Фонарь во тьме

Персиваль с широкой улыбкой на лице махал Мерлину с тренировочного поля. Мерлин помахал в ответ со своего места на траве, где он сидел вместе с Гавейном. В животе его порхали бабочки, к которым примешивалась капля вины, грызущей его со дня Инцидента. Поначалу он не чувствовал необходимости оправдываться за свою ночь с Гавейном: он не давал Персивалю никаких обещаний, к тому же, он имел нужды, которые Персиваль, по всей видимости, не спешил удовлетворять. Однако каждая улыбка, жест или доброе слово Персиваля съедали его уверенность, сводя на нет отрицание и выставляя лицемерие напоказ. Гавейн подтолкнул его локтем. — Он по тебе с ума сходит. Тебе ведь это известно? Мерлин покачал головой. — Не успевает он прикоснуться ко мне, как тут же извиняется и куда-то убегает. «К друзьям» или «на встречу». Мне кажется, у него есть кто-то другой. Гавейн сжал губы, кивая. — Хм, понятно. А может, ты приписываешь ему свои мотивы? — Нет. Возможно. — Мерлин вздохнул. — Но он не… Ничего не происходит, и, как ты мог заметить, я уже в отчаянии. Гавейн посмотрел на него с наигранным осуждением. — Какое облегчение для отчаявшихся жителей Камелота иметь под рукой сэра Гавейна, готового оказать помощь. А теперь прошу меня простить, меня ожидает очередь из старых дев-кошатниц. — Он ринулся вставать, но Мерлин со смехом притянул его обратно. — Ты же знаешь, что всё не так. Это было… невероятно. Лучшая вещь со времён изобретения огня. Даже лучше. Гавейн дал ему подзатыльник. — Ну разумеется, это же я! — Мерлин загоготал, качая головой, и Гавейн ухмыльнулся. — Кстати, раз уж разговор зашёл о твоих отчаянных нуждах, как там принцесса? Мерлин решил не обращать внимания на грязный намёк. Он подавил виноватую улыбку при мысли об Артуровом обезображенном лице. У Гавейна всё ещё была рука на перевязи и тускнеющий синяк на скуле, но благодаря бороде и загару он казался не таким опухшим, как их светловолосый, белокожий король. — Он в затворничестве, пока не решит, что вновь обрёл подобающий вид. Не следует показывать всему миру, что один из рыцарей взгрел могучего короля Артура. Гавейн расхохотался. — Тогда почему же ты не с ним? Я думал, он захочет разделить свои страдания. — Не сомневаюсь, что такими и были его намерения, однако я наигранно ужасался всякий раз, когда видел его лицо, так что в итоге он не выдержал и прогнал меня прочь. Гавейн расплылся в улыбке. — Я так тобой горжусь, — сказал он, взъерошив его волосы. Мерлин с гримасой пригладил их обратно. Несколько минут они молча наблюдали тренировку, но Мерлин был слишком поглощён мыслями, чтобы следить за рыцарями. — Слушай, Гавейн… Вы ведь с Персивалем хорошие друзья… У тебя есть идеи, почему он, ну, не хочет меня… кхм… в этом смысле? Я знаю, что не слишком силён и не умею сражаться… Гавейн мягко улыбнулся. — Я ни разу не замечал, чтобы он бросал взгляды на других рыцарей. Вообще-то, я не припомню, чтобы он показывал интерес хоть к кому-то, кроме тебя. Видать, у него пунктик на «книжных червей». — И в чём тогда проблема? — пожал плечами Мерлин. Гавейн повернулся к нему лицом, наморщив лоб и глядя серьёзными глазами. — Ты должен понимать, с кем имеешь дело. Скажи мне, каким, по-твоему, Персиваль себя видит? — Очень большим? — сдвинул брови Мерлин. Гавейн треснул его по коленке. — Шутки в сторону. Что для него самое дорогое? Мерлин почесал щеку. — Полагаю, ты имеешь в виду рыцарство, но какое это имеет значение? — Самое прямое. Рыцарство — это то, чем он живёт и дышит. И я не имею в виду звание или положение, главное для него — сама идея рыцарства. А теперь вспомни, кто его этому научил. Он хочет быть идеальным рыцарем, и все его поступки исходят из этой мысли. Поэтому для него священный долг — защищать всех нуждающихся, даже от самого себя. А значит, ему нужно убедиться, что «в этом смысле» — это именно то, чего ты желаешь. — Чего я желаю?! — фальцетом вскричал Мерлин, вскидывая