***
Лёгкий сумрак стался над землёй. Рассыпаясь в первых предрассветных лучах, он воздушной и душистой вуалью окутывал собой людей, прятал лица, утаивал желания. Горячий воздух с тонкой, едва уловимой нотой чёрного кофе томно висел в комнате. Разрывая своим раскалённым остриём вздымавшуюся в порыве грудь, аромат сковывал людей одним безрассудным желанием. Медленно гася огонь рассудка и разжигая пепелище неутолимой жажды, ночь срывала все запреты и вдребезги разбивала человеческие условности. Власть страсти была тем прекрасней, что ей хотелось отдаться сполна и без боя. Волнение горячей крови принуждало мужчину хватать ртом воздух и не выдыхать его, разрывая сердце изнутри. Женщина, ослеплённая желанием, полностью отдавшись безумным страстям, отпускала с покусанных губ жалостные всхлипы и наполненные вожделением слова. Кожа её растворилась в бледном поту, глаза наполнились слезами боли, а всё тело испустило жалобный стон мучительно-сладостного наслаждения.***
Высокая женщина с небрежно растрёпанными волосами с гибкостью и ловкостью пантеры нарисовалась у края моей постели. Моей ли? Я огляделся: всё вокруг было чужим и совсем незнакомым мне. Мой взгляд скользнул по лицу незнакомки. То ли Вика, то ли Вера... Может, ещё как-то иначе... Женщина смотрела на меня мягко-загадочным взглядом, в глазах её, зелёных как перламутры, плясали чёртики. Игриво пробежав шаловливыми пальчиками по моей груди, она не менее загадочно улыбнулась, смело заглядывая мне в глаза. - Завтрак на столе, милый, - прошептала у самого уха Вика-Вера. От её голоса по коже пробежали мурашки, а дыхание участилось. – Эта ночь была волшебной. Я что-то тихо проронил, пытаясь собрать мысли воедино. В голове моей хаотичной кинолентой пробежали события прошлого вечера. Ссора с Галей, вечер в баре, женская компания, просьба Вероники – точно, Вероника! – отвезти её домой и... И бурная ночь в горячих объятьях другой женщины. В груди предательски защемило. Как? Как я мог так низко предать Галину? Как я буду смотреть ей в глаза, зная, что этой ночью она верно ждала, пока меня в постели утешала другая? Сердце окутал смертельный холод. Быстро приведя себя в порядок, я спешно ретировался. С Вероникой мы условились созвониться, хотя ни у меня, ни у неё не было наших номеров телефонов. Кажется, именно такой расклад и устраивал обоих. Дорога лентой извивалась перед колёсами автомобиля. Быстро сменяясь километр за километром, она предательски скоро привела меня к подъезду Гали. Я не знал, какие слова буду говорить, о чём врать и где молчать, но я чувствовал всю потребность нашей встречи. Это чувство огромным камнем висело на моей душе, тяготя мысли. Намного проще было бы, если бы у кого-то из нас сегодня был рабочий день. Но коварный рок предусмотрел и это. Конечно, нам стоило вчера обоим объясниться, позвонить друг другу. Но у нас очень странные отношения. Оба же гордые. Всегда, когда у нас случаются размолвки, мы не разговариваем и уж точно не извиняемся. Я просто как ураган врываюсь в квартиру Галины, а она, изображая неподдельное удивление, всегда тайно ждёт моего появления. Я нетерпеливо позвонил в дверь. С минуту я наслаждался оглушившей меня тишиной. Рука снова потянулась к звонку. Послышались приглушённые шаги и два щелчка. Галина появилась передо мной: уставшая, не выспавшаяся, с потухшим взглядом. Я понял, что она ждала меня весь вечер. А я не пришёл. - Мог бы и ключом открыть, - глухо прошептала она, отвернувшись и возвращаясь в квартиру. Я торопясь снял ботинки и скинул куртку, спеша за ней. Я видел, что её глушила обида. Именно обида за то, что я не пришёл. Нарушил наш вечный ритуал примирения. Но она даже не могла догадаться, что таили в себе истинные причины. Бесшумно присев в кресло, Галина отвернулась от меня и уставилась в одну точку. Я изучал её профиль, попутно обдумывая, как можно завязать разговор – она бы этого не сделала. - Ты меня ждала? – вопрос прозвучал раньше, чем я успел его обдумать. Я никогда, ни при каких обстоятельствах не смел спрашивать её об этом. Галя посмотрела на меня долгим взглядом и, не проронив ни слова, снова отвернулась. Мне стало не по себе. - От моего ответа ничего не изменится, - прошептала она в стенку. Я опустил взгляд. Насколько же гадко мне было на душе. Тень, скользнувшая по её лицу, поселила во мне догадку: Галина знает. Знает, что я ей изменил! Но откуда?.. Нить жемчуга хрупкой надежды разорвалась. - Коля, не молчи, - срываясь на слёзы, шепнула она. – Ну не молчи ты! Кричи, извиняйся, угрожай! Делай хоть что-то! – у неё начиналась истерика. - Галя, Галя, - я тут же подлетел к ней и, обняв за плечи, прижал к себе. - Поцелуй меня, Коль, поцелуй, - вдруг абсолютно трезвым и твёрдым голосом попросила она. Жуткая перемена стала неожиданностью. Едва я наклонился, чтобы коснуться её губ, как замер. Остановился. Не смог! ...А на губах горят чужие губы. Слова чужие, отблески в тени. Чужие пробегают мимо люди. И я, увы, уже причислен к ним... - Я ухожу, - горько, так что сжалось моё сердце, она усмехнулась. – Мог, просто, по-человечески сказать, что устал от меня? Не нужно было так подло... - Галь! – я перебил её. - Ты предал меня, - заявила она. – Этой ночью ты предал меня. Я не буду истерить, закатывать скандалы. Я уйду тихо и незаметно, бесшумно. Мне показалось, что я разорвал её душу. Без крика, но с нечеловеческой болью в глазах. Галина смотрела на меня, как жертва смотрит на палача. Палач раскаивается... От неё осталась лишь тень. Тень и холодеющие прикосновения. Ощущения её рядом, совсем близко. Но невозможность прикоснуться. Как к Солнцу. Жемчуга, рассыпавшись на холодном полу, поймали отблеска солнечного золота. Но никто их уже не сумеет нанизать на одну нить.