Он помнит, он никогда не забудет.

Он помнит как дрожали его руки, когда дама в ярко зеленом наряде и с нелепым париком на голове подходила к девичьему стеклянному шару. Как молил он, что бы двадцать карточек с именем той девушки, на которую он в этот миг смотрел, оказались как можно глубже, недосигаемей. Женщина сопроводитель, противно отшучиваясь, буд-то не зная сколько страха и горя принесет ее легкий жест, нарочито медленно опускала свою когтистую руку в сосуд, перебирала содержимое, плавно гладила воздух над аккуратно сложенными листочками.. Он до побеления костяшек сжимал кулаки, до боли скул стискивал зубы. И воспроизводил в голове один и тот же сценарий. Вот сейчас вытянут имя, вот озвучат, это будет не она. Не она. Не она. Не она. Не она... И ещё тысячу раз, пока не замерло его дыхание. Женщина отчётливо произносила имя и фамилию новоявленного трибута, но до Пита Мелларка доносился лишь набор букв и звуков. Главное, что эти звуки и буквы никак не складывались в заветные слова, а это означало, что целый год ей не придётся так беспомощно боятся, и он ещё целый год сможет видеть её, тайком провожать до дома, если, конечно, не станет вторым трибутом, а это, по его мнению, было не так уж и страшно. Главное, что не она... ~ ~ ~ Он никогда не забудет этого волнительного мига, когда после Жатвы Китнисс Эвердин третий раз в жизни, оборачиваясь, посмотрела на него. И совершенно не мимолетным взглядом, а, наоборот, осмысленным, узнающим. Прямо в глаза. Словно всегда знала и о его существовании, и о том чего ему стоило протянуть ей, некогда, голодающей, хлеб, и, в конце концов, о его конченной влюбленности. Но эти счастливейшие для Мелларка секунды были грубейшим образом прерваны появлением ее дружка-охотника. И в миг прекрасное лицо девушки переменялось, принимало сосредоточенный вид. Китнисс что-то торопливо говорила Хоторну, к ним подбегала ее сестренка, они все вместе куда-то уходили. Сырой ветер приятно холодил кожу, покрытую испариной, небо заволакивали сизые тонкие облака. Дышать от чего-то становилось легче, то-ли от свинцовой предвечерней прохлады, то-ли от осознания, что беда и на этот раз их миновала. Кто знает, сколько еще случаев выпадет на его долю, сколько раз он встретиться с ней глазами? Пит еще долго смотрел на пыльную дорогу, на которой отчётливо виднелись небольшие следы от темно-синих туфель... ~ ~ ~ Он помнит как трепетно наблюдал, как Китнисс улыбалась и гладила по волосам малышку Прим. Помнит как это преобразило весь его день, наполнило радостью, светом. Помнит как легко пришёл домой и благодаря случаю нашёл на пыльном чердаке чистые листы и пару цветных грифелей. Как целую ночь, тратя драгоценный керосин, рисовал ее, самую особенную из всех, улыбку, глаза без стали и тонкий стан, облаченный в далекое красное клетчатое платьице... ~ ~ ~ Помнит частые удары своего сердца, когда фигурку юной охотницы, прислонившуюся к обветшалой стене, застилали тени танцующих. Как, то торопливо, то мучительно медленно приближался к ней. И простые слова, повторенные в мозгу десятки раз,: «Привет, я Пит, твой одноклассник, можно пригласить тебя на танец?», которые он так и не сказал... ~ ~ ~ Пит никогда не забудет, как припрятывал немного муки, чтобы испечь маленькие печенья в виде лука со стрелами, еловых шишек, белок с глазами в виде знака "X" и маленькой птички, при воспоминании о которой в голове всплывала смутно-волнующая песня "Долины". Он украдкой успевал их засунуть в противень с другой выпечкой и так же от туда доставал. Они так и не доходили до нее, раздаваясь по пути случайным голодным сероглазым детям... ~ ~ ~ Он помнит как, завозившись в кладовой, услышал голоса посетителей. Один из них заставил его нешуточно вздрогнуть. Быстро направляясь в помещение с прилавком, он придумывал всяческие ненавязчивые вопросы, которые как никогда решительно собирался задать хоть ей, хоть охотнику. Он помнит, как застал лишь закрывающуюся дверь. И также помнит пренеприятнейшую ухмылку среднего брата и его слова: "Что, не догнал свою шлаковскую браконьерку?". Как в ответ лишь безразлично отмахнулся, сказав дежурное: "Отстань, Тед" - и как покраснел от злости при намеке брата на искрайне близкие отношения между его богиней и ее другом. - Думаешь, они там, у себя в лесу, только зверей и стреляют?.. ~ ~ ~ Пит Мелларк никогда не забудет тот день, когда, стоя на школьном крыльце, наблюдал за одиноко стоящей Китнисс Эвердин. Не забудет ее серых глаз, не выражавших ничего. Они всегда были задумчиво отстраненными. Но это не мешало ему любоваться ее всегда прямой спиной, тонким профилем, длинными черными волосами, заплетенными в косу, даже морщинкой между тонких бровей. Ему