Замена

Каждый вечер Кент аккуратно снимает ботинки в прихожей и вешает куртку на вешалку. Куртка должна висеть ровно, молния — обязательно застёгнута. Ботинки же нужно не только поставить рядом друг с другом, но и заправить шнурки вовнутрь. А ещё ботинки непременно чистят с вечера, и Кенту страшно представить, что подумал бы Чандлер, оставь он свою обувь стоять нечищеной до самого утра. Кент тщательно моет руки — это вошло уже в привычку. Два вида мыла, одно из которых антибактериальное. Если на работе был тяжёлый день, то душ он принимает сразу, не дожидаясь времени отправления ко сну. Ужин должен быть лёгким и полезным. Первое время Кент сопротивляется, тайком после работы заскакивает куда-нибудь съесть чизбургер, проносит домой чипсы, а потом хрустит ими в ванной, постоянно мечтает об огромном бифштексе. Но со временем роллы не кажутся уже такой гадостью, как раньше, брокколи, оказывается, прекрасно могут разнообразить рацион, а сендвичи из цельнозернового хлеба и лосося постепенно вытесняют мечты о котлете с кетчупом. На самом деле Кент понимает, что, не используй Чандлер разнообразную систему поощрений, он бы давно уже сдался. Но найденную пачку чипсов Чандлер меняет на минет, и Кент готов прятать несчастные чипсы по всему дому, лишь бы Чандлер снова оказался перед ним на коленях с его членом во рту. В этом было что-то настолько порочное, что Кенту иногда кажется, будто он сходит с ума. Впрочем, Чандлер не зря считается отличным детективом. Фокусы Кента с едой он моментально вычисляет, и наказанный Кент вынужден обходиться без секса неделю. Кент быстро привыкает не разбрасывать повсюду вещи. Ручка всегда лежит на своём месте, а блокнот на своём. И Кент даже начинает видеть плюсы в этой системе. Не нужно вечно искать, куда записать информацию, не нужно перед выходом на работу тщётно шарить под кроватью, пытаясь найти пропавший мобильник, тапочки всегда обнаруживаются на своём месте, а ящик шкафа полон чистыми носками. Парными. За это Кент готов терпеть и сендвичи, и перекладывание скрепок, и щелканье выключателем. Все недостатки моментально становятся достоинствами, когда ты оказываешься с человеком по одну сторону баррикад. Кент и сам теперь хранит на работе запасные рубашки, не только для себя, но и одну для Чандлера, чтобы, когда у того закончится запас своих, ему всё равно было во что переодеться. Кент никогда не признается, но раз в неделю он покупает новую коробку скрепок. Кент не знает, зачем он всё это делает. Разумеется, не для того, чтобы ночью засыпать, прислушиваясь к дыханию Чандлера. И уж конечно, не ради того, чтобы стонать под тяжестью его тела, призывно раздвигать ноги, подаваться навстречу. Не ради сумасшедших страстных ночей и не ради торопливых утренних минетов. И, может быть, даже не ради жаркого шёпота Чандлера, когда на самом пике он выдыхает: — Кент! У Чандлера холодные губы, от него всегда пахнет мятой, даже после сна. Его рубашки всегда идеально отглажены, Кент уверен, что проводи кто-нибудь конкурс на самую отглаженную рубашку, Джозеф Чандлер, несомненно, занял бы первое место во всей Великобритании. Чандлер никогда не обсуждает с Кентом чистые рубашки, нераспечатанные коробки скрепок, вовремя поданные баночки с тигровым бальзамом. На работе Чандлер холоден, и Кенту нравится думать, что никто из отдела даже не догадывается об их отношениях. *** Финли Манселл приходит с работы и привычно ставит ботинки рядом друг с другом, заправляя шнурки вовнутрь. Манселл уже привык. Он тщательно моет руки, потом бреется второй раз за сутки. Проходит на кухню, режет овощи, готовит