***
Он не желал отдавать карты. Он не хотел отправляться в эту чертову экспедицию. Да что там, он бы и не пошел, не позови она его за собой. Не настойчиво, просто предлагая составить ей компанию в «забавной и занятной прогулке». Как он мог отказать лисьей улыбке и глазам, горящим так ярко. Как и его когда-то в бытие Серого Стража. И снова тьма Глубинных Гор. Снова отчаянное сражение. А она смеялась и сыпала на нечисть десятком сильнейших заклинаний. «Огненная Буря», «Огненный шар», десятки ледяных статуй оставляла за собой, пробиваясь вперёд, к самому опасному из всей этой толпы. Магия мертвых царапает смуглую кожу, а она всё улыбается, успевая следить и за мрачным эльфом и чрезмерно увлекающимся гномом. Только его не касается внимательный и цепкий взгляд. Неудивительно, он ведь ей даже не друг, лишь мимолётный соратник. Андерс всегда был слишком пессимистичен. И это начинало бесить даже Справедливость. Он был уже готов взять дело в свои руки и наорать на эту гнусную девчонку, заставившую его «друга» вспомнить все ужасы жизни в этих горах. Отвлекающую отступника от единственной цели в его жизни – справедливости. Освобождения магов. Он едва успевал глотать лириумное зелье, восстанавливая крохи слишком быстро испаряющихся сил. Чтобы залечить раны соратников в неравной битве с Каменным Духом. И снова Хоук летит впереди всех. В её ладонях искрится наскоро сплетённое заклинание. И она улыбается, даже когда её сносит к ближайшей колонне. Прикрывает зазевавшегося гнома, сбивает с ног эльфа, покрикивая на него. Пока Андерс посылает очередной огненный шар в сторону противника из укрытия. Хоук всё время старается обратить внимание твари на себя. Кривится, смеётся, катается мячом по грязной земле. Отступнику кажется, что магесса вот – вот истерично засмеётся, чтобы тут же вспыхнуть ярко-алым светом магии крови. Но нет, она вскакивает на дрожащие ноги, чтобы снова на бегу воззвать к магии льда и приморозить противника к земле. Посох в её руках не перестаёт искриться. Впрочем, Андерс её прекрасно понимает, и, в отличие от остальных, он не позволяет себе расслабиться, стараясь незаметно подлатать одну неугомонную женщину. И всё же, всё его общение с Хоук приводит к любованию. Взглядом, жестом, голосом. Магесса очаровала его. Свободная от всех предрассудков, живущая только по одним ведомым им законам. «Вот оно! Тот самый образ!», - точно мальчишка, что слишком много в детстве слышал о благородных рыцарях. Справедливость не отвечает. Ему и стыдно, и горестно за «друга». Андерс слишком увлекся. И демон слишком хорошо знает, во что это может вылиться.***
А Андерс мечтает об объятиях Хоук три года. Три года с этого злополучного похода. Он видел остекленевшие голубые глаза, когда Мариан тянет руку к брату в доспехах храмовника. Он видел её азарт, когда она восстанавливала имение своей семьи. Он видел, с каким уважением на неё ныне смотрит простой люд. Он видел достаточно, чтобы окончательно убедиться в одном. Её жизнь – идеальна, цель любого уважающего себя мага. Почему-то к последним себя самого он не причислял. Многого не заметил одержимый. Тоски и усталости. И дрожащих рук, сцепленных в замок. И напряжённых под тяжестью посоха плеч. Иногда Мариан навещала его в лечебнице, что приводило мага в восторг. Он старался урвать несколько минут, лишь бы побыть с ней хоть немного. Жаль, что не наедине. Всё те же лица молча следуют за магессой. Мрачный эльф, отзывавшийся на грубое имя – Фенрис. И гном, беззлобно скалящий крепкие зубы – Варрик. Иногда мелькала за ней и юная долийка Мерриль. Гораздо реже капитан городской стражи – Авелин. А порой его пыталась соблазнить и развратная пиратка. Хоук всегда хохотала точно сумасшедшая, когда Изабелла старательно жалась к отступнику. Андерс жутко уставал от их постоянного присутствия, но внимание Хоук ему было дороже. Времени, сил… иногда казалось и цели. Но стоило об этом подумать, как дух начинал рычать, бурчать и требовать