к небу руки. — Да я разве что под ноги ему не стелился! Что мне ещё сделать, прислать ему официальное приглашение в мою постель? — Мерлин, — хмыкнул Гавейн, — насколько он опытен, по-твоему? Возможно, у него вообще никого не было. Так что подходить нужно с деликатностью. — Где я, а где деликатность… — вздохнул Мерлин. Гавейн кивнул. — Это уж точно. От моих штор до сих пор дымом несёт. — Покрасневший Мерлин поморщился. Гавейн поднялся на ноги и похлопал его по плечу. — Уверен, ты что-нибудь придумаешь. * * * Тусклый солнечный свет просачивался в оружейную сквозь маленькие оконца, освещая тихую пустынную комнату. Все рыцари, за исключением одного, уже закончили переодеваться и отправились по своим рутинным делам. И этот «один» задержится ещё надолго, если Мерлину удастся его затея. Он расстёгивал наручи Персиваля, проводя длинными тонкими пальцами по гладкой коже предплечья. Затем стянул перекинутую через плечо тряпку и, взяв ладонь Персиваля в свою, вытер пот медленными, выверенными движениями. Ступив ближе, он положил руку Персиваля себе на плечо, чтобы добраться до застёжки наплечника с внутренней стороны. Мерлин пробежался пальцами по массивному бицепсу, закрыл глаза и выдохнул, возбуждённый сокрушительной силой. Когда он закончил, Персиваль убрал руку с его плеча, потеребил подол своей кольчуги, но, осознав, что делает, остановился. Мерлин улыбнулся его неуверенности, придвинулся ещё и склонил голову, занявшись застёжками на груди — так близко, что его дыхание ласкало Персивалю шею, а волосы задевали по щеке. Снимая с него наплечник, он позволил пальцам задержаться, поглаживая шею. Несмотря на невозмутимое лицо, расширившиеся зрачки Персиваля выдали произведённый эффект. Ободрённый, Мерлин решил продолжать наступление. Он облизнул губы, с мысленной улыбкой наблюдая, как взгляд Персиваля метнулся к его рту. Мерлин опустился на одно колено, положил руку Персиваля себе на плечо, чтобы тот удержал равновесие, и, подняв его ногу, опустил на своё колено. Расстегнув сапог, он стянул его, намочил полотенце в ведре с водой и начал мыть ступню Персиваля, медленными круговыми движениями от пятки к пальцам. Закончив, он проделал то же самое с другой ногой. Поднявшись, Мерлин, глядя прямо Персивалю в глаза, расстегнул застёжки на кольчуге и ремне и помог стянуть её. Всё так же не отрывая глаз, он развязал завязки зипуна и, слыша участившееся дыхание Персиваля, плотоядно улыбнулся. Зипун распахнулся, обнажая блестящие от пота грудь и живот во всём их скульптурном великолепии, от которого у Мерлина перехватило дыхание. Он понял, что не в силах мериться с Персивалем самоконтролем. Разумеется, он уже видел его голую грудь, но не вот так, не в считанных дюймах перед собой, пышущую жаром, — и не под пристальным взглядом Персиваля. В это мгновение что-то изменилось, баланс пошатнулся. Мерлин почувствовал себя маленьким, даже крошечным, в то время как Персиваль возвышался над ним. Его поза теперь казалась агрессивнее, взгляд — менее нервным и более уверенным. Мерлин, не в силах выдержать этот пристальный взгляд, опустил глаза на руки Персиваля, огромные и сильные, но в то же время изящные, красивой формы. Даже в расслабленном состоянии они источали энергию. Вообще, её источало всё тело, что напомнило Мерлину замок ламии, где Персиваль ему угрожал. Мерлин почувствовал в нём свёрнутое в тугой клубок желание, готовое вот-вот выплеснуться и поглотить его, и его собственное желание взяло верх. Дыхание его стало прерывистым, пульс участился, пот пропитывал тунику, а рука дрожала, когда он положил её на обжигающую грудь Персиваля поверх колотящегося сердца. Тот накрыл ладонь Мерлина своей и отстранил её мягко, но твёрдо. — Мерлин, мне пора идти… я опаздываю на встречу. Гхкыхкхр. Что-то внутри Мерлина треснуло. Он словно прирос к полу, расфокусировав взгляд, отчего комната вокруг растворилась белым пятном, а дух его покинул тело и улетел