По ту сторону души.

На город опускались сумерки. В небе догорало золотой полоской жаркое июльское солнце. Первые сгустки темноты уже накрывали раскаленные дневным зноем улицы. Кое-где загорались фонари. Город постепенно погружался в сон. Подобно наркозу, ночь опутывала улица за улицей, дом за домом, человека за человеком... Почти каждый старался добраться до своего дома, скорее укрыться в родимых стенах. Все догадывались что ночь - это Их время. У них не было имени, голоса и лица. Они растворялись в темноте, становились ее частью. Синонимом их имени стала сама Ночь... С ее наступлением начинала писаться другая, страшная, кровавая, безумная своей сумашедшестью и сумасшедшая своей безумностью, но от того не менее захватывающая и манящая к себе история... История смерти и любви, дружбы и предательства, войны и мира. Но даже сейчас спустя десятки тел люди не догадывались, кто стал хозяином города... Темнота сгустилась. Холодные лампочки фонарей не разгоняли мрак - они лишь создавали вокруг себя небольшое кольцо света в которое врятли бы поместился бы и ребенок. По Проспекту ведя негромкий спор шли двое - парень и девушки. -Зачем ты вытащила меня в такое время на улицу?, -возмущался парень- ты, милая Эльза, так толком ничего не объяснив бросаешь трубку а я должен додумываться? И черт возьми куда мы идем? -Так надо,- монотонным голосом ответила Эльза. -Зачем,- в недоумении спросил парень,- а хотя неважно. Как будто ты не слышала о…Их уже три! Слышишь! Три! Три трупа на улице! Внезапно девушка развернулась и посмотрела парню в глаза. Его живые зеркала души встретились с холодным, мертвенным, как старый агат, взглядом. -Ты меня любишь,- как бы утверждая, сказала "Милая Эльза", пристально смотря ему в глаза,- любишь. А любовь милый это привязанность. Ты привязан ко мне, а я допустим к тебе. Так что будь добр заткнись и иди дальше. Парень потупил голову. Его воля была подавлена. Он уже был не в силах осознавать происходящее. Просто периодически плелся, переставляя ноги, не глядя вперед. Отныне и впредь его мир начинался и заканчивался на ней. Вся жизнь была ей. Одна фраза сломило его, и теперь он был готов идти за ней хоть на край света. Они прошли по площади по направлению к старой школе. Во время войны в ней был госпиталь, куда свозили раненых со всей области. Подойдя к главным дверям, Эльза позвонила три раза. Потом, подождав немного, добавила еще три коротких звонка. Дверь открылась. За ее порогом стоял немолодой (седина тронула его волосы и под курткой цвета хаки виднелся характерный живот) мужчина в форме охранника. -Сестра Эльза,- его лицо растянулось в блаженной улыбке,- проходите. Все уже в сборе. Эльза немного подтолкнула парня и тот послушно зашагал вперед. Улыбка охранника стала еще шире -Он будет доволен, -промурлыкал он,- если будет возможность, замолви за меня словечко, хорошо? - Будь спокоен Карл, - сказала Эльза, - после всего того что ты для меня сделал, я буду должна тебе целое предложение. Миновав главный холл, они прошли по направлению к библиотеке. За книжными стеллажами этого небольшого кабинета хранился вход в Храм. Там ее уже ждали. - Нет, - ели слышно сказал парень. - Что? – искренне удивилась Эльза, - что ты сказал? - Отпусти, - также тихо повторил парень. - О нет, - улыбнувшись ответила девушка,- теперь ты мой. Немного задумавшись, она добавила, - Навеки. Дойдя до последнего стеллажа она без особых усилий отодвинула его освобождая проход на небольшую каменную площадку, от которой вниз вела широкая лестница. Начался спуск. С каждой секундой спуска парень все больше понимал, что