Американская мечта

Мужчина, явно выпивший, с трудом пытался держать себя в руках. Тяжело держать руль, после того, как напьешься. Так случилось и с Саске. Ему казалось, что он не в силах держать руль, словно потеряет управление. Но мысль, скрывающаяся за маской некого безразличия, не давала ему просто так сдаться и всеми силами пытался сдержать себя. И снова Саске подумал об этом. Как она могла так жестоко с ним поступить? За что? — Я даже и не думал, что все сучки – лживые твари. — процедил Учиха сквозь зубы с некой злобой.  Руки лихорадочно дрожали, но это не помешало ему взять сигарету. Он продолжал ехать, набирая скорость, не отрывая взгляда от дороги. Если бы видели люди то, что не в состоянии видеть, то поняли бы его так, как никого другого. Даже при том, что он держал всю злость в себе, глаза его выдавали. Словно взгляд свирепого животного, готового наброситься на первого встречного, перегрызть ему глотку и изуродовать тело.  Ночь давно наступила, машин почти не было. Саске без проблем добрался до дома. Не заводя машину на стоянку, он вышел из машины у ворот, забыв взять ключ от автомобиля. Ему было не до ключа, у него дело куда по важнее, а после машина и не нужна будет вовсе.  Весь на нервах, Учиха зашел в дом: было темно и тихо, видимо, все спали. Ему свет и не нужен был, мужчина с легкостью прошел по коридору и завернул на право, открыв дверь, Саске увидел свою жену в кровати. Спала беззаботным сном, словно младенец. — Хм, — усмехнулся мужчина. — Вот уж не думал, что у нее хватит совести сюда прийти.  Включил свет, тем самым разбудив Хинату. Та испугалась и, словно от кошмара, вскочила и оглянулась. Увидела своего мужа. Тот не торопился, снял пиджак, небрежно выкинул куда-то в угол и уставился на жену.  — Я увез на последние деньги нас из трущоб в столицу, хватило ведь времени нам нагуляться, — утверждал Учиха, приближаясь к Хинате. — Разве мы не были за постоянство? Мы же мечтали, как дети присядут около нас и мы прочитаем им сказки. Саске приближался все ближе и ближе. За пиджаком последовал ремень – он его снял, но не бросил так же, как и костюм. Учиха, широко открыв глаза, посмотрел на Хинату со всей своей злостью, что накопилась внутри него и одним размахом своей руки ударил молодую девушку ремнем. Даже не моргнув и глазом, он сделал это быстро, без колебаний. — Но ведь реальность оказалась жестокой! — продолжал мужчина. — Недавно, кричали все от счастья за нас, сегодня будут рыдать у гроба.  В его словах было столько ненависти, а в глазах горели огоньки, при чем не совсем и добрые. Затем последовал второй удар, но уже в руку. Хината встала с кровати и попыталась убежать от него, но подбежав к двери, Саске тут же схватил девушку за руку и буквально бросил на пол, отчего та ударилась головой. — Лучшее средство, что придумали люди, — начал Учиха, — против ветреных жен — это кулак мужчины.  Саске схватил жену и повалил на кровать. Учиха сразу вспомнил то, что ему сказали. А ведь врать ему не будут, все было правдой. Он расстегнул верхнюю одежду Хинаты, тем самым обнажив ее грудь. Он не замечал, что Хината плачет, не замечал ее лица, ее мольбы о том, чтобы он так не делал.  — Саске-кун, — прошептала Хьюга своим, дрожащим от испуга, голосом. — Ты пьян, не надо... Девушка не успела договорить, так как ее речь прервал требовательный поцелуй Саске. Будто он не мыслил то, что делал, будто не хотел слышать ее отговорки, вообще ее не слушать. Наказать. Он обязан был ее наказать.  — Что ты там делаешь на работе с коллегами? Объясни-ка мне лучше, — спросил Саске, пристально посмотрев ей в глаза, — любовь моя.  Да, он заметил, как она плакала, как проливала слезы, каким взглядом она умоляла его остановиться, но он не хотел. Будто кто-то другой овладел его телом и издевался над ней. Может, внутри себя был кто-то, кто пытался донести до него всю серьезность этой ситуации, был кто-то, кто хотел остановить его, был кто-то, кто немного, совсем чуть-чуть, верил в то, что он остановится. Но снаружи говорил монстр. Да, чудовище, у которого не осталось иных чувств кроме ненависти, человек, который утратил все, что имел. Саске по-настоящему боялся. Боялся, что не сможет остановиться. Никогда.  — Зачем ты так? — спросила Хината, не переставая плакать. — Ты же знаешь, ч-что у меня т-только ты...  Я-я больше никому не принадлежу, кроме тебя, ч-честно. Как бы Хината не оправдывалась, Саске ей и не верил, он плохо воспринимал ее слова и не особо интересовался. Мужчины такие мужчины. Полные тугодумы, до них долго доходит, особенно после какой-нибудь там пьянки с друзьями или коллегами.   