На голубом небе не наблюдалось не единого облачка. Стаи птиц, напевая свои песенки, стремительными молниями пролетали над кронами деревьев. Повинуясь легким порывам слабого ветерка ярко-зеленые листья пышных крон переливались волнами и издавали мягкий шелест. По одной из веток стремительно пробежала рыжая белочка, несущая в зубах лесные орешки. Взмахнув своим пушистым хвостом, зверек бросил пристальный взгляд маленьких зорких глазок в сторону практически незаметной тропинки и в последующий момент исчезла в черном проеме дупла.
Очередной порыв ветра сорвал с некоторых веток разнокалиберные листочки и, подхватив их легкие тельца, понес прямо к тропинке. Закружив в странном танце, потоки воздуха, словно устав играть со своими временными игрушками, легким движением отправил зеленные лепестки лета прямиком в лица появившихся на тропинке людей.
– Мы уже пришли? – голосом умирающего лебедя протянул парнишка. На вид ему было лет одиннадцать-двенадцать. Его сине-оранжевый спортивный костюм сейчас походил на старую тряпку, измазанную пылью, грязью и кое-где даже виднелись затертые следы от травы. Его черные волосы непослушными вихрами торчали в разные стороны и вообще казалось, что мальчонка в жизни расческу в руках не держал. Но самым, пожалуй, странным аксессуаром этого ребенка были оранжевые защитные очки, которые он время от времени поправлял на своем курносом носу. Мальчуган был явно вымотан и уставшее тело через силу заставляло само себя кое-как переставлять ноги. Личико шатена выражало всю детскую скорбь по отдыху или, по крайней мере, привалу где-нибудь в теньке. Но каждый подходящий уголок природы, который благополучно миновал свою участь, отражался на моське ребенка надутыми губами и еще большей печалью.
– Обито, ты спрашивал тоже самое минуту назад! – раздраженно закатив глаза и фыркнув в сторону, произнес шедший впереди мальчик с пепельно-серебристыми волосами. Косая челка практически скрывала левый глаз, а концы некогда длинных прядей были неуклюже и криво обрезаны. Словно кто-то в разгаре битвы обкромсал бедные волосы кунаем. Одежда блондина отличалась от одежды Обито темными тонами, а половину лица скрывала тонкая черная ткань маски шиноби. На груди скрещивались коричневые кожаные ремни от ножен, висящих за спиной. В ножнах же находился вакидзаси – короткий японский меч. Старший мальчик оглянулся на своего напарника и буквально пригвоздил того к тропинке своим ледяным взглядом серых глаз. – У тебя или прогрессирующий склероз, или хронический идиотизм!
– Заткнись, поганка! – взвившись в ту же секунду, встал на дыбы Обито, яростно сверля блондина убийственным взглядом. Но впереди идущий мальчик упрямо не хотел рассыпаться прахом и развеиваться по ветру: толи бури на Солнце мешали исполнению сего правосудия, толи толстые стекла защитных очков преграждали путь лучам «добра» и «любви».
– Мальчики, не стоит ссориться, – вступила между двумя нахохлившимися, словно индюки, парнями невысокая девчушка в простой одежде ниндзя, только на бедрах ее, поверх лосин, была одета юбка длинной по коленки и с высокими разрезами по бокам. Каштановые волосы куноичи были коротко острижены и уложены в прическу каре, а на щеках явственно поступали фиолетовые полосы. Черты лица девчушки были довольно просты, но все же что-то привлекательное в ней было. Ее тонкие губы расцвели легкой озорной улыбкой. – Ведь мы действительно скоро уже будем дома! Ведь правда, Минато-сэнсэй? – большие карие глаза маленькой куноичи уперлись в фигуру стоящего перед пепельным блондином совсем молодого парня.