написать ещё пару строк манифеста. Отступник подчинялся, провожая взглядом затянутую в легкую кольчугу спину. Хоук никогда не оборачивалась. Иногда она звала его помочь. Он помогал, отдавая всего себя. И с каждой такой встречей становилось всё сложнее противиться этой демоновой любви. Маг уже обжигался, но Хоук резко отличалась от всех знакомых ему женщин. В ней было слишком много… противоречий. Она бросалась с одной стороны баррикад на другую, буквально молила прекратить дрязги между храмовниками и магами по любому пустяку. Справедливость то хвалил её, то устало бурчал, что женщинам доверять нельзя. А Андерс стягивал робу на сердце, моля Создателя о том, чтобы она, наконец, перестала впутываться в каждое тёмное дело, рискуя собой. Мысли о Мариан не давали покоя. Будь то тревожный сон в Тени или утомительное бодрствование среди больных, умирающих и просто несчастных людей. Леди Хоук была всегда желанной и внезапной гостьей, разгоняющей его усталость и отвращение к самому себе. Но ночью было сложнее, пожалуй. Там, среди блуждающих тварей, слишком многие пытались сцапать мага, когда Справедливость отвернётся, приняв облик Мариан. А он не поддавался. Ни одна тёмная тварь не знала её достаточно, чтобы вызвать в мужчине хотя бы низменное желание физической близости. Впрочем, это были пустяки, с которыми успешно боролся «друг». Справедливость предпочитал иногда, в виде исключения, позволять магу отдыхать. Но во снах, где Хоук представлялась ему верной супругой и помощницей, Справедливость помочь не мог. Просто потому, что не знал как. Как унять жар Андерса, как убедить его в том, что так никогда не будет. Но в этом маг и не нуждался. Когда дело доходило до Мариан, Андерс предпочитал жить хотя бы мечтами. Ведь в пелене серых будней она никогда добровольно не разделит с ним постель, кров и жизнь. Андерс всегда чего-то боялся. А Мариан не боялась. Не боялась принять его. Не боялась и любить, так же отчаянно и немного нагло, затыкая его нытьё поцелуями и жаркими объятиями. С её же пинка он перебрался в имение, с усмешкой вновь начиная своё излюбленное «а если нагрянут храмовники». И снова Мариан увлекала его своими ласковыми пальцами, пусть давно огрубевшими от кожи перчаток и посоха. Когда она спокойно засыпала у него в груди, он снова вспоминал свои сны в течение этих трёх лет. Трех лет, когда он мог о подобном только мечтать. Теперь её визиты в лечебницу порой надоедливо часты, но всё так же желанны. Она помогает, как может, стараясь облегчить его работу. То там, то тут помогая людям, пусть не всегда исцелить, но без исключений подарить покой, разжигая ещё большую смуту. Андерсу было страшно вспоминать упущенные годы его безмолвного пребывания рядом и любования. Впрочем, последнее определённо не исчезло. Он всё так же перед рассветом всматривается в её расслабленное лицо. Целует едва ощутимо, перебирая пальцами короткие пряди тёмных волос. Справедливость притихает в такие минуты и, как кажется магу, сдавленно вздыхает. Может, когда-то и его покорила такая же отчаянно храбрая магесса. Но что ему до этого? Три года он не знал любви Хоук. Три года боялся, что она, смеясь, оттолкнёт его, точно мальчишка. Маги Круга любить не умели. Но ни она, ни он имели дело с Кругом лишь отдалённо и почти шутливо, если можно так сказать обо всем, ныне пережитом. И всё же, потом Андерс будет вспоминать эти годы с грустной улыбкой. Тогда он мог лишь бредить Мариан Хоук. Лишь мечтать и предвкушать. А сейчас… а сейчас он задыхается в её любви, понимая, что близость может принести только боль. Ей. Только ей. Своё он давно получил. А она? А она обязательно скривит губы в предсмертной усмешке, но не бросит. Лучше бы он и дальше тихо вздыхал о магессе, что со смехом обращала нечисть в прах и с азартом звала его на очередное задание, призванное помочь жителям города Цепей. Лучше бы он никогда и не узнал ласкового взгляда голубых глаз. «Пойми, я обязательно сделаю тебе больно».