Солнце и Море.

Я всегда очень сильно любил море. Любил этот шелковый песок под ногами, эту водную гладь, эту полоску влажного берега, который окутан пушистой морской пенкой, этот холодный, но такой успокаивающий поток ветра, эти прекрасные голубовато-желтые искры на поверхности воды, эти ежеминутно переливающиеся яркой палитрой небо и виднеющиеся вдалеке надоедливые чайки. Все это создавало чудесный пейзаж, завораживающий рисунок неизвестного мне художника. Я всегда неописуемо счастлив, стоит мне оказаться здесь. Почти всегда, стоило со слезами на глазах мне уйти из этих мест, в голове я уже мечтал о прибытии снова. Что я здесь делаю? Ничего такого. Я много думаю. Смотрю куда-то вдаль и думаю. Тут всегда ощущается жизнь... Пока нетронутая, умиротворенная, спокойная жизнь. Здесь редко бушует ветер, здесь редко волнуются волны, здесь редко сгущаются тучи, здесь редко не светит солнце... и здесь редко появляются люди. Появление людей – появление проблем. Казалось бы, можно ли любить что-то сильнее? Или кого-то? Можно. Воплощение любимого моря. Я нашел это Воплощение здесь же. В этом пейзаже. В пейзаже того же неизвестного мне художника. Он словно воплотил свой шедевр в жизнь, и оставил на восхищение мне. Почему я называл этого мальчишку воплощением? А потому, что он очень похож на море. Пересекся с ним здесь, но только раз. И я влюбился. Его волосы были светло-бирюзовые. Его волосы ассоциировались с водой. Скажу, что в сочетании с теплым светом солнечных лучей они выглядели завораживающе. Глаза у него такого же светло-бирюзового цвета. В них был прекрасный блеск, такой же, как и у нежных ракушек на песке. Кожа была белая, даже бледная. Она ассоциировалась с морской пеной. Выражение лица безразличное, каменное. Это ассоциация с камнем. Холодный взгляд, пробирающий до дрожи. Это был ветер. Он очень сильно любил солнце. Он всегда смотрел на закат. А ещё он рисовал. Каждый день он сидел неподалеку от меня вечером. Каждый день он сидел в одной и той же позе. Каждый день перед ним лежал белоснежный лист. И каждый день он безжалостно заканчивал оранжевый, желтый и красные цвета. Тюбики акрила быстро тратились, и он, устало закрывая глаза, закапывал их под песок. Мне было интересно, зачем он это делал? Наверное, это что-то для него значило. Тогда, в день нашей первой встречи, он подошел ко мне со своим творением и спросил: «Как вам мой рисунок?», и честно, я удивился. Рисовал он замечательно, что я и сказал ему. В холодных глазах появился блеск. Его обрадовали мои слова, и он улыбнулся уголками губ, чуть слышно прошептав: «Спасибо». Отвернувшись, он пошел к берегу и принялся закапывать оранжевый, желтый и красный тюбики акрила. Сегодня я пришел с бутылкой недопитого виски. Захотелось разнообразить свои посиделки. Сижу на камне, смотрю вдаль, думаю и пью. После третьего глотка я думал об этом парне, а мой взгляд остановился на нем. Я еще раз осмотрел пляж. Сидел там, на берегу, совсем неподалеку. Он встал с песка, отряхнулся и со своим рисунком подошел ко мне. Я понял, зачем он ко мне пришел и аккуратно положил бутылку на песок. – Как Вам мой рисунок? – спросил он так же, как тогда. Даже интонация та же. – Замечательно, – решил я ответить своей, той же интонацией. На этот раз к блеску глаз и улыбке уголками губ прибавился румянец на щеках. Он уже собирался сказать «Спасибо» и отвернуться, но... – Как зовут тебя? – неожиданно не только для него, но и для себя спросил я. – Франсуа, можно просто Фран. А Вас? – наклонил голову, интересуясь, и протягивая мне худощавую руку. – Бельфегор. Можно просто Бел, – я кивнул, и протягивая руку в ответ, обхватил и несильно сжимая, потряс. – Приятно познакомиться, – ты даже не представляешь, как приятно мне. – Взаимно, – ответил я, наблюдая, как он отпускает мою руку и садится рядом, на камень ниже. Я поднял бутылку с песка, и в мою нетрезвую голову пришла мысль. Я протянул бутылку Франу. – Будешь? – я старался предложить менее навязчиво. Фран осмотрел предмет, и, одобрительно кивнув, ответил: – Можно. Аккуратно обхватил горлышко сосуда своими худощавыми руками и отпил янтарно-золотистую жидкость. Вкус был горьковат, и он немного поморщился. Я усмехнулся. – Тебе же есть восемнадцать? – Мне двадцать один. Я еле слышно присвистнул. Все же он больше был похож на подростка. Мы по очереди пили виски, пока не опустошили бутылку полностью, но Фран уже достаточно опьянел. Вставая с камня, он немного шатнулся и я ухватил его за талию, придерживая. Ему в голову тоже начали приходить ненавязчивые мысли: – Бе-ел, пошли гулять по берегу-у, – озвучил он свою первую мыслишку. Я в своей манере посмеялся, а он снова забавно поморщился, и притянул его к себе ближе. И мы, шатаясь, пошли вдоль берега. Смеялись, говорили о море, солнце, чайках. Вечерело. Солнце с каждой секундой было все ниже и ниже, и когда оно почти скрылось за водной гладью, Франа осенило: – Я не закопал краски! – вскрикнул, а следом пьяно икнув, он попытался бежать назад. Мне почему-то стало дико смешно. Я залился смехом и побежал за ним. Бежали мы совсем недолго. Солнце уже оставляло за собой блестящее, темно-фиолетовое одеяло и, стоя возле Франа, я отвлекся на небо. А Фран в свою очередь, тяжело дыша, но с довольной пьяной улыбкой закапывал тюбики в песок. Я посмотрел на него и протянул руку, чтобы помочь ему встать. – А я успе-ел. – так же пьяно улыбаясь, он взял мою руку и поднялся. Было темно. Я никогда не оставался тут до темноты, так же, как и Фран. Он всегда уходил после того, как закапывал тюбики с яркими красками. – Уже уходишь? – немного печально спросил я. – Кто сказал? – удивленно интересуется и начинает крутиться, изображая движения из вальса. Мою руку он так и не отпустил. Я приблизился к нему, обвив талию рукой, я начал с ним танцевать. Он не был против. Мы пьяные, но веселые и счастливые танцуем вальс в завораживающей темени, под музыку шелестящих волн. Я коснулся его пересохших губ своими, как сразу же почувствовал ответ. Я наконец поцеловал море. Свое любимое море. Отдышавшись, он потерся своим носиком о мой нос и крепко обнял меня. Моя челка щекотала его щеки. Я знаю только его имя, знаю, что он любит рисовать, безжалостно тратит краски, любит солнце и закапывает тюбики каждый вечер. Кстати… – Почему ты закапываешь их? – Это память обо мне солнцу. Моему любимому солнцу. В груди защемило, я приревновал. Фран заметил мою резкую подавленность. – Тебе оставлял, Бел. Я знал, что ты наблюдаешь за мной, я ждал, когда же ты подойдешь и откопаешь память обо мне. С того дня, как я подошел к тебе в первый раз, я закапывал краски. Было забавно, правда. Я так упорно не замечал намеков. Я просто не думал, что интересовал море. Стало тепло. Я улыбнулся. Солнце и море. Они были созданы друг для друга.