Минато Намикадзе – он же джонин Конохагакуре но Сато, он же капитан команды Какаши, Обито и Рин, он же Желтая Молния Конохи – с выражением великомученика взирал на свою побитую/измазанную в пыли, грязи и болоте/уставшую как тысяча чертей команду и старался не отсвечивать, ибо эти добрые детишки, не взирая на смертельную и просто таки убийственную усталость, могут с легкой подачи отправить его и так пошатнувшуюся за эту миссию психику в бессрочный отпуск куда-нибудь в Суну или к Джуби под один из десяти хвостов.
Прикрыв свои удивительно голубые глаза, в которых читалась усталость и нездоровый блеск, капитан положил правую руку на лоб и глубоко вздохнул. Проведя пальцами по протектору с отличительным знаком Конохи, Намикадзе почувствовал, как его тело, которое и так ломило после стычки с наемниками, потихоньку начинает предавать своего верного хозяина. Ноги словно превратились в вату и не желали слушаться, перед глазами плыло, а веки будто свинцом налились. Ко всем прелестям состояния джонина добавилась тупая головная боль и боль в горле, а носоглотку жгло так, словно вместо легкого летнего воздуха Минато вдыхал яростные пламенные вихри огненных техник Учих. Причем всех вместе взятых.По бледной щеке скатилась капля пота, а к лицу и шее Намикадзе прилипли взмокшие золотистые пряди непослушных волос, окрасившись в темно-оранжевый цвет. Перед глазами мир пошел темными пятнами, а земля начала медленно уходить из-под ног золотистого блондина, и если бы не детские руки двоих мальчиков, которые успели подхватить своего сэнсэя, Минато имел все шансы угодить в распростертые объятия земли родной матушки. И, быть может, схлопотал бы парочку новых шишек-ссадин.
– Минато-сэнсэй! – девчушка испуганно воскликнув, подскочила к блондину и, после того, как помогла мальчикам посадить Намикадзе под ближайшее дерево, начала беглый осмотр капитана на наличие ранений. Ведь просто так, посреди дороги такой сильный шиноби, как Желтая молния ну никак не может рухнуть чуть ли не в обморок. Но серьезных ран не обнаружилось, зато объявилось красное горло, хрипы в легких и чудовищно высокая температура.
К концу осмотра с пристрастием (благо раздевать и заглядывать во все труднодоступные места не стали, а то Минато бы сам себя в тюрьму запер за совращение несовершеннолетних), Намикадзе вернулся в мир бренный и, разлепив тяжелые веки, увидел три взволнованные моськи своих учеников. Причем одна моська выражала не только волнение, но и желание надавать тумаков и поставить парочку-вторую шишек, коих, по мнению Рин, так не хватало для довершения образа Великого и Ужасного Бога Грома.
– Эээ…Рин, что бы там не произошло - это был не я! Честно! – не понимая, в чем же он так согрешил, что его обычно приветливая ученица сейчас жаждет крови, и желательно его, Намикадзе решил сразу же отвести от себя надвигающуюся грозу с градом и молниями.
– Ну, да! –сложив руки на груди и нависнув над бедным парнем, маленькая ирьенин криво усмехнулась. – И, значит, бронхит вы не звали, а он к вам сам пришел?
– Ну, что ты, Рин! – Минато улыбнулся во все тридцать два зуба, а Обито и Какаши с одинаковыми выражениями лиц, типа «Мама, роди меня обратно! Когда же это закончится?!» стояли по оба бока от старшего блондина. – Я ему послал приглашение по почте на красивой открыточке с цветами!
– Да ну Вас, сэнсэй! – притворно обидевшись, Нохара махнула рукой в сторону Намикадзе, и уже через секунду с улыбкой взирала на свою команду. Порывшись в своей походной сумке, куноичи достала оттуда небольшую коробочку, оказавшуюся аптечкой. Выудив какие-то странные на вид пилюли, да и на вкус тоже – как подметил потом Минато, - девочка протянула их своему сэнсэю. – Это растительное лекарство. Оно не сможет вылечить вашу простуду, но хотя бы облегчит общее состояние и немного собьет температуру. Этого как раз должно хватить до Конохи.