его ждет в конце. Понимал, и самое страшное, не мог ничего поделать. Но вот лестница закончилась дверями из красного дуба. Каждая ручка была искусно декорирована… Человеческим черепом с выбитыми передними зубами. Тут силы оставили парня и он окунулся в спасительный сон… /- эту *кашель* падаль нужно еще и нести… И где ты их таких, немощных, берешь – *смешок* Слова, словно сквозь вату… Что со мной? Нет сил открыть глаза, тело, Господи, мое тело, я его не чувствую. Хочу жить. Наверно последняя мысль смертника идущего на эшафот. Неожиданно закружилась голова, и, о чудо, отозвалось в несуществующим до селе животе. Меня волокут… Куда? Судорожные мысли, лезут все сразу, в разнобой, накатывая одна на одну, тем самым создавая новые, черные, липкие и вязкие… Это невыносимо. И все они на фоне одного: Хочу. Жить. Мама. Аня. Куда меня? И тут, как молотом по голове. Возвращается сознание. И боль. Похоже я упал, пока меня волокли сюда, ноют колени и болит левый бок. Зачем? Оглядываюсь по сторонам. Странно, я ожидал костров и… Вампиров, ведьм… Кого угодно. Но тут - совсем иначе. Длинное светлое помещение, вдоль обложенных белой плиткой (кафель?) стен идут (очень похожие на католическо-церковные) лавки, над ними холодные ртутные лампы, которые дают огромные яркие черные тени… А самом конце огромное распятие с характерными зажимами для рук и ног. С трудом повернул голову. Меня везут по скользкому кафелю, не вижу кто. Нет сил. Все ближе и ближе к своей… Смерти. Слово страшное, холодное пронизывает голову. Умирать страшно. А страшно умирать еще страшнее. Мне кажется, что сейчас будет именно так. Рывок. И вот седой человек, которого я уже видел на входе вставляет мои ноги в зажимы. Щелчок. Руки. Щелк щелк. Все. Осталась только голова. Ее фиксирует железный обруч. Вот теперь точно все. И тут до меня доносятся звуки. И я замечаю. Оно полное людей. Полное людей помещение. У каждого в руке по вытянутой ампуле. Небольшой гвалт. В первых рядах полная дама передает высокому худому человеку. Все улыбаются. Я для них… Еще одна мысль решает добить мое сознание. Представление. Ее тут же подхватывает другая, и сливаясь в одну они все же тонут в: Не хочу умирать. Двери раскрываются. В зале (Комнате? Подвале? Операционной?) воцаряется мертвенная тишина. В помещение входит небольшой плотно сбитый человек, в длинной рясе цвета вишневого сока. На груди его висит медальон ( круглый обод в котором заключен перевернутый крест, а в прогалах по четырем сторонам поочередно вставлены маленькие голова, тело, ноги и грудь с руками Иисуса) на пальцах камни. - Рад вас всех видеть, дети мои- сказал вошедший с мягкой улыбкой и, похлопывая по плечу сидевших рядом людей, направился к постаменту, который я до селе не заметил. ЗА Главным, как я его уже окрестил, зашел мой палач. В белом халате, толкая перед собой отвратительно скрипящую и с тем же звенящую каталку. Я знал, что там. Инструменты. Мой инквизитор. Человек на сцене прокашлялся. - Что ж, дети мои, сегодня я не буду говорить длинных речей, а скажу коротко. Нам, в это непростое для нашей церкви время, нужно быть едиными. Надеюсь, зерно единства есть в каждом из вас. *Он устал. Ему не интересно* А теперь, начнется кровоприношение. Люди вскидывают вверх обе руки и, как старые сломанные болванчики начинают повторять: Кровоприношение! Кровоприношение! Кровоприношение! Инквизитор берет с каталки шприц, наполненный чем-то мутно-белым шприц и вгоняет мне в руку. Жгучая волна прокатывается с ног до головы, замутняя мыли… Только одна, последняя, тонет на глади этого огненного озера. Я хочу жить…/