что-нибудь лёгкое или разогревает купленное в кафе на углу. Кент обычно с удовольствием ужинает, а потом они тянут спички, и тот, кому досталась короткая — отправляется мыть посуду. Манселл знает, что Кент часто жульничает, но несколько минут покоя, пока Кент на кухне возится с посудой, доставляют ему истинное удовольствие. В конце концов, кто он такой, чтобы мешать Кенту расставлять тарелки в шкафу по цвету и размеру? Ночью Кент приходит сам. Первое время Манселл возражает, пытается остановить его уговорами, но слова не производят на Кента ни малейшего впечатления. Потом Манселл переходит к действиям, но ему вовсе не хочется причинять Кенту боль. Кент легко вырывается и упорно продолжает свой натиск. И тогда Манселл сдаётся. Кент целует его в губы, а потом тянет на себя, закидывает ноги Манселу на бёдра. От такой открытости у Мансела окончательно сносит голову. Он отвечает Кенту на поцелуй, а потом медленно толкается головкой члена тому в анус. И он уверен, что всё у них будет хорошо, ровно до того момента, когда в ответ на его хриплое «Кент», тот еле слышно шепчет: «Джо!». По утрам Финли Манселл быстро завтракает йогуртом и пшеничными хлопьями, бреется, принимает душ. Галстук давно уже не натирает шею, а запонки застёгиваются привычным движением. Проснувшийся Кент съедает два яйца всмятку и выпивает стакан свежевыжатого апельсинового сока. Пока Кент выбирает рубашку, Финли тихонько высказывает в прихожую. Но перед выходом он обязательно проверяет защёлки на окнах, прячет все ножи и оставляет на столе коробку скрепок. Финли Манселл уходит на работу, а Эмерсон Кент остаётся один дома. Раз в месяц Манселл помогает Кенту собраться, завязать галстук и отгладить пиджак. Они садятся в машину, и едут к Эдварду Бакану. Бакан улыбается и рассказывает интересные истории о прошлом района Уайтчепел. Майлз приносит домашний пирог, Ллевелин и Райли разливают чай и варят кофе. Кент весь вечер разбирает скрепки на столе — жёлтые к жёлтым, зелёные к зелёным, красные к красным. В комнате легко пахнет тигровым бальзамом, и Кент приветлив со всеми. Изредка он поднимает голову от скрепок и ловит взгляд Джо. Финли Манселл никогда не рассказывает Кенту, что Джо Чандлер мёртв уже более двух лет. Они никогда не обсуждают тот день, когда Джимми и Джонни Крей расстреляли из автоматов машину Чандлера. Эдвард Бакан никогда не скажет Кенту, что все истории он давно придумывает. Бакан не может продолжать исследования, после того, как люди Креев пытая его, выкололи ему глаза. Кент никогда не узнает, что Рей Майлз оставляет свою трость в саду, прежде чем переступить порог дома Бакана. И уж тем более никто не расскажет Кенту, как после встречи Майлз поедет на кладбище на могилу своего сына. Кэролайн Ллевеллин уходит домой, где в одиночестве пьёт всю следующую неделю — и так после каждой встречи. Меган Райли вечером едет в аэропорт и летит в Эдинбург. Только на небольшой ферме под Эдинбургом она чувствует себя спокойно. А Финли Манселл помогает Кенту застегнуть куртку и сесть в машину. Домой они возвращаются поздно, и привычная рутина занимает их вечер: развесить вещи, принять душ, поужинать парой сендвичей. Кент моет посуду, перебирает скрепки, а Манселл читает газету. Иногда Манселлу очень хочется схватить коробку со скрепками и просто выбросить. Или кинуть баночку с бальзамом прямо в стекло. Или, ещё хуже, однажды уйти, не проверив окна и не спрятав ножи. А потом Кент осторожно дотрагивается до его руки, и Манселлу на мгновение кажется, что всё будет хорошо. Ровно до того момента, когда Кент снова прошепчет: — Джо!