Приняв от ученицы лекарства и под заинтересованные взгляды Какаши и Обито отправив их в рот, Минато чуть ли не в первые в жизни пожалел, что не носит маску шиноби, как Какаши. Разжевав пилюли, которые были горько-кислыми на вкус, словно парень только что проглотил, как минимум, тонну прокисших лимонов. Минато чуть не зарыдал и, скорчив рожицу, скривился так, что увидь его шиноби Деревни Скрытого Тумана, то в штаны бы наделали и передумали нападать на Коноху. С горем пополам заставив себя проглотить лекарства, Желтая Молния сперва позеленел, потом стал соответствовать своему титулу, а еще через мгновение его лицо приняло красивый серо-фиолетовый оттенок, а над телом появилась белая дымка, изображающая дух, намеревающийся уже драпать из этого бренного тела.
Обито, заметив намылившегося слинять под шумок духа, завопил, словно призрака увидел, хотя так оно, в общем-то, и было. Шарахнувшись в сторону и, благополучно отдавив ногу Какаши, который зашипев наградил шатена вместе с парой ласковых еще и не хилым тумаком, Учиха, прыгая на месте и представляя собой наглядное пособия по этническим танцам древних бабуинов, тыкал пальцем в капитана команды.
– Мы убили нашего сэнсэя!!! – чуть ли не на весь лес вопило это маленькое недоразумение. Его хрипловатый детский голос, переходящий чуть ли не на ультразвук, при наличии хорошего слуха можно было, наверное, услыхать в самых отдаленным и Ками забытых местах Страны Огня.
– Придурок, уймись! – не церемонясь больно, Хатаке изловчился и, во время очередного пируэта, скрутил Учиху уткнув лицом в кучу листвы. Заломив тому руки, как ни в чем не бывало уселся на спину черноволосого мальчугана.
– Слезь с меня, извращенец латентный! – возмутился Обито, извиваясь ужом, но Какаши пропустил все слова напарника мимо ушей и практически не прилагая усилий удерживал Учиху на земле.
Наблюдая за этой картиной, Рин устало вздохнула и покачала головой. Мирить этих двоих оболтусов – это как плевать против ветра. Интересно, захватывающе и дарит новые ощущения, но длится не долго по времени.
В ночном небе яркими россыпями бриллиантов сверкали звездные мириады, теряясь в глубокой и бескрайней синеве неба. Крыши высоких и не очень строений освещал ровный белый свет полной луны. В больших окнах горел свет, а жители Конохи занимались каждый своим делом: кто читал, кто готовил ужин или весело проводил время играя с маленькими детьми. А в самой высокой постройке с круглой красной крышей, на которой красовался огромный знак, обозначающий Огонь, над кипами бумаг, горестно вздыхая, чах Третий Хокаге – Сарутоби Хирузен.
На бедну седую головушку Третьего проблемы сыпались как из Рога Изобилия. Сперва в деревню Цунадэ привела свою новую ученицу с огненно-красными волосами и характером не уступающим самой принцессе Сэнджу. Видимо, это все-таки семейное – ведь в Цунадэ течет кровь и клана Узумаки, представительницей коего и является эта странная девушка очках, при первой же встрече разгромившая половину холла из-за того, что какой-то бедолага чуунин заикнулся о ее очках. Затем с миссии вернулась команда Минато Намикадзе. Миссия была выполнена, но вот сам Намикадзе воплощал теперь звание «самый горячий мужчина Конохи» в жизни, ибо слег с острым воспалением легких и жаром. А в довесок ко всему этому, словно мало проблем на одного Хирузена, Учиха Обито снова выкинул новый фортель ушами. Этот неугомонный мальчишка умудрился за пол часа поднять на уши всю Коноху, так как по своей неаккуратности свалился с крыши одного из домов в чей-то палисадник. Все бы ничего, но, как оказалось, этот палисадник был одним из полигонов клана Инузука и в этот момент на нем тренировали новое поколение ниндзя-собак. В следующие пол часа все селение созерцало бег с препятствиями в исполнении Обито Учихи, стаи волкодавов не малых размеров и половины членов клана Инузука. Причем гордый наследник Учих совершенно беспалевно щеголял огромной рванной дырой на штанах в области пятой точки, которая открывала прекрасные виды на нижнее белье с клановым гербом.
