Никто не придёт

Быть человеком легко. Ничего сложного. Спросите любого, и он удивленно вам скажет: — А в чем вообще проблема? И можно сколько угодно говорить себе, что ничего страшного. Самое главное — ты выжил. А магия, магия — это всего лишь небольшая плата. Мне ведь на самом деле ничего не грозит. Ни вампирская лотерея, ни какие-нибудь серьезные проблемы. Мои жена и дочь по-прежнему Иные. И даже, хм, некоторые другие новоявленные родственники. А я, я — человек, и именно поэтому я чувствую себя по-настоящему свободным. — Это же классно, — говорит Лас. Лас приходит по понедельникам. — Мне так удобно, — поясняет он. Я молчу. Удобнее, ну и удобнее. Не буду же я спорить по таким пустякам. — Вот я раньше был человеком, — продолжает Лас. – А потом стал Иным. И ничего, я справился. И ты справишься. Все получится, вот увидишь. Найдешь себе сейчас работу поинтереснее, потом, может, еще ребеночка заведете, будете жить как нормальная обычная семья. Лас не нуждается в моих ответах. Он уже все решил для самого себя. — Мне все равно, что ты больше не Иной, — говорит он. Проблема лишь в том, что он ошибается в формулировках. Дело не в том, что я уже не Иной. А в том, что я человек. Я и не заметил, как Лас достал гитару. Вот только песня оказалась не самой типичной для него. А я им пел рокэнрольные песни, говорил все будет нормально, Я кричал им, что мы все вместе, да, как-то слушалось это банально. Нормально уже не будет, Лас. — Спасибо, — говорю я, закрывая за Ласом дверь. Что же поделать, если ему это все нужно сильнее, чем мне. *** По вторникам заходит Ольга. Иногда мне кажется, что они там в Ночном дозоре установили график дежурств. Но Ольга клянется, что такого графика не существует. А я делаю вид, что я ей верю. Я же не могу узнать наверняка. А просить у Светы или у Нади не стану. Не хочу их волновать. — Бравируешь, — говорит Ольга. – Ну-ну. Мы лепим пельмени. — Не самое ужасное занятие, — резюмирует Ольга. А я не возражаю. Пельмени, так пельмени. Их хотя бы можно съесть. Например, вместе с помидорами. Только помидоры я опять не купил. Ольга напевает себе под нос что-то похожее на «прости, но мы не успели спасти», а я молча вырезаю рюмкой ровные кружки теста. Один. Два. Три. Порвался, бывает. В половину четвертого из школы приходит Надюшка. — Мы с Кешей идем в кино, — объясняет она. — Билеты на первый ряд, надеюсь, взяли? – спрашиваю я. — На последний, — говорит Надя. Я фыркаю, а она смущенно улыбается. Я и раньше не знал, сколько времени им отведено. А теперь, теперь и подавно не знаю. — Скажи Кеше, что если он тебя обидит, то уши я ему надеру и безо всякой магии. — Он знает, папочка, — кивает Надя. – А дедушка Завулон, — она хихикает, — обещал отдать Кешу оборотням, если что-нибудь случится. — Он шутит, — говорю я. — Нет, не шутит. — А уроки когда учить собираешься, — перевожу я тему. — Ну, папа, — хмурится Надя, а я возвращаюсь к пельменям. Один. Два. Три. Четыре. Теперь надо побольше сделать. Наверняка, после кино Кеша придет к нам. *** Костя приходит по средам. Вместе с Егором. Конечно, они приходят не вдвоем. Костя заглядывает с утра. Долго мнется в дверях, не решаясь войти, несмотря на приглашение. Потом он молча качается на табуретке, а я так же молча курю в форточку. Надолго он не задерживается. — Тебе вредно много курить, — поясняет он. А когда уходит, мне кажется, я еще несколько минут слышу в подъезде его шепот: — Сколько раз нам еще умереть, чтобы свыше услышали нас. Егор появляется после обеда. Показывает фокусы, рассказывает о просмотренных фильмах и прочитанных книгах. Я никогда не спрашиваю у него, почему он не возвращается в Париж. *** Четверг – день Семена. Семен всегда приносит с собой водку. Мы пьем, закусывая несчастными помидорами, которые купил вовсе даже не я. За ними все-таки сходила Света. Ну а я что. Семен выпивает три рюмки. За людей. За Ночной дозор. За будущее. Я же ограничиваюсь одной. Потом Семен как-то спешно прощается, бормочет что-то о работе и заданиях. Я не переживаю, Семен. Я не заплачу, услышав слово работа. Я ведь все понимаю. А вы не понимаете, что я сам выбрал. У меня ведь, действительно, был выбор. Когда Семен уходит, я включаю телевизор. Шах! И тело на скользкой доске. Сталь хотела крови глоток. Сталь хрипела «Идем на восток!» Я не знаю, какое у тебя задание, Семен. Но просто будь осторожен. *** В пятницу приходит Медведь. А я вспоминаю, что опять забыл купить помидоры. В магазин мы идем вместе. Медведь бросает в тележку курицу, я же, как послушный и правильный муж, выбираю овощи. Морковь, картофель, капуста, огурцы, перец. Придирчиво разглядываю яблоки, взвешиваю три апельсина. О помидорах, конечно, вспоминаю, уже когда мы подходим к кассе. Медведь ненавязчиво кивает в сторону стеллажа с водкой. — Нет, — решительно говорю я. – Не сегодня. Не хочу. Медведь не возражает. В квартиру мы возвращаемся вдвоем. Медведь молча