в другую плоскость бытия под название Сексуальное Неудовлетворение. Персиваль надел сапоги и подобрал амуницию, после чего наклонился, чмокая Мерлина в лоб. — Увидимся завтра, хорошо? — Просияв, он похлопал Мерлина по плечу, обошёл его и покинул оружейную. Придя в себя, Мерлин с чувством странной невозмутимости обдумал варианты. Он выбирает войну. Точнее, сначала продолжительный сеанс наедине с собственной всё ещё трясущейся рукой. А потом, возможно, ледяную ванну. Но после этого — определённо войну. * * * После десятилетней службы у Артура Мерлин выучил, что первый шаг в любой кампании — это разведка. Узнай своего врага. Вот как он обнаружил себя нетерпеливо подпрыгивающим на цыпочках, надёжно укрывшись за гобеленом в коридоре, выходящем из рыцарских казарм. Он сидел в засаде уже несколько часов — ну, может, не часов, но минут точно — и мысленно проклинал себя за то, что не прихватил ничего, чтобы отвлечься. Терпение не было его сильной стороной, и ожидание уже сводило с ума. По коридору прокатился щелчок открываемой двери, за которым последовал скрип и второй щелчок, означавший закрытие. Тихие шаги приближались, и Мерлин испугался, что его выдаст громкий стук собственного колотящегося сердца. Когда шаги миновали его, он выглянул из-за краешка гобелена. Персиваль. Мерлин побарабанил пальцами друг о друга. Превосходно. Сегодня он наконец узнает, что было важнее, чем его обесчещивание. Он покрался следом за Персивалем, держась на значительном расстоянии. Тот повернул в коридор, ведущий к лестнице на нижние уровни. «Что за?..» Это было бессмысленно... если только... ну да, разумеется. Где ещё назначать свидания, как не в заброшенном зернохранилище или даже в склепе? Мерлина омыло волной жара, он сжал кулаки. Вот ублюдок. Гавейн может отправляться нахер со своим «приписыванием». Перед Мерлином было доказательство его подозрений. Ну, как он думал. Персиваль свернул... в библиотеку? «Какого?..» Мерлин, ускорив шаг, подбежал к двери, из-за которой доносился низкий гул мужских голосов, но ближе подобраться не мог из опасения быть замеченным. Давно стоило усовершенствовать заклинание подслушивания: Мерлину никак не удавалось отсеивать нежелательные шумы, и всё, что делало заклинание — это усиливало все окружающие звуки до оглушительной какофонии. Хоть Мерлин и не разделял Артуров страх перед пауками, от звука сотен шебуршащих лапок у любого мурашки по коже пойдут. Вместо этого он переставил несколько ящиков и корзин в тёмном углу, обустроив себе укрытие с хорошим обзором библиотечного входа. Он понятия не имел, как долго Персиваль... будет заниматься чем он там занимался, однако, несмотря на изнурение, гнев и решимость не позволят ему уснуть. Щелчок библиотечной двери разбудил его, вероятно, несколько часов спустя. Дверь распахнулась, явив Персиваля с... лордом Джеффри?! Сонные мозги сбитого с толку Мерлина заработали в усиленном режиме. Это не могло быть тем, чем он думал. Ведь не может быть, чтобы Персиваль и Джеффри... — Милорд, я не знаю, как вас отблагодарить. — Ему послышалось, или в голосе Персиваля сквозили едва сдерживаемые эмоции? Он наклонился и поцеловал Джеффри руку. — Вы показали мне вещи, о которых я не смел и мечтать. Какого... Джеффри залился краской и одарил Персиваля тёплой, открытой улыбкой, которую Мерлин никогда прежде не видел на его лице. — О, дорогой мой мальчик, ты составлял старику компанию в одинокие ночи, этого достаточно. ...