raison d'etre

Звуки шагов громко отбивались от холодных стен, выдавая раздражение и злобу именно тогда, когда ему так отчаянно хотелось казаться незамеченным. Исчезнуть, стать привидением в этом огромном замке, чтобы затеряться в коридорах, остаться без такого назойливого внимания. Он почти сходил с ума от собственной ярости, которая, как огромная волна, накрывала его с головой, топила в океане собственных смешанных чувств и убивала. Он медленно умирал от нехватки воздуха в своих легких, ведь дышать рядом с ней было невозможно. Ее запах был до жути сладким, невыносимым, противным. Он обволакивал его, вызывал из глубин сознания самые темные мысли, о которых ему было страшно задумываться. Глупая грязнокровка. Для Драко одного ее запаха было достаточно, чтобы полностью потерять себя, чтобы забыть обо всех правилах, которые так упорно вбивали в его голову, чтобы наконец-то позволить себе дышать свободно. Но он настолько боялся этого чувства, что, как маленький ребенок, прятался по углам ото всех и всего – голосов и взглядов, эмоций и чувств. Он понимал: ненависть овладела им целиком. Но вот кого он ненавидит – ее или себя? Нет, он ненавидел ее. Ненавидел ее до боли совершенную улыбку, от которой, казалось, и на душе становится чуть легче, пусть дарила она ее всем, но только не ему. Ненавидел ее темные карие глаза, которые были так похожи на горький вязкий шоколад – созданный только для особых почитателей. Ее взгляд самоуверенный, острый, колкий – она маленькими иголками проникает в его тело, оставляя почти незаметные следы – шрамы – как напоминание о своем незначительном превосходстве. Но он-то знает, что эта Грейнджер ничем его не лучше – наоборот. Она ведь так слабо и беспомощно дрожит в его руках, когда он до боли сжимает ее плечи и вдавливает в стену, чувствуя свою власть над ней. И ее губы – Боже, эти идеальные губы – окончательно доводят Малфоя до исступления. И тогда он начинает ненавидеть себя за это захватывающее, ноющее, невыносимое желание ее поцеловать. Впиваться поцелуем в ее губы, кусать их, пока в легких не закончится воздух. Он хочет прижимать ее как можно ближе к себе, чтобы не упустить и миллиметра между ними, и оставлять багровые отметины на ее шее, чтобы показать – я полностью тобой владею. Но он не может – и оттого срывается. Драко не хватает его особенной дозы, ведь он, как наркоман, нуждается в той ярости, которая возникает в груди лишь от одной мысли о ней. От этого щемит сердце, замирает душа, будто по частичкам умирает внутри. И Малфою хочется сломать себе ребра, разорвать грудную клетку, чтобы выпустить душу – раненного зверя – наружу, лишь бы она перестала так неистово болеть. Ему хочется содрать с себя кожу, чтобы физические страдания хоть на минуту превысили ту неопределенность, которая разъедала его изнутри. Он знает, что не любит ее – ненавидит, но это чувство в разы сильнее, чем любое другое. Драко стольких презирает, столько людей вызывают у него неподдельное раздражение, но только она – целый ураган. И худшее в этом то, что эти чувства ему до странного необходимы, чтобы ощущать себя живым. До этого он был как мраморная статуя – застывший в пространстве и во времени, каждая его черта – отточена отцом до его понятия идеальности. Но Малфой-то знает, что он – совсем не такой, каким его привыкли видеть. Для каждого его поступка есть причины, пусть и понятные лишь ему – собственная ярость разъела его душу до основания, не оставив никаких моральных устоев. Так что теперь он по крупицам собирает то, что считает жизненно важным, чудовищно необходимым – собственные надломленные эмоции. У него в голове будто стоит планка – порог чувств. Он хочет, хочет, хочет многое, но сам себе не позволяет – не из-за какой-то глупой неуверенности, нет. Его чистая кровь, которая течет по венам, диктует собственные правила достоинства, а он им лишь подчиняется. Поэтому даже желать таких, как Грейнджер – недостойно. Но ведь ему хочется плевать в сторону таких, как она, а вот ее – брать силой, сжимать в своих руках и долго-долго мучить собственными прикосновениями. Чтобы она знала, каково это – отчаянно желать, но быть не в силах получить. И в тайне Драко надеется, что она сама подойдет – несмотря на его циничный и поверхностный взгляд, коим он постоянно сверлит ее в попытках заставить девушку чувствовать себя ниже плинтуса. Надеется, что она сама сделает тот необходимый шаг, чтобы потом винить во всем ее – ее, ее, только ее, но не себя. Она – его островок надежды, все худшие страхи и мечты в одном. Гермиона сводит его с ума, сама того не зная, так что лишь ежится под его невыносимым взглядом и пытается ответить тем же. Глупые, глупые дети выросли, но все так же играют в гляделки. Он смотрит на нее, уничтожает, ненавидит, но в глубине души о ней мечтает. А та прогоняет любые мысли о нем, чтобы не опуститься до уровня таких же – зазнавшихся и нахальных. Но когда в темных и холодных коридорах, в больших и просторных залах или тесных классах он не встречает ее взгляда, то будто переживает маленькую смерть. Драко понимает, что собственная ярость рано или поздно лишит его здравого ума и рассудка, но эта душераздирающая и всепоглощающая ненависть – то, что заставляет его чувствовать себя живым. И его единственная причина жить – ненавидеть ее, чтобы она отвечала тем же.