За ушедшим в себя и, видимо, заблудившемся в своих думах Сарутоби уже битый час наблюдали самые главные виновники последних событий. А именно: Карин Узумаки – та самая новоявленная ученица Цунадэ Сэнджу, которая словно на голову свалилась непонятно откуда, и доблестный воин Катона и Шарингана в лице Обито Учихи. Не привыкшая так долго ждать красноволосая девушка уже раздумывала над тысячью и одним способом «разбудить» доблестного Хокаге, буравя того взглядом алых глаз из-под очков. Чтобы хоть немного усмирить свои нервы, девушка сжимала пальцами бедный, ни в чем неповинный подол строгой длиной белой блузы, напоминающей кимоно. Под спадающими на ноги полосами белой материи виднелись короткие черные шорты, а до колен ноги обтягивали чакопроводные сетки-чулки. Рядом с куноичи стоял спящий на ходу Обито. Мальчик теперь мог с легкостью посоревноваться с дуршлагом в количестве дырок на своей форме на квадратный сантиметр. Его оранжевые очки сейчас висели на шее, удерживаемые специальными ремнями.
Вдруг унылую тишину кабинета хокаге разбило в дребезги, а заодно и вернуло Третьего из его похода в себя, сразу два происшествия. Окончательно вырубившийся мальчишка не удержался на ногах и повалился, как подрубленное дерево, в бок. Следовательно, Учиха уткнулся лбом во что-то мягкое и теплое. Расплывшись в довольной улыбке кошака, налакавшегося сметаны, мальчуган потерся о свою подушку и незамедлительно начал пускать слюни. "Подушка" же в этот момент еле сдерживалась от смертоубийства прямо в кабинете уважаемого человека. Левый глаз Карин нервно дергался, вся фигура куноичи источала зловещую ауру не хуже темной половины Кьюби, но паренек не замечая ничего, что предвещало бы лихо, причмокнув пухленькими губами, ухватился левой рукой за вторую половину подушки и зажмакал ее в пальцах. В кабинете атмосфера накалилась до температуры Солнечного Ядра, а Карин, казалось, вот-вот засвистит, как закипающий чайник. Лицо девушки по цвету своему сравнялось с ее волосами и продолжало становиться все ярче и краснее. Хотя, казалось бы, куда уж больше. И вот шкала перевалила за точку абсолютного закипания Узумаки, и Коноху огласил душераздирающий вопль. Из резиденции Хокаге, а если быть предельно честными, из кабинета самого Третьего, в небо на первой космической вылетел неопознанный летающий объект, при своем старте снеся с дороги стол Хокаге, пол стены и еще какой-то непонятного производства и племени цветок.
***
Сидящая у окна спальни одноэтажного домика маленькая девочка с восторгом запрыгала на своей кровати и, указывая пальцем в небо, восхищенно залепетала:
– Мамочка, смотри! Что это?? Это жарптица??
***
В тот же момент в противоположной стороне Конохи на балконе сидели в обнимку парень и девушка.
– Ой, посмотри на небо! – воскликнула девушка с длинными черными волосами тыкая своего возлюбленного локтем под ребра. – Это падающая звезда!! Давай загадаем желание!!
Обреченно вздохнув и понурив голову, парень тут же нацепил на губы самую обаятельную улыбочку и приобнял девушку за плечи.
– Конечно, дорогая!
***
На старом заброшенном полигоне за Конохой тренировался мальчик, одинокой фигурой мелькая между специальными манекенами. Вдруг в небе, высоко над его головой, пролетел непонятный объект издавая крик больного скарлатиной бобра, которому на ногу упустили фортепиано.