хрена. После того как Персиваль ушёл, Мерлин ещё долго сидел в состоянии шока в своей крепости из ящиков, пытаясь понять, как это могло с ним случиться. Когда Гавейн сказал, что у Персиваля «пунктик на книжных червей», Мерлин не думал, что так буквально! Он отчаянно пытался не представлять, как эти двое доставляют друг другу взаимное наслаждение... Его едва не стошнило. * * * Повышенная влажность усилила летнюю жару, которая не убывала даже с заходом солнца. Мерлин бездельничал перед входом в башню, потягивая зелье, помогавшее лучше переносить духоту. Привалившись к стене, он наблюдал за плывущими по темнеющему небу розовыми облаками, замышляя убийство библиотекаря и его «дорогого мальчика». Группа рыцарей, возглавляемая Гавейном, появилась из главных дверей. Тот, заметив Мерлина, остановился и жестом пригласил присоединиться. Мерлин помотал головой, но Гавейн повёл свою ораву в его направлении, так что Мерлину ничего не оставалось, кроме как со вздохом неохотно потащиться навстречу. Приблизившись, Гавейн обхватил его за плечи, и Мерлин поморщился, учуяв пропитанное элем дыхание. — Идём с нами в таверну. Сегодня выдали жалованье, и мы собираемся надраться, поиграть в кости и потратить все деньги на красивых девушек! Будет весело! Мерлин пожал плечами. — Мне и правда необходимо выпить, да и вечер скучный... — Вот только у него не было настроения видеть «дорогого мальчика». — Эм-м... а где Персиваль? Карадок возвёл очи к небу. — Остался в замке — говорит, что опять занят. Он уже давно никуда с нами не ходит. Наверное, прячет у себя в комнате девушку. Одни загоготали, другие опустили глаза. Гавейн пихнул Карадока локтем, тем самым только добавив неловкости. Взгляд Мерлина бегал по лицам, пытаясь расшифровать их выражения. Он подозревал, что рыцари что-то знали. Да нет же, они знали всё. Их глумливый смех выражал презрение к жалкому слуге, который томился по королю и благородному рыцарю. Издевка давила на Мерлина со всех сторон, ему хотелось убраться отсюда, пока он не задохнулся. Гавейн вновь потянулся к его плечу, однако Мерлин увернулся. — Мерлин, плюнь на них, они идиоты! Они? А разве Гавейн не был одним из них? Пожалуй, Мерлину стоит поразмыслить о третьем убийстве. — Извините, ребята, — покачал он головой, — я вспомнил, что мне нужно выполнить кой-какое королевское поручение. Может, в другой раз. Гавейн нахмурился, в то время как другие рыцари стали его уговаривать — кто лестью, кто угрозами. Мерлин натянуто рассмеялся, помахал им и, развернувшись лицом к замку, сбросил маску, помрачнев. Его решимость подпитывал издевательский смех, разносящийся по всему двору — а если быть честным, всего лишь у него в голове. Дотопав до казарм, он подёргал дверь Персиваля и обнаружил, что та закрыта. Заколотил по ней. Не дождавшись ответа, заколотил снова. — Открой дверь, Персиваль, я знаю, что ты там! — Дверь приоткрылась, и Персиваль, потный и красный, высунул голову. Мерлин попытался заглянуть в комнату. — Сейчас не очень подходящее время, Мерлин. Может, увидимся завтра? Мерлин разглядывал его, сузив глаза. Непрерывное сглатывание, румянец на щеках, закусывание губ: от рыцаря буквально несло виной. — По мне, время вполне подходящее. Внутрь не пригласишь? Персиваль опустил глаза. — Мерлин... Тот кивнул, сжав губы. — Вчера я проследил за тобой до библиотеки. Персиваль вскинул голову. — Ох. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Взгляд Персиваля метался, словно ища путь к отступлению, однако рыцарь промолчал. — Я всё слышал. Персиваль зажмурился, повесил голову и вздохнул. Он распахнул дверь, и Мерлин тут же забыл, на что сердился, потому что на Персивале не было ничего, кроме шорт. Его идеальное, божественное, аппетитное тело покрывала испарина. Мерлин никогда прежде не видел ноги Персиваля: они оказались такими же впечатляющими, как и всё остальное, мускулистыми и статными. Из горла Мерлина вырвалось дикое бульканье. Он захлопнул разинутый рот и постарался (но не преуспел) смотреть только Персивалю в глаза. Тот отступил, впуская Мерлина в свои покои. — Ты, наверное, считаешь меня глупым. — Как ты мог... Поверить не могу... — захлёбывался Мерлин. — Это правда? Джеффри? — Сжав кулаки, он вошёл в комнату и повернулся к Персивалю лицом. Тот не смел встретиться с ним взглядом. — Я сделал это, чтобы... чтобы ты не понял, что я не умею... и он с радостью взялся обучать меня. К горлу Мерлина снова поднялась тошнота при мысли о том, как Джеффри «обучал» Персиваля. — Почему ты не пришёл ко мне? Мы бы научились всему вместе! — Мерлин... — Персиваль положил руку ему на плечо, но Мерлин сбросил её, и он вздрогнул. — ...