миг замираю, не понимая, что происходит и оборачиваюсь. Серая машина на полной скорости несётся на меня. Не думая, бросаюсь в сторону, даже не успев испугаться. «Слишком банально…», - проскакивает мысль, неожиданно лёгкая и какая-то насмешливая. Но она была последней. Белый свет заливает глаза. Удар, хруст, который я слышу как будто бы со стороны. Без боли, которую я не успела почувствовать, без страдания – лишь с удивлением. Я всё-таки умерла.