Эгей, малыш!

- Эгей, малыш! Он и не оборачиваясь знал, чей это голос. Сначала он ужасно злился, прямо выходил из себя. В первый раз, когда она так его назвала, даже чуть не поколотил. Хорошо, что она вовремя смылась, звонко хохоча. Потом притерпелся и перестал обращать внимание. Сайма – неплохая девчонка, но уж очень любит подразниться. Она ниже его на голову, но на два лета старше, а потому и считает, что это дает ей право задирать нос. - Эй, погляди-ка! Он оглянулся. Она, изобразив в воздухе мертвую петлю, уселась на пышный цветок. Один из тех, что густым ковром укрывали землю. Она ведь знала, что мальчик так не умеет, а потому поддразнивала. Но зачем ему садиться на цветы? Ведь гораздо удобней зависнуть в десятке метров над землей, зафиксировать в этом положении свое тело и дремать под тихий напев теплого ветерка, точно в гамаке. Заметив, что не произвела нужного впечатления, Сайма легко спорхнула с розового соцветия, опустившись рядом с ним. - А мы сегодня уходим. Он было решил, что это очередная ее уловка, чтобы втянуть его в разговор, но вдруг отметил в мыслях Саймы легкое сожаление, что придется покинуть насиженное место, а потому не стал иронизировать по укоренившейся привычке, лишь спросил: - Куда? - В Город. Он ощутил укол зависти. Ведь ему-то не разрешалось уходить дальше Границы – черного камня на опушке леса. Конечно, он мог бы нарушить запрет, но – ох, как не хотелось читать упрек в глазах ма. - Но там ведь гораздо больше лучей. - Вот и ма так говорит. А дед возражает: зато нету этих, с лучеметами. - Это так, - согласился он. – Когда вы уходите? - Через полчаса, наверное. - Подождите меня, - вдруг заторопился он. – Я отпрошусь у ма и провожу вас. - Хорошо. Мальчик свечкой взмыл вверх и понесся над цветочным ковром прямо к хижине, затерянной в переплетениях плюща и вьюнка. Он был уверен, что лучникам никогда не удастся найти их убежище. А вот родичи Саймы решили иначе. Жаль. Ему, наверное, будет не хватать этой болтушки со всеми ее причудами и фантазиями… Следовало бы спуститься и пройти оставшееся расстояние пешком, но ему очень не хотелось задерживаться. А потому он с разлета нырнул в заросли ольшанника. Ну и, естественно, порвал штанину об острый сучок. - Ма! – крикнул, врываясь в дом через распахнутое окно. Молодая женщина в переднике возилась на кухне, что-то готовя на ужин. Увидя сына, приложила палец к губам: - Тише, па спит. Он сел на подоконник, свесив ноги и принюхиваясь к ароматам, доносящимся из-под крышки кастрюли. - Ма, Сайма с родичами уходит. Они боятся. Но ты же говорила, что здесь нас никто не найдет. - Знаю. Ее ма передала мне это ихнее решение. Может быть, они правы. Лучники с каждым годом становятся все свирепее. - Но почему? Почему им надо охотиться за нами? Что мы сделали плохого? И ты, и я, и па, и Сайма, и другие? - Что ты, милый. Мы ничего плохого никому не делаем. Прости они считают нас… - Она запнулась и пристально взглянула на сына. И он уловил в ее мыслях странное слово – «выродки». Что бы это значило? – Они думают, что мы заражаем округу, называют нас «генераторами невидимой смерти». И все из-за того, что мы лучше их приспособились к природе, к излучениям, возникшим после катастрофы, что можем жить на поверхности земли без скафандров, умеем летать и многое другое, чего они не могут. - А что это – скафандр? - Такой блестящий кокон, плотная одежда, в которую они кутаются с головой. И почему-то уверены, что только так должны жить настоящие люди. - Как глупо. Будь я на их месте – ни за что бы добровольно не полез завертываться в кокон. Там же душно, темно, тесно… Да, ма, ты меня отпустишь? Ну, только до Границы. Пожалуйста. - Дурачок, - женщина ласково улыбнулась и потрепала его по щеке. – Только будь осторожен, сынок. Не попадись на глаза лучникам. - Ну что ты! Так я пошел? Но она молча сняла его с подоконника, заставила раздеться и, покачав головой, достала иголку с ниткой. Мальчик знал, что доставляет немало хлопот, но почему-то не мог поступать иначе, чем поступал. Он хмыкнул и уселся на пол, поджав под себя голые ноги. Наконец дырка была залатана. Он нежно потерся щекой о ее плечо, натянул штаны. - Пока! И вылетел в окно. Он поспел как раз вовремя. Родичи Саймы только-только закончили сборы. Она их уже предупредила, что мальчик пойдет с ними. Все четверо молча постояли перед хижиной, устроенной внутри толстенного дуба. Потом разом повернулись и двинулись на запад, туда, где кончался лес, где стоял черный камень, и дальше. Дальше – до самого Города, расположенного где-то за холмами. Мальчик шел рядом с Саймой. Они держались за руки. Он никогда не думал, что ее ладонь такая мягкая и нежная, словно лепесток шиповника. Он пока не задумывался о том, как будет прощаться, ведь до камня еще идти и идти. Но путь неожиданно кончился. Лес остался за спиной. Тропа вывела их на опушку. В двух шагах от них чернел теплый камень. Странно, когда он ходил один, этот путь казался гораздо длиннее. - Прощай, малыш. Ты был хорошим товарищем нашей Сайме. Мы тебя никогда не забудем. - Чего уж