Мне было стыдно. Я не хотел, чтобы ты счёл меня невежественным. — Невежественным? — Мерлин вцепился себе в волосы. — Лучше уж невежа, чем тот, кем я считаю тебя теперь! — Персиваль ещё больше согнулся, обхватив себя руками. — И чем ты вообще здесь занимаешься? — Упражняюсь в том, чему научился, — пробормотал рыцарь, не отрывая глаз от пола. «Какого чёрта? Он поэтому весь в поту?» — Упражняешься?.. — Джеффри что, выдал ему какой-то специальный прибор? Мерлин обвёл взглядом комнату, но та была всё такой же по-спартански пустой. — В каком смысле «упражняешься»? Как? Персиваль сдвинул брови, выпрямился и посмотрел Мерлину в глаза впервые с того момента, как впустил его в комнату. — А как ещё упражняются в чтении? С помощью книги. Ой. — Э-э... Да, конечно, с помощью книги. — Будь проклят Гавейн за то, что снова оказался прав. «А может, ты приписываешь ему свои мотивы?» Блядь. — А чем, по-твоему, я... Мерлин улыбнулся и хлопнул в ладоши в обречённой на неудачу попытке скрыть свои идиотские, незрелые, рождённые виной подозрения, приведшие к нелепому недоразумению. — Ну и как твои уроки чтения? Писать ты тоже учишься? Персиваль покосился на него. — Почему ты так сердился, а минуту спустя уже улыбаешься? — Сердился? О, нет-нет, я вовсе не сердился. Я был просто расстроен, что ты не попросил меня стать твоим учителем. Это было бы весело. — Мерлин оттянул повлажневший ворот туники. Комната находилась на солнечной стороне, и в такую погоду жара в ней стояла невыносимая. Теперь понятно, отчего Персиваль был в одних шортах. Тот вскинул бровь, но не стал расспрашивать. — Ну, теперь ты знаешь... — Он сел за стол, и Мерлин встал у него за спиной. — Расскажи мне о том, чему научился. Персиваль вздохнул. — Мне было стыдно читать детские книги, так что теперь он даёт мне настоящие, но они сложные, и я часто расстраиваюсь оттого, что многое не понимаю. Некоторые из этих слов... — А это что? — Мерлин показал на пергамент, исписанный гигантскими словами. Должно быть, Персиваль медленно выводил крупные буквы, как ребёнок, но гораздо аккуратнее. Даже чересчур аккуратно. — Я выписываю слова, которых не знаю, а затем мы проходим их на уроках. — Мерлин, округлив глаза, оценил длину списка, и Персиваль покраснел. — Это сложная книга. Мерлин подавил нервный смешок. Каким же идиотом он был. Персиваль и Джеффри, в самом деле. Нелепость. — Может, почитаешь мне, а я помогу тебе с трудными местами? — Положив руку на спинку стула, он наклонился Персивалю через плечо. — Я не... не думаю, что у меня получится, когда ты смотришь... Персиваль наверняка упражнялся долгие часы, чтобы добиться таких успехов, и всё ради Мерлина. Эта мысль послала по телу волну тепла, и Мерлин почувствовал непреодолимое желание прикоснуться — нет, броситься на Персиваля. — Пусть это тебя не беспокоит. Ты ведь видел меня с мечом? Для меня меч — то же самое, что для тебя — книга, и наоборот. Так что мы равны. Персиваль повернулся к нему, нахмурив лоб. — Не думаю, что твой пример подходящий, но я и так унижен больше некуда, так что... Он со вздохом развернулся к книге и поставил палец на то место, где остановился. — «О... пы... ел... ой, нет... ле... ние. Опыление». — Он снова обернулся к Мерлину. — Это что-то связанное с пылью? — Да, только не с пылью, а с пыльцой. Это способ размножения растений. Когда пчёлы переносят пыльцу с цветка на цветок. — О-о. — Персиваль продолжил, проговаривая слова с запинками и остановками. — «Опыление про-ис-ходит, когда пыльца пере-носится с ты-чинки, ма-ятни-ко-образ-ного...» Я не знаю этого слова. — Маятникообразный. Означает нечто, свободно висящее и раскачивающееся. «Это...» Персиваль сглотнул. — «Маятникообразного... органа». Орган — это ведь нечто вроде печени и сердца? — Да, но оно также означает часть чего-то, э-э, используемого для размножения и спаривания. «Постойте-ка...» — «Маятникообразного органа, на по-крытый во-лос-ками пестик». — А ну-ка дай мне книгу... Что этот грязный старикашка заставляет тебя читать? — Мерлин схватил книгу со стола и перевернул обложкой вверх. «Ботаника». Персиваль наградил его неодобрительным взглядом. — Мерлин, лорд Джеффри — джентльмен и учёный. Он по доброте душевной тратит на меня своё свободное время. Мерлин хмыкнул. — Ну разумеется. — Но на него уже нашло вдохновение. — Продолжай. — Он переложил руки со спинки стула Персивалю на плечи и ухмыльнулся тому, как напряглись его мышцы. — «Самоопыление...» Что-то я не понял. Пчёлы... — Это как цветочная мастурбация. — Персиваль прочистил горло и вытер стекающий по шее пот. — Читай дальше. — Мерлин навалился ещё ближе. — «Самоопыление о-су-ще-ствля-ется разли... различными...» — Постой, ты не записал слово «маятникообразный». — Персиваль несколько секунд тупо смотрел перед собой, прежде чем потянуться за пером. Приложив палец к странице и попеременно глядя то в книгу, то на пергамент, он переписал слово крупным почерком. Когда он закончил, Мерлин накрыл его ладонь своей. — Пририсуй букве «р» хвостик подлинее, а то её можно перепутать с «о». — Он внёс исправление, двигая руку Персиваля за него, и отпустил её, напоследок ласкающим движением погладив пальцы. — «...р-р-различными способами. Про-стей... — Мерлин неспешно выводил круги на его плече, — ...про-стей-ший из них — тычинка нахо-дится рядом с пестиком и по-кры-вает его пыльцой...» — Подожди, здесь жарко как в печке. — Мерлин стянул сапоги с носками, закатал рукава и расшнуровал тунику, после чего перегнулся Персивалю через плечо, открывая вид на своё голое горло и грудь. Закинув одну руку Персивалю за шею, он заставил того на секунду прикрыть глаза. — «...когда они об-на...» Мерлин приблизил губы к уху Персиваля и выдохнул: — Обнажены. Персиваль вскинул голову, уставившись в стену перед собой. Мерлин водил пальцем по его шее, от уха до плеча. Персиваль кашлянул и продолжил: — «Во многих случа-ях пыльца пере-носится на пестик по-сред-ством удли-не-ния...» — Он вопросительно посмотрел на Мерлина. — Это именно то, о чём ты думаешь. Тычинка становится длиннее. — В смысле, растягивается? — Персиваль вновь перевёл взгляд в книгу. Мерлин положил подбородок ему на плечо. — М-м-м, не совсем. — По телу Персиваля прокатилась дрожь. — Растяжение означает увеличение в длине, но уменьшение в толщине. А если что-то «удлиняется», оно сохраняет свою толщину. Несколько ударов сердца Персиваль сидел молча, лишь его нога тряслась. — О, — он резко втянул воздух. — «...удлинения, изгибания...» Мерлин приподнял уголок губ в лукавой улыбке. — Изгибание. — Вытянув руки по обе стороны от головы Персиваля, он сложил кулаки вместе и медленно раскрыл их. — Когда что-то изгибается. Запиши. Поколебавшись, Персиваль дрожащей рукой схватил перо, но когда коснулся кончиком пергамента, то оставил лишь огромную кляксу. Мерлин снова накрыл его ладонь своей. — Удобнее держать перо ближе к острому концу. — Он вновь вёл руку Персиваля, записывая слово, отчего то было похожим на гигантскую каракулю. — Продолжай. Персиваль попытался унять своё бешено прыгающее колено рукой. — «...изгибания... — вышел лишь задушенный хрип, — ...