Я был здесь

Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Толстой Л. Н.

Кевин отряхнул ладони от песка. В этом богом забытом месте песок был повсюду. Он забирался в ботинки, в рукава рубашек, в нижнее белье, скрипел на зубах. Песок изматывал не хуже, чем бесконечная необходимость оглядываться. - Рассвет скоро, - неслышно раздалось из темного угла. Сухен сидел у окна, прислонившись спиной к небольшому выступу, оставшемуся после бомбежки. Его автомат стоял рядом. Кевин вздохнул. Они сидели в этом обветшалом домишке на окраине города вот уже вторые стуки подряд. Прятались. - Пить хочется, - подал голос Донхо, облизывая потрескавшиеся губы. Он сидел на куче старого тряпья и сжимал ноющую руку. - Держи, - Хун протянул ему свою фляжку. На его усталом лице невозможно было прочесть ни одной эмоции. Донхо благодарно кивнул и принялся жадно пить. Хун не стал говорить ему о том, что у них больше нет воды. - Когда же нас спасут? – Донхо лег, баюкая свою руку. Сухен проверил патроны и выдохнул: - Скоро… Кевин поглядел на него из-под челки. Он знал, что за ними никто не придет. Они - лишь случайные гражданские лица, оказавшиеся не в то время не в том месте. Глупые дети, решившие, что они супергерои. Он до сих пор помнил лицо матери, когда она узнала, что он записался волонтером в красный крест. Кевин подполз к Сухену и сел напротив, спрятавшись от возможных шальных пуль за еще один выступ. - А помнишь, как все начиналось? – он говорил едва слышно и улыбался. Сухен тихо усмехнулся и кивнул. Конечно, он помнил. Наивные, верящие в возможность изменить мир одной лишь подписью в длинном списке желающих помогать третьему миру. Они мечтали о подвигах. - Твои волосы тогда были короче, - негромко отозвался он. Кевин вытянул худые ноги и прижал голову к обшарпанным кирпичам. - А ты много смеялся. Мне нравился твой смех. - Ты же говорил, что он тебя раздражает? - Он был глупым и шутки у тебя были такими же, но ты казался искренним и добрым, - Кевин поднял глаза и на минуту их взгляды встретились. Прошло всего два года с момента, как они познакомились, но им казалось, что это было в прошлой жизни. - А сейчас я тебе уже не нравлюсь, да? – Сухен выжидательно поглядел на Кевина. В той, прошлой жизни, у них сложились странные, неправильные отношения. Те, о которых не пишут в книгах и не поют со сцены. Они упивались ими по ночам, прячась от любопытных глаз в подсобках и туалетах. И мучительно прятали глаза в толпе, чтобы те не выдали и не послужили причиной ненависти, гонений, жестоких насмешек. Люди в порыве праведного, неконтролируемого гнева, порой, бывали слишком похожи на животных. - Нравишься, - тихо-тихо. Кевин не отводил глаз. Ему было важно запомнить Сухена. С каждой морщинкой на лице. С каждым шрамом на теле. С каждым проблеском боли, застывшим в грустных глазах. Уставшим. Потухшим. Разочаровавшимся. Но все равно потрясающим. Кевин любил этого человека до беспамятства. И очень боялся его потерять. - Батарейка, наконец, сдохла, - Хун выбросил никому не нужную теперь рацию в угол. Та глухо ударилась об пол, оставляя после себя дорожку из маленьких черненьких треугольников пластика. - Ничего, Илай обязательно заставит военных прийти за нами, - голос Донхо звучал натянуто, словно он сам не верил своим словам. Сухен поморщился и снова принялся проверять магазин. Кевин прикусил губу. Он знал, что у Илая ничего не выйдет. Простой волонтер, такой же, как они сами. Что он может? Военные никогда не будут так рисковать. Ради четырех гражданских? Не смешите. Никто не придет на помощь. Так же, как никто не помог им, когда пропали Чжэсоп с Кисопом. Кевин хорошо помнил слова того молодого солдата, который потерял всех с кем был на задании. Он смотрел на них, волонтеров, и кричал, размазывая грязь по лицу. - Вы - пыль на наших сапогах. Обуза для нас. Вы ни черта не можете, кроме идиотских разговоров о ценности человеческой жизни! Я от всех души надеюсь, что однажды вам придется испытать то, что испытали мы. Вот и испытали. Кевин уперся затылком в стену и посмотрел на просыпающееся небо. Красиво. По чужому красиво. - А дома вишня цветет, - Сухен смотрел куда-то вверх, прикрыв глаза. – Помнишь, какой у нее запах? Кевин кивнул. Но он не помнил на самом деле. Он ничего не помнил о доме. Порой, ему казалось, что у него и дома-то нет, так, лишь иллюзия, что есть место, где не стреляют, нет обжигающего песка и от людей не нужно прятаться. - Когда вернемся, давай жить под одной крышей, а? Хватит уже прятаться по углам, надоело. - Ты же меня и дня не вытерпишь, - Кевин улыбнулся уголками губ. Он бы и сразу согласился, потому что в сказки надо верить сразу или не верить вообще, но если бы у них был шанс, была возможность. Ох… в любом случае, мысль о том, что у них с Сухеном может быть одна на двоих кровать, и ванная, и кухня и все-все, заставляли Кевина чувствовать себя хорошо. - Поставишь своих овец подальше от меня, и все будет окей, - протянул Сухен недовольно. - А плюшевые игрушки? – лукаво. - Никаких зверей в кровати, - Сухен даже глаза открыл и посмотрел строго, сердито. – Кроме меня! Кевин, наконец, не выдержал и тихо рассмеялся в кулак. Позволяя себе на секунду поверить в дикую, невозможную надежду, что у них действительно все это будет. - Ладно… - Что «ладно»? - Я согласен, - Кевин перестал смеяться и поймал взгляд напротив. – Согласен жить с тобой. Сухен хмыкнул, словно и не сомневался в ответе, но Кевин видел, как по голым, загорелым рукам побежали мурашки. Значит, все-таки сомневался. - Глупый ты, - улыбнулся Кевин. Мягко. Сухен цокнул языком и неловко отвел глаза. - Вот если бы сейчас… Самым привычным звуком в этом мире был звук пуль. Маленьких, свинцовых овальчиков, которые выбивали из тебя воздух и жизнь. И они бы услышали, они бы заметили, они бы успели спрятаться и убежать, если бы были в этом мире. Но мечты не живут там, где от взрывов земля уходит из-под ног. И они не услышали. А когда поняли, что произошло, было уже слишком поздно. Слишком поздно для цветущей вишни. Слишком поздно для небольшой квартирки, на окраине города. Слишком поздно для кровати, поделенной на двоих. - Простишь меня? – одними губами. - Просто найди меня в следующей жизни.