там, - смущенно пробормотал он, осознав, что она тоже была ему неплохой подругой. Хоть иногда от ее тарахтения и сводило челюсти, как от недозрелого яблока. - Может быть, еще увидимся, - шепнула девочка, впервые не добавив свое обычное – «малыш». - Может быть, - согласился он. Взрослые на прощание поцеловали его. Сайма протянула руку. Потом он смотрел им вслед, облокотясь на черный камень – линию Границы. Вот они поднялись на вершину пологого холма, превратясь в четкие темные силуэты на фоне солнца. Вот Сайма, в последний раз обернувшись, помахала ему. И трое скрылись по ту сторону холма, а мальчик остался один. Постояв еще немного, он поплыл домой по воздуху. Дайте ему подрасти – и тогда он обязательно пойдет в Город. Нет, не жить. Просто посмотреть, что там и как… Неожиданно он уловил посторонние звуки и понял: чужие. Взмыл вверх и притаился среди листвы. Там, внизу, двигалось что-то несуразное, тяжеловесное и длинное, похожее на гусеницу. Оно отливало металлом. Чем-то холодным и бездушным пахнуло от махины, когда она остановилась прямо под деревом, где притаился мальчик. Он ощутил страх и съежился, сливаясь с корой. Потом некое чудище с неимоверно раздутой головой неуклюже вывернулось изнутри механизма и, раскорячившись, встало на тропе. К первому вскоре присоединился второй. Первый нелепо размахивал отростками, чем-то напоминавшими руки, не в состоянии как следует их согнуть. И мальчик чуть не рассмеялся над неловкими существами в скафандрах-коконах. Но вдруг поперхнулся. Скафандры? Так это, значит, и есть те самые лучники, которых следует опасаться? Но почему? Они ведь такие неповоротливые и, конечно же, не смогут догнать его. А летать они не умеют… Что это они там разглядели интересного? Он медленно спустился ниже, стараясь не выдать своего присутствия. - Говорят тебе, это выродки! Видишь, они шли босиком. - Думаешь, догоним? - Непременно! Ну поехали. Мальчик опустился еще ниже, дабы поглядеть, что за следы они обнаружили, и… чуть не рухнул прямо на голову одному лучнику. Его глаза хорошо видели с семиметровой высоты то, что им удалось разглядеть, только уткнувшись носом в землю. Это был отпечаток маленькой ступни Саймы. А вон там, чуть подальше, и его собственный след с растопыренными пальцами. Он мысленно произнес: «выродок», - словно пробуя это слово на вкус. Оно ужасно горчило и воняло тухлятиной. Мальчик мог бы переждать, когда лучники уедут, его бы никто не заметил. Тогда можно было б спокойно вернуться домой. Но – Сайма и ее родичи? Им придется очень плохо, когда эти типы их догонят. А он чувствовал: лучники способны их догнать. Что же делать? Что делать? От подступившего отчаяния он готов был заплакать… И вдруг как выстрел – увести подальше от следа. Вспомнилось, как па, когда мальчик был совсем крошкой, увел за собой лучников, спасая их с ма. А потом перехитрил их и вернулся. Без руки – но вернулся. Ему ничего не рассказывали, однако, мальчик это знал. Просто знал – и все… Если Сайма не успеет дойти до Города – будет очень паршиво. Он этого не хотел. И сердце его колотилось, как запутавшаяся в силках зверушка, а спина взмокла, хотя вовсе не было жарко. Сайма ведь совсем неплохая подруга, хоть временами и ужасно бесила его… Мальчик ощутил в животе тошнотворную пустоту, зажмурился и… бросился вниз, едва не задев ногой стекло шлема одного из лучников. - Вот черт! – испуганно шарахнулся тот, чуть не загремев по трапу наземь. Потом опомнился и заорал: - Вот он! Стреляй, Керр! Через минуту они пуляли в него сразу из двух стволов. Он едва успевал уворачиваться. Деревья стонали и тяжело вздыхали, когда короткие лучи плазмы прожигали насквозь их стволы и уничтожали напрочь густую зеленую листву. Мальчик плакал от страха и жалости. В горле першило, глаза покраснели от слез и гари, длинные волосы курчавились и тлели от жара. Он метался из стороны в сторону, прятался за деревья, уводя лучников все дальше и дальше от тропы. Но сил у него было маловато. А за ним гонялись обученные профессионалы, упорные и безжалостные, как два робота, используя лучеметы как тесаки и прокладывая просеку там, где только что шумели высокие деревья. Птицы, почуяв опасность, смолкли и попрятались. Мальчик вздрагивал от шипящих выстрелов, летя все ниже и ниже. Он ослабел, мутная пелена застилала глаза. Наконец он наткнулся на ствол, и в падении его пронизал пылающий луч. Казалось, внутренности мгновенно обуглились. Мальчик пронзительно вскрикнул и провалился в бездонный черный колодец… Когда лучники уходили, довольные удачной охотой, он был еще жив… Теперь Сайма успеет… Как здесь душно… Неужели никто не даст глоток воздуха?.. Он медленно опускался в мрачные глубины, лицо его бледнело, приобретая землистый оттенок, дыхание слабело, прерывалось. А на душе становилось все спокойнее и спокойнее. Только вот как же?.. - Ма! – то ли крикнул, то ли беззвучно шепнул он пересохшими губами. И она явилась, улыбаясь нежно и печально, положила прохладную ладонь ему на лоб. – Прости, ма. Последнее, что он услышал, погрузившись на самое дно, было: - Эгей, малыш!