или другого из-ме-нения тычинки. В иных случаях цвето-ножки пе-ре-пле...» — Он перевёл на Мерлина мучительно-отчаянный взгляд. Глаза его лихорадочно блестели. — Переплетаются. — Мерлин томно слизнул с пальца каплю чернил. — Когда двое тесно обвиваются вокруг друг др... В мгновение ока Персиваль отшвырнул стул и, нависнув над Мерлином, рванул ворот его туники, разорвав её пополам. Задохнувшийся от восхищения Мерлин скинул то, что осталось от его рубахи. Глаза Персиваля горели долго подавляемым желанием, зрачки расширились, и интенсивность его взгляда испугала Мерлина, заставив попятиться. Персиваль наступал. Он рывком прижал Мерлина к себе, заключив в кольцо рук: одной обхватил поясницу, а другой стиснул волосы в кулаке и потянул за них, послав по телу Мерлина трепетную дрожь. Обжигающее, блестящее от пота тело Персиваля наполнило Мерлина теплом, и он прижался ещё ближе, купаясь в этом тепле, скользя кожей по коже, окружённый сильными мускулами. С растущим головокружением и слабостью в коленях он тонул в запахе Персиваля, аромате чистого пота. Склонив набок голову, он попытался поцеловать Персиваля, но не мог дотянуться, поэтому встал ему на ступни, добавив своему росту пару дюймов. Они оба улыбнулись в поцелуй, который вскоре стал глубоким и страстным. Персиваль, по-видимому, был не прочь стоять так до конца времён, однако Мерлину хотелось большего. Его неудовлетворение росло, он извивался от желания, стараясь потереться о тело Персиваля, но тот крепко держал его, не давая пошевелиться, отчего нетерпение Мерлина лишь усиливалось. Оторвавшись от его губ, Мерлин откинул голову. — Персиваль, я хочу увидеть тебя всего. Пожалуйста. Тот кивнул и сделал медленный, неуклюжий шаг к постели, затем второй: ноги Мерлина всё ещё стояли на его ступнях, и они оба рассмеялись своей глупости, чувствуя головокружительное предвкушение. В паре футов от кровати Персиваль поднял Мерлина и швырнул на матрас, как тряпичную куклу — обескураживающее ощущение, от которого тело Мерлина словно пронзило током. Он поспешил снять штаны, глядя, как Персиваль забирается на кровать следом за ним. Мерлин притянул покорного Персиваля на себя, обхватил его ногами за пояс и принялся ритмично скользить по его телу. Долгое ожидание, вес тяжёлого тела, выдавливающего воздух из лёгких, давление рельефного, твёрдого живота на его член... Всего этого оказалось слишком много, Мерлин чувствовал нарастающее напряжение, которое не мог, да и не хотел останавливать, и, зажмурившись и застонав сквозь стиснутые зубы, он кончил лихорадочными волнами и, содрогнувшись в последний раз, буквально растёкся по простыням. Персиваль уставился на него с открытым ртом. Мерлин накрыл лицо рукой. — Прости, прости. Аргх, как унизительно. — Сколько он продержался? Двадцать секунд? Десять? Персиваль встал на колени, оседлав его, и улыбнулся, глядя на него тёмными, сияющими глазами. — Всё нормально, у нас куча времени. — Оглядев себя, он стёр указательным пальцем сперму Мерлина со своего живота, поднёс палец ко рту и на пробу лизнул. Затем всосал палец целиком, жадно и непристойно. Мерлин наблюдал за ним с восторгом. Вытащив палец, Персиваль провёл им от подбородка Мерлина до кадыка. Мерлин закрыл глаза, по телу его прокатилась очередная дрожь. Он уже забыл своё смущение: смесь желания, написанного на лице Персиваля, и собственное ответное, заново растущее возбуждение убедили его, что он готов был к стольким повторам, сколько потребуется. Он потянулся расшнуровать натянутые штаны Персиваля, однако тот перехватил его руки. Мерлин нахмурился и заворчал; Персиваль покачал головой. — Не сейчас. Позволь мне позаботиться о тебе, хорошо? — Но я хочу... Персиваль заткнул его поцелуем. — Мне требуется больше времени, а я хочу кончить вместе с тобой. Кем был Мерлин, чтобы возражать? — Ну, в таком случае я весь твой. — Закинув руки за голову, он с улыбкой откинулся на подушку. Секс намного лучше, когда ты в постели не один! Персиваль вытянул ноги, улёгшись на живот, и принялся лениво вылизывать тело Мерлина, заставив того дёрнуться и вцепиться ему в волосы. Он фыркнул, вскинув бровь. — Щекотки боишься? Я это запомню. — Даже не думай. — Мерлин изобразил грозный взгляд. Персиваль ухмыльнулся и продолжил изучать его тело руками, губами, языком и даже зубами, неспешно, с благоговейным вниманием исследуя каждый дюйм. Вскоре тело Мерлина гудело, как арфа; распалённый и готовый, он цеплялся за