Озадаченно подняв левую бровь, пепельноволосый мальчуган в маске, скрывающей половину лица, недоуменно провел взглядом НЛО. Когда объект исчез в зарослях ближайшего леска, Какаши покачал головой и прикрыл глаза рукой.
– Вот же ж придурок! – беззлобно констатировал будущий Копирующий Ниндзя.
Через пол часа. Коноха. Резиденция Хокаге. Кабинет Третьего Хокаге (то, что от него осталось).
– Карин, ну зачем же ты так с бедным Обито? – устало вздохнул Хирузен и, пыхнув своей трубкой, постарался поудобнее разместиться в кресле – единственном предмете, который практически не пострадал от рук и буйного характера Узумаки. А если быть предельно честными, то кресло теперь стояло на трех ножках, вместо положенных четырех.
– Хокаге-сама, Вы, простите, в детстве головой не бились?! – воспылала праведным гневом красноволосая куноичи, сжимая пальцы правой руки в кулак и грозно потряхивая кулаком перед своим лицом. – Этот извращенец малолетний меня облапал, гад!
«Хотя, если быть совершенно с собой честной, то чакра у него – просто зашибенная! Я такой «сладости» еще не встречала! Чакра Саске и рядом не валялась!» – теперь пришла очередь Узумаки провалиться в собственные мысли и чуть ли не истекать слюнками. Видимо, карма у нее такая – постоянно и во все времена натыкаться на этих чертовых Учих и кайф ловить от ихней чакры. – «Хотя, Саске уже было шестнадцать лет, а этот Обито совсем еще шмакодявка. Лет одиннадцать – судя, опять-таки, по цвету и качеству его чакры. Эх, гореть тебе, Карин, в Гиене Огненной или веками перевариваться в желудке Шинигами за такие не подходящие мысли про маленького мальчика!»
Кривая улыбочка, украшающая светлокожее лицо Карин, становилась все больше похабной. Глаза заволокло словно прозрачной дымкой и пальцы рук переплетались, образуя странные и непонятные символы.
– Узума-а-аки-и-и!! – громогласный голос Третьего Хокаге в момент выбил всю дурь из подсознания куноичи.Ошарашенная девушка уставилась на Хирузена. Третий, раздраженно выпустив клуб дыма изо рта, одним взглядом заставил Узумаки проняться проблемой своего жития-бытия.
– П-простите, Хокаге-сама! – пролепетала Карин, выпрямившись словно струнка.
– И так, я говорил о том, что, как ученице Цунадэ, тебе позволено остаться в Конохе. Ты будешь проходить стажировку и повышать свою квалификацию в нашей больнице. Стажировка начинается с завтрашнего дня. Ты должна быть на месте уже к восьми часам утра. Жить будешь в выделенной тебе квартире в общежитии, –– Сарутоби устало вздохнул и задумчиво посмотрел в сторону окна, где теперь зияла дыра на пол стены, а в углу комнаты были аккуратно сложены деревянные обломки – все, что осталось от письменного стола Хокаге. – Так же хочу тебя попросить, Карин… Постарайся на развались всю больницу. По крайней мере сразу!
– Да, Хокаге-сама! – потупила в пол алы очи Узумаки.
– Держи, это ключ от твоего нового жилья, – Хирузен, балансируя на трехногом кресле, порылся в своих кармах и, выудив что-то небольшое и блестящее, бросил предмет куноичи.
Словив в воздухе маленький кулон в виде знака Конохагакуре, к которому был прикреплён ключ, девушка тут же спрятала вещичку в карман.
– Можешь быть свободна! Доброй ночи, Карин! – улыбнувшись, Сарутоби обдал Узумаки дымком из трубки.
– Да-да. И вам того же! – поспешив откланяться, девушка покинула кабинет.