Минута спустя, девушка лежала уже полностью раздетая, и  были видны покраснения от ударов ее мужчины. Бедная Хината! Ведь не о таком счастьем она мечтала.  Даже просто глядя на обнаженное тело девушки, Учиха сразу же возбуждался и овладевал ею. Он знал, что ее красота, когда-нибудь ее же и погубит. Саске снял с себя рубашку, демонстрируя свое накаченное тело, от которого невозможно было глаз оторвать. Порвал ткань и привязал ею руки Хинаты.  Грубые руки Саске прикасались к красивым, таким тонким и мягким, ножкам Хинаты. Он гладил ее, будто пытался унять боль, которая появилась от ударов темноволосого. Затем руки последовали к ягодицам и Саске услышал такой слабый полу-крик со стороны Хинаты. И удар. Снова бьет. По тем же местам, снова и снова, отчего синяки от ударов стали более заметны. Хьюга пытается сдержать крик, кусает губы, сгибается дугой, но не произносит больше того крика, что вышел во время его прикосновений.  Даже если девушка боялась, она попыталась приблизиться к нему, прижаться всем телом, как обычно они делают. Хината смотрит в его глаза пристально, замечает некий огонек, который раньше был менее заметен. Она знает все. Почему он так себя ведет, но не подает виду. Возможно, ей было очень страшно, но при этом, как бы это странно не звучало, она чувствовала себя хорошо. Но эта девушка продолжала стонать, не останавливаясь звала его, умоляла, шептала сквозь слезы простить ее. Как же его это бесило. Но с каждым движением их тел, он стал улавливать стоны. Такие знакомые, такие типичные. Саске в нерешительности поднял глаза и видит, как с окровавленных губ износится стон девушки. Злость и ненависть, что скрывались в его глазах, начали исчезать, хватка ослабла и все будто прояснилось. Внезапно он вспомнил все, что натворил: как избивал свою жену, бил по лицу, по ребрам, ремнем ударял ее настолько сильно, насколько были способны его руки, своими пальцами пытался исцарапать все ее тело, оставлял засосы, кидал на пол, смотрел, как сдирались ее колени, пока он ее кидал с места на место. "Еще бы чуть-чуть, и я бы разбил ее полностью, сломал бы, убил бы и не пожалел бы об этом", — подумал Саске, посмотрев на девушку еще раз, но уже с испугом.  Учихе стало страшно. Что с ним случилось? Неужели это он так изуродовал свою жену? А ведь еще недавно он был готов наброситься на нее, придушить, содрать кожу, и в конце жестко изнасиловать. Саске так и кричал бы на весь дом:  "Смотрите, какую меркантильную и лживую шлюху я из ваших жизней сотру".  Вдруг, Саске заметил еле заметную улыбку у Хинаты, что привело его в недоумение, от этого ему стало еще хуже. Но он ведь остановился, так? Учиха встал и в глазах читалось столько отчаяния, столько боли. Саске сожалел и не знал, как ему это сказать, так как Учихе было стыдно.  — Вызови скорую, — прошептал темноволосый, сняв с нее повязку. — А я приду к тебе завтра. Саске оделся, вышел из комнаты и направился к машине. Снова. Зачем? Напиться? Забыться? Чтобы никогда больше не вспоминать этот кошмар? Возможно. А ведь с чего все началось-то? Из-за измены. Не узнал бы об этом, ничего бы такого не произошло. Саске доверял Хинате и никогда бы не поверил, что она спит с другим. Теперь Учиха не знал, что ему делать дальше. Должен ли он прийти завтра снова и обсудить с ней это недопонимание?  "Да, это будет лучшим решением для нас... Хината". — подумал Учиха, заводя машину.  Думал я, будто это чудо –  Навечно тебя обниму, подниму дочурку на плечи. Любил тебя сильно, но сейчас я – будто насильник, Блядь, увядающей видеть тебя хочу от увечий. Такая вся милая, сука, честная, да? Но готов зацепиться в этот песок ногтями.  Мне изменяешь, просто, все круто скрывая, Сотворю из тебя я, детка, мешок с костями.  На! Получай, тварь в лицо! Бью тебя молниеносно, твой прерывая сон, Ты сползаешь с кровати и криком меня меня убеждаешь, Что я единственный, кто у тебя вызывает стоны. Да? Кто в твоем топе, бля?  Я не верю, что брак – это утопия. Что ты там делаешь на работе с коллегами, Объясни-ка мне лучше, ну-ка, любовь моя. Твердишь мне, что не предавала меня, И что дочь не должна это видеть все. Пусть смотрит –  Какую меркантильную и лживую шлюху я из ее жизни стер. Кидаю тебя на стеклянный стол, Ты ревешь, а чего же ты, блядь, хотела? Вел тебя головой об пол, Вдруг, потухли глаза и обмякло тело. Вот и черной землей ее чрево пропитано, В череп пробитый – ее черви напиханы. Мне нафиг не нужен этот адовый ужас, Принимаю я в голову выстрел с ружья.