удалось невидимо подойти совсем близко. Он никогда не забудет, как она встрепенулась, как внезапно в ее глазах зажегся огонёк осмысленности и какого-то нетерпения. И как его объял огненный трепет: "Наконец-то!". Он сделал судорожный шаг в то же время, как на другом конце школьного двора высокая тень застлала пожухлую траву. Опьяненный счастьем, Пит долго не мог сообразить откуда взялся Хоторн, окончивший школу год назад. А сейчас благополучно работавший в шахтах и очень мешавшийся в сложившейся ситуации, когда она, наконец, заметила, почувствовала его собственное, Пита, безответное присутствие.. Пит Мелларк никогда не забудет какое тяжелое, чёрное отчаянье проснулось в его душе. Становясь все масштабнее с каждым мигом при взгляде на пару товарищей по выживанию. Какими рваными стали движения, всегда точные и медленные. Каким лихорадочным огнём полыхали ее глаза, устремленные на охотника! Как на лице Хоторна вместо кривой усмешки растягивалась тонкая, но безумно нежная в своей сдержанности улыбка! Они не касались друг друга, стояли на обычном расстоянии, вот только светловолосый парень бессильно сжимал кулаки и прожигал их отчаянным, безумным взглядом. Пит Мелларк никогда не забудет, как понял самую страшную вещь в своей недолгой и непростой жизни... ~ ~ ~ Он помнит все те шесть дней, когда неотрывной тенью следовал за ней. Помнит каждый миг, когда жадно изучая все: от интонаций в голосе единичных фраз, до частоты дыхания - пытался найти подтверждение и как до сумасшествия боялся окончательно в этом убедиться... ~ ~ ~ Он не забудет как что-то тягучие скручивало внутренности, как лицо и нутро начинало пылать словно при высокой температуре, как голова переставала связно мыслить. И это лишь от ее ставшей легче походки, постоянных взглядах, кидаемых за оконные рамы, беспричинных теней улыбки и короткой дрожи при упоминании о шахтах... ~ ~ ~ Пит Мелларк не помнит, где раздобыл алкоголь и совсем не помнит, когда встретил Делли Картрайт. Но, пробиваясь в реальность сквозь тошнотворное забытье, он неожиданно натолкнулся на трясущееся полуобнаженное девичье тело и красные заплаканные глаза цвета неба... ~ ~ ~ Он никогда не забудет, как до боли сжимая судорожно пальцы, переступая через себя, совесть и бессмертную силу, что держала его так долго, объяснялся с родителями школьной подруги. Как предавал свое сердце, клянясь в искренней любви другой. Ему показалось, что все слова признания, убитого этой самой любовью, разом сорвались с языка, пробили плотину молчания, хранимого столько времени. Убеждая так пылко, чуть не веря в это, Пит и в правду сошел за помешавшегося. Родители беспрестанно переглядывались и кидали взгляды на дочь. Голубые глаза полыхали чуть ли не безумием. Да так оно и было. Получая чуть ли не физическое наслаждение от собственной боли он умолял о женитьбе... ~ ~ ~ Но разверзшаяся бездна оказалась слишком глубока. Изодранные в кровь чувства, постоянные припадки стыда, крики и угрозы матери похоронили под собой Пита. Он все чаще и чаще ловил себя на мысли, что находится в клетке. В клетке Капитолия, в клетке эмоциональной тупости в семье, в своих собственных эмоциях, клетке жестокой судьбы, давшей так мало дорог. И она становилась все уже, Мелларк собственноручно оплетал себя новыми цепями из долга и лжи, ставшей беспрестанной, стыдливости и протеста... ~ ~ ~ Каждую ночь он чуть ли не выбегал на пустынные улицы, судорожно вдыхал прохладный воздух, но так и не мог вздохнуть полной грудью. Теперь, наверное, никогда не сможет. Пит Мелларк устало переводил взгляд на север, но где сквозь обветшалые постройки нельзя было увидеть лесного массива. Он чувствовал, что инстинктивный страх перед этим местом стал таять, оно перестало представляться ему огромным сгустком, сотканным из неизвестности, рождающихся от нее ужасов и голодной медленной или кровавой быстрой смерти. Ведь некоторым лес служил единственным источником хоть какой-нибудь жизни... ~ ~ ~ Пит никогда не забудет, как поворачиваясь всем телом в сторону хвойной стены, невидимой из-за города, удивленно думал о совершенно другом мире. Мире, где опасность настолько привычна, что не представляла преград для цели, где смерть чуть ли не являлась избавлением, где в холодном, на половину сгнившем, доме, покрытым толстым слоем угольной пылью, пылал самый теплый семейный очаг, где эмоции рождались медленно и еще медленней проявлялись, где поступки заменяли слова, где чувства, из-за своей редкости, уравновешивались самой душеубийственной привязанностью, где на грани континента, единственной на Земле страны, в помойке Панема с ежедневным адским трудом, им одним удавалось хоть на миг вдохнуть воздух Свободы...