Поплутав по Конохе в поисках общежития и для баланса бобра и зла заблудившись пару раз. Ладно, пару десятков раз. Узумаки-таки нашла нужную дорогу. Когда Карин проходила мимо топы, ведущей на старые полигоны, то отчетливо почувствовала знакомую чакру. Только она немного отличалась от той, которую девушка уже знала. Эта чакра собой больше напоминала силу Саске. В ней ощущались как холод и отчужденность, пронизанные темными цепями, так и детская, еще не полностью затоптанная в грязи мира шиноби теплая доброта, но она, казалось, была забита и затолкана куда подальше и поглубже. Пока Карин занималась изучением составляющих чакры и полностью углубилась в этот процесс, из листвы ближайшего дерева в нее со свистом полетели кунай и несколько сюрикенов. Улыбнувшись краешком губ, Узумаки резко повернулась к дереву и перехватив летящий в нее кунай, ним же отбила пущенные сюрикены.
– И тебе ночи доброй, Какаши-кун, – склонив голову немного в бок и внимательно рассматривая появившегося перед ней мальчика, ухмыльнулась красноволосая.
– Чего пялишься, очкастая? – ощетинился мальчик и потянулся к подсумку. – Откуда ты знаешь мое имя, и кто ты вообще такая?
Ухмыльнувшись еще шире, Карин наклонилась к Хатаке и протянула ему его кунай.
– Будешь много знать, будешь по ночам в туалет под себя гонять, мелкий! – пользуясь моментом замешательства от такой наглости неизвестной девахи, что ввергла Хатаке в резонансный диссонанс, Узумаки щелкнула пальцем по кончику носа мелкого шиноби. Все бы ничего, но беднягу унесло в ближайшие заросли каких-то ядерно-желтых цветов. – Спокойной ночи, милашка!
Подмигнув разозлившемуся на такой поворот Какаши, который весь выпачкавшись в ярко-желтой пыльце, намылился покинуть заросли цветов как можно быстрее и накостылять зарвавшейся незнакомке по первое число. Но когда мальчонка выбрался на волю, то след куноичи простыл и заросла к нему народная тропа. Чертыхнувшись, маленький генин потопал домой, попеременно шмыгая носом и чихая.
Новая квартира в старом общежитии встретила свою теперешнюю хозяйку одиноко стоящим у стены пустым книжным шкафом, рядом с которым располагался старый стол и покосившийся стул. А возле окна находился раскладной диван, служащий так же и двухместной кроватью. На стене в комнате, чуть ли не от угла к другому углу, был натянут гобелен с изображением герба Конохагакуре. На кухне так же не встретилось никаких излишеств. В дальнем углу, у старой плиты и такого же холодильника, наблюдался кухонный уголок, а напротив плиты, у второй стены, стоял кухонный стол и четыре табурета грубой работы. Санузел оказался совместным.
Осмотрев хоромы, Карин поставила себе на заметку, что надо накупить нормальной еды, а то одним рисом, несколько пачек которого обнаружилось в шкафчиках на кухне, жив не будет человек.
По-быстрому справившись со своим вечерним моционом, Узумаки свернулась калачиком под мягким одеялом и отправилась прямым посылом в добрый и ласковый мир Морфея, который принимает гостей по-разному. Одних с распростертыми объятиями, красным ковром, фанфарами, танцующими пандами и Мадарой в розовом нижнем женском белье, а кого и ласково приветствует, знакомя очень близко - практически интимно,- с отполированной поверхностью сковороды.
В настольной лампе, которая располагалась на тумбе у дивана, горел желтый свет, мягко распространяясь по комнате. Сидевший на диване молодой паренек с ног до головы был укутан в теплый плед. В одной руке он держал чашку с горячим чаем, а в другой – книжку в оранжевом переплете. Ярко-голубые глаза, кажущиеся синими из-за тени, отбрасываемой своеобразным капюшоном из пледа, с интересом изучали символы в строчках произведения. Идиллию нарушил звук открывающегося замка и скрип двери. Но Минато даже не пошевелился и не потянулся за кунаем, который он постоянно носит при себе.
– Ночи доброй, Хокаге-сама, – Намикадзе оторвался от книжки и постарался более-менее внятно произнести слова, хотя дикая боль в горле мешала нормально воспроизводить звуки, и у блондина вышло что-то больше похожее на очень старую запись, проигрываемую на древнем граммофоне.