спину и плечи Персиваля. И он всё ещё не видел его целиком. — Давай же, Персиваль, скидывай свои шорты. — Тот заколебался. — Персиваль, это то, чего я хочу. Это всё, о чём я могу думать. Я уже натёр мозоли на руках, фантазируя об этом. Если ты волнуешься о том, что у тебя нет опыта, так у меня его тоже нет — мы научимся всему вместе! Хорошо? Персиваль кивнул. — Давай взглянем на твой «маятникообразный орган». В ответ Персиваль скромно улыбнулся и, вытянувшись рядом с Мерлином, развязал свои шорты и стянул их. Как Мерлин и ожидал, он был большим. Очень большим. Но одно дело — ожидать, и совсем другое — видеть. — О бог мой! — воскликнул он, да так громко, что Персиваль вздрогнул. — Почему все всегда это говорят? — покраснел он. — А сам как думаешь? Персиваль посмотрел вниз. — Он вполне пропорционален остальному моему телу... — Да, в этом-то и проблема. — Персиваль беспокойно нахмурился, и Мерлин поспешно добавил: — Точнее, не проблема, а вопрос, поместится ли он. Персиваль покраснел ещё гуще. — О. Об этом я не думал. — Не бери в голову, с этим будем разбираться позже. — Мерлин притянул Персиваля обратно на себя, заграбастав его идеальную, круглую, каменную задницу, и на этот раз сумел продержаться целую минуту. Третий раз, однако, растянулся на приличное время благодаря тому, что Мерлин использовал свой старый трюк с мёртвыми щенятами и голым Гаюсом. Когда он больше не мог сдерживаться, то взмолился: — Ты уже близко? — Персиваль кивнул. — Отлично, я готов. Он крепче обхватил Персиваля ногами, впился в его губы отчаянным, глубоким поцелуем и застонал от восхитительного трения члена о член, зажатых между их животами. Персиваль перекатился на спину, прихватив Мерлина с собой, и сжал его так крепко, что тот не мог вдохнуть. Всё тело Мерлина напряглось, пальцы на ногах поджались, и с задушенным криком: «Боже! Персиваль!», — он кончил с ослепительной яркостью. Персиваль последовал за ним серией сокрушительных спазмов, и Мерлин обмяк, растянувшись на нём подобно одеялу. Придя в себя, они лежали бок о бок, обмениваясь ленивыми поцелуями, а между ними — лыбясь друг другу как идиоты. Мерлин покачал головой: — Ты ведь понимаешь, что мы могли давным-давно этим заниматься? Персиваль улыбнулся и поцеловал его. — Для меня ожидание того стоило. — Хм-м. — Вспомнив, с чего всё началось, Мерлин застенчиво улыбнулся. — Ты правда научился читать специально ради меня? Персиваль кивнул с очаровательной серьёзностью. — Ты такой умный и начитанный. Я не думал, что ты захочешь быть вместе с невежественным деревенщиной. Мерлин ухмыльнулся, качая головой. — Ох, Персиваль. Не стоило беспокоиться. Я с тобой не из-за твоих мозгов, а из-за тела. — Лицо Персиваля потемнело, и он перекатился к Мерлину спиной. Тот схватил его за плечо, но Персиваль скинул его руку. — Ладно тебе, я же пошутил. Пожалуйста, не обижайся. — Мерлин мысленно чертыхнулся. Как можно было всё испортить настолько бестактной шуткой! Ну что он за идиот! Мерлин перелез через Персиваля, чтобы заглянуть ему в лицо, и наткнулся на победную ухмылку. Ловушка! Персиваль схватил его запястья. — Что я там должен был запомнить своим ничтожным деревенским умишком? Ах да! — Даже удерживая руки Мерлина, Персиваль с лёгкость умудрился изогнуть свои и защекотать его бока оттопыренными пальцами. — А-а! Нет-нет-нет-нет! Прекрати! Ты умнейший из рыцарей, честно-честно! Я поклоняюсь алтарю твоей эрудиции! Персиваль остановился, сдвинув брови. — Я знаю это слово. Лорд Джеффри часто его использует. Мерлин закатил глаза. «Представь моё удивление…» — Кстати об изучении, не хочешь выяснить, куда это… — он кивком указал на пах Персиваля, — …должно поместиться? Мерлин не мог сидеть на лошади несколько дней, но оно того стоило. __________________________ Примечание: в оригинале текст «Ботаники» — это отредактированный отрывок из «Энциклопедии Британники» 1911 года, и да, он действительно полон инсинуаций.