проходит на кухню. — Просто пожарим или потушим с морковкой? – спрашивает он, доставая курицу. — Все равно, — говорю я. Медведь уходит вечером. Пожимает мне руку, подмигивает Наде с Кешей. — Бывай, — говорит он. – Я еще зайду. Я киваю. Пусть заходит. Мне не жалко. *** В субботу никто не приходит. Не то, чтобы я кого-то ждал. Надя снова возвращается из школы вместе с Кешей. Я ничего не говорю. Решил, что не буду. — Пойдем гулять, — предлагает Надя. – С нами, — уточняет она. — Ты же уже вроде взрослая, с папой гулять, — усмехаюсь я. — Тем более с папой и кавалером. — Идем, — говорит Надя. А Кеша просто улыбается. Мы выходим из подъезда через полчаса. Все-таки сначала дети должны были пообедать. — И куда? – спрашиваю я. — Потом решим, — предлагает Надя. — Тогда к метро, — решает Кеша. — Нет, — усмехается моя дочь. – Поедем на машине. — На метро, — возражаю я. – Машину я не поведу. — Что может быть лучше прадедушкиной машины, — говорит Надя. Кеша плетется за ней. — Между прочим, ни у кого из вас нет прав, — заявляю я, усаживаясь за руль «Вольво». — Да я и не претендую, — тушуется Кеша. — Поведешь ты, — говорит мне Надя. – Ты же умеешь. И да, у тебя есть права. — Вести машину с двумя детьми? – я морщусь. – Это очень плохая идея, Надя. — Почему? – удивляется она. – Потому что ты человек? И не можешь смотреть линии вероятности? Многие обычные люди водят машину. И вполне успешно. Просто не гони, и будь внимателен. А мы с Кешей подстрахуем. — Куда ехать-то? – обреченно спросил я. — Пока в центр, а там посмотрим, — распорядилась Надя. Надо признать, доехали мы нормально. Я внимательно смотрел на дорогу, больше пятидесяти нигде не разгонялся, исправно держал дистанцию. В зеркале я видел, что Надя сидит сосредоточенная, видимо, просматривая вероятности. Только один раз она сказала: — На перекрестке сверни направо. Прямо – пробка, минут двадцать потеряем. И я свернул. — Не страшно было? – заботливо поинтересовалась Надя, когда я припарковался. — А если отшлепаю? – спросил я. — Да ты сам доехал, — улыбнулась Надя. – Я не помогала. Совсем. А Кеша и не смог бы. Правда, — добавила она после небольшой паузы, — машина зачарована от серьезных повреждений. — И от штрафов за неправильную парковку тоже, — продолжила она еще через мгновение, показывая на знак. — Ну, это мамина работа, — сказал я. — Может, и мамина, — как-то неуверенно согласилась Надюшка. — И куда мы идем? – попытался снова узнать я. — Куда-нибудь, — улыбнулась Надя. – Куда глаза глядят. Поймем, когда придем в правильное место. А Кеша просто кивнул. *** Сила была повсюду. Каждая пядь земли, каждый квадратный сантиметр асфальта был здесь пропитан ей. Старой, въевшейся в камень зданий, в дорожную пыль. Силу чувствовал даже я. Будучи человеком. Я улыбнулся. — Спасибо, — сказал я, беря Надю за руку. — Ты ведь тоже ее ощущаешь? – спросила она. Я кивнул. — Я знала, что ты должен почувствовать, — она сжала мою руку. Сила. Сила. Сила… Она не нужна мне. И я просто человек. Я даже не смогу её взять. Только почувствовать. Но есть вещи, которые я по-прежнему могу разделить с дочерью. Например, прогулку по Красной площади. — Мы ведь никуда не торопимся, — сказала Надя. *** В воскресенье никто не пришел. Впрочем, неделю назад тоже никто не заходил, так что я не волновался. Похоже, два чудесных человеческих выходных дня мне разрешили оставить в личное пользование. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о том, что не зря выходных все-таки два. Но погода была хорошая, Кеша слонялся у нас с одиннадцати часов, так что, отогнав все лишние мысли, я предложил поехать куда-нибудь погулять. — Только не туда, где мы были вчера, — попросил Кеша. – А то до сих пор голова болит. Светлана подозрительно посмотрела на нас. — В парк Горького, — сказал я. – Или на Воробьевы горы. На свежий воздух. И мы поехали. Вчетвером. И на метро. — Зайдем в магазин? – попросила Светлана, когда мы почти дошли от метро до дома. — Конечно, — согласился я. — Кеша нам поможет, — вдруг сказала Надя. – А ты, папа, пока иди домой. Света лишь пожала плечами. Потом словно увидела к чему-то. — Да, пожалуй, так и поступим, — кивнула она. И я пошел домой. Квартира встретила меня тишиной и табачным дымом. — Курить в комнате — пошло, — сказал я Завулону, устроившемуся в удобном кресле. В моем любимом кресле, между прочим. — Попробуем проветрить? – предложил Завулон. — Зачем пришел? – спросил я. – Я же теперь человек. — И что? – фыркнул Завулон. – Да, неприятно. Но я смотрю, все не так страшно, как казалось сначала. — Мне не было страшно, — сказал я. — А мне было, — неожиданно ответил Завулон. Я промолчал. — Гесер все не решается тебе позвонить, — протянул Завулон, закуривая еще одну сигарету. – Опасается непредсказуемости твоей реакции, я бы сказал. — Суббота свободна, — усмехнулся я. — Ну да, — согласился Завулон. – Потому что воскресенье уже занято. И я засмеялся.