Ride the Bull

      — Я понял, — сказал он. — Ты хочешь оседлать Быка. Но понимаешь ли ты, что это значит?       — Не попробуешь — не узнаешь, — ухмыльнулась Эвелина.       Как такое огромное тело может двигаться так чудовищно быстро, она не могла понять никогда. Не поняла и сейчас, каким образом Бык, только что вроде бы неспешно поднявшийся с кровати оказался рядом, сграбастав в лапищу оба ее запястья и вздернув их над головой.       Эвелина вскрикнула, ощутив под ногами пустоту.       — Последний шанс, — выдохнул Бык ей в лицо.       Она никогда не считала себя маленькой и хрупкой, с отрочества привыкнув к мечу и воинскому делу, но сейчас ощутила себя осенним листком, который подхватил поиграть ветер. Подхватил и понес, обжигая лицо горячим дыханием. Низ живота налился тяжестью.       — Не уходи.       Бык впился в ее губы — напористо и жестко, щетина царапнула, лишь добавив остроты предвкушению. Эвелина ответила, позволив его языку скользнуть внутрь, обвила ногами талию, застонав. Миг спустя Бык отстранился, все еще держа на вытянутой руке, обвел тяжелым оценивающим взглядом, под которым она ощутила себя голой — и она хотела бы оказаться сейчас перед ним совершенно раздетой, и…       — Здесь я веду партию, — сказал Бык.       Еще бы Эвелина этого не понимала. Но сознание собственной совершенной беспомощности почему-то заводило все сильнее. Она улыбнулась шальной, блудной ухмылкой и выдохнула.       — Как прикажешь, мой господин.       — Умница.       Все еще не выпуская ее, Бык свободной рукой начал расстегивать кафтан — для огромных пальцев пуговки были слишком мелкие, и дело продвигалось медленно. Настолько медленно, что Эвелина дернулась, чтобы помочь — но лапища держала крепко, и она снова застонала, изнемогая от ожидания. Наконец, с застежкой было покончено, Бык опустил, позволив коснуться ногами пола — лишь затем, чтобы одним рывком стянуть кафтан, завести руки за спину и обмотать ее же поясом, сдернутым с талии, быстро и ловко. Эвелина почувствовала, как соски приподнимают тонкий шелк рубахи, подумала, что штаны, наверное, мокры уже до колен вместе с бельем.       Бык перекинул ее через плечо, в несколько шагов донеся до кровати, не слишком аккуратно сбросил «добычу» на ложе. Сорвал штаны вместе с сапогами и нижним бельем, снова неторопливо окинул ее, распростертую на постели, оценивающим, хищным взглядом. Под этим взглядом грудь напряглась едва ли не до боли и стало нечем дышать, так что вместо «возьми меня» с губ сорвался лишь невнятный лепет. Но Бык понял:       — Торопишься, сучка.       Он взялся за ворот рубахи — шелк затрещал, поддаваясь, и миг спустя Эвелина все же оказалась совершенно нагой. Воздуха не хватало, щеки налились горячей тяжестью, но хуже всего было там, внизу, так что она даже непроизвольно сжала ноги, чтобы хоть как-то унять напряжение. Бык сел рядом, погладил по щеке, медленно — слишком медленно — провел ладонью к груди — Эвелина вскрикнула, когда он коснулся соска. Все так же неспешно его рука прошлась по животу, наконец, добравшись до лона, и Эвелина послушно развела ноги, когда его пальцы скользнули между ними. Качнула бедрами навстречу — и тут же едва не разрыдалась, когда Бык убрал руку.       Он вытер пальцы о ее живот, вытянулся рядом.       — Прошу тебя… не могу больше.       — Это мне решать, — бык обвел языком сосок, и Эвелина закричала уже в голос, совершенно не заботясь о том, что дверь на балкон ее покоев открыта и могут услышать. А Бык продолжал ласкать, издевательски-неторопливо, то заставлял вскрикивать, прихватывая кожу зубами, то проводя языком, то невесомо — и как только у него это получалось, такими-то лапищами — касаясь ладонями. Эвелине так хотелось почувствовать под руками литые мышцы, вцепиться ногтями в кожу, прижаться — сильнее и крепче, накинуться самой, чтобы он, наконец, перестал издеваться и взял ее — но руки были связаны за спиной и оставалось только всхлипывать, беспомощно извиваться под его руками, то разводя бедра, то снова сжимая их и непрерывно лепетать:       — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       И когда он, наконец, смилостивился, заполнив ее до отказа, Эвелина обвила ногами его бедра, прижавшись, как можно крепче, так что почти невозможно было двигаться. Бык навалился сильнее, дышать стало почти невозможно, но это было неважно — ничего не было важно кроме его сильных уверенных толчков и того, что росло внутри, вырываясь с криком.       Когда этот крик перешел в длинный протяжный стон, Бык замер на несколько мгновений, отодвинулся в сторону. Эвелина честно попыталась сфокусировать на нем взгляд — получалось плохо. Но, кажется, он не… — припомнить точно она не могла и попыталась посмотреть, но жесткие пальцы ухватили за подбородок.       — Ты. Посмела. Просить.       Эвелина ахнула. Низ живота снова начал тяжелеть.       — Ты знаешь, что будешь наказана?       — Да, мой господин, — выдохнула она. Бык подхватил ее легко, как котенка, перекинул через колено, зажав ноги между бедрами — краем глаза Эвелина заметила, что он еще не… и тут же думать об этом забыла, завизжав во всю глотку, когда ремень хлестнул по заднице. Она рванулась — кулак уперся в поясницу, намертво пригвоздив и без того связанные руки. Короткий свист, обжигающая боль — Эвелина снова вскрикнула. На самом деле, в бою приходилось терпеть и не такое, но никогда, никогда и никто не посмел просто перекинуть ее через колено и охаживать ремнем.       Точно нашкодившую сучку. От этой мысли внутри снова стало жарко и тяжело, она судорожно вздохнула. Ремень мягко — очень мягко, почти ласково, скользнул по горящей коже и Эвелина бессознательно двинула ягодицами ему навстречу. Томительная пауза. Удар. Она визжала и выла, заводясь все сильнее, пока ремень не улетел на пол. Бык отшвырнул ее на кровать, резким рывком заставил поднять задницу, и снова насадил на себя. От каждого толчка лицо вжималось в постель, соски терлись о простыню, и Эвелина, скуля и всхлипывая, прогибала поясницу, подстраиваясь под его движения, пока не закричала, добравшись до пика. Бык подождал, пока она перестанет кричать, выпустил, позволив бессильно рухнуть на бок. Его пальцы скользнули внутрь и Эвелина дернулась, пытаясь отстраниться. Он поднес испачканные пальцы к ее губам. Она послушно лизнула, обхватила ртом. Нет, пожалуй еще раз будет чересчур, но… Но если бы это были не пальцы… она бы не отказалась. Эвелина подняла глаза, встретившись взглядом с Быком. Тот ухмыльнулся. Уселся на край кровати, подхватил, поставив на колени, и, запустив пальцы в волосы, легонько подтолкнул.       Эвелина провела языком от основания до головки, взяла в рот, качнулась несколько раз, подчиняясь его ладони. Задвигалась, поймав ритм и не забывая работать языком, удовлетворенно отметив, как участилось его дыхание. Быстрее, еще чуть-чуть… Бык дернул за волосы, заставляя отстраниться, горячая струя выплеснулась на лицо. Он шумно выдохнул, полуприкрыв глаза. Эвелина, все еще стоя на коленях, смотрела на него снизу верх. Волосы слиплись от пота, щеки горят, на лице остывает сперма… но ей было совершенно наплевать на то, как она сейчас выглядит.       Бык усадил ее на колени, освободив руки, бережно растер запястья. Вытер лицо остатками рубашки, уложив в постель. Эвелина хихикнула — еще бы в щечку поцеловал и пожелал спокойной ночи, несмотря на то, что белый день на дворе. Но Бык только накрыл ее одеялом и тихонько вышел.