– И тебе доброй ночи, Минато-кун, – старое лицо Третьего Хокаге тронула легкая добрая улыбка.
Молодой джонин хотел было выкарабкаться из своего кокона, чтобы пригласить старика присесть, но Сарутоби жестом прервал попытку Намикадзе.
– Не утруждай себя. Я, в отличие от тебя, нахожусь при добром здравии. И не думаешь ли ты, что я уж на столько дряхл, что не могу пару минут постоять? Ничего не говори, тебе сейчас вредно напрягать и так пострадавшее горло, – покрутив в пальцах трубку, Хирузен передумал закуривать в доме болеющего человека, и запрятал вещичку в недра своего балахона. – Просто послушай меня. Зная твою хроническую непереносимость за версту всякого рода больничных заведений, с завтрашнего дня к тебе будет приставлен ирьенин, который вне больницы будет наблюдать за твоим здоровьем. А если учесть, что этот ирьенин является учеников Цунадэ - то тебе лучше выполнять все требования, ибо характер у него так же пошел в мою ученицу.
Поведав бедному блондину еще парочку новостей о его ученике из клана Учих, из-за которых Намикадзе готов был провалиться если не на девятый круг Ада, то под диван – точно, Третий пожелал добрых снов блондину и покинул его дом.
Когда Хокаге ушел, часы показывали пол первого ночи. Да, тяжела жизнь правителя Деревни. А судя по тому, что успел начудить всего за сутки один определенный Учиха – то кое-кого ждет совсем уж не райское наслаждение на ближайших миссиях ранга Д.
Утром следующего дня, чуть ли не проспавшая начало своего первого рабочего дня Карин, обозначила свой маршрут «Окно Общежития – Дороги Конохи – Больница Конохи» столбом пыли, поднятым куноичи в воздух метра на три. Здание больницы встретило Узумаки белыми стенами и распахнутыми вратами, Карин же встретила свое новое место работы кислой миной с синяками под заспанными красными глазами и торчащими в разные стороны непричесанными алыми волосами.
Напугав своим внешним видом девушек ирьенинов в приемном покое, доведя чуть ли не до инфаркта стариков в кардиологическом отделении, через которое пришлось топать, чтобы добраться до своего поста, ибо старики подумали, что за ними пришел злой и страшный Шинигами (если честно, то они были не так уж и не правы, ибо карин в этот момент была зла, аки тысяча чертей и один Джуби), куноичи добралась-таки до своей цели.
Оказавшись, наконец, на своем посту и приведя себя в более-менее божеский вид, чтоб маленькие дети при виде куноичи не разражались рыданиями и не писались в подгузники, а ее собратья по шприцу и клизме не принимали ее за пациента, красноволосая обнаружила на своем столе запечатанный свиток с приказом от главврача, коим сейчас являлась не кто иная, как сама госпожа Цунадэ. После пятиминутной дуэли взглядами со свитком, в которой явно проигрывала куноичи, так как у клочка бумаги явно глаз быть не может, Карин все же сдалась и, три раза поплевав за левое плечо, постучав по деревянной столешнице, таки открыла послание. Прочитала. Большие алые глаза девушки стали еще больше. Узумаки перечитала написанное еще раз, но письменный знаки никуда не делись. Почесав затылок, Карин сложила печать концентрации одной рукой и произнесла «Кай!», чтобы развеять гендзюцу – но текст так же не желал ни исчезать, ни меняться. А значилась в свитке-приказе всего пара строчек.
***
«Ирьенину-практиканту Узумаки Карин решением главы совета ирьенинов предоставить для ведения больного Намикадзе Минато. История болезни № 33_012А. Документацию по этому делу вы можете получить у главы совета Сенджу Цунадэ. К заданию приступить в 8:00 утра данного дня».
***
– Да вы издеваетесь, Джуби вас за ногу!
