***
Карандаш скрипит о грязно-сероватую бумагу, оставляя тёмные росчерки. Они переплетаются, раз за разом создавая до боли знакомый силуэт. Китнисс Эвердин. Она убила моих родных. Предала меня самого. К ней нельзя приближаться, она опасна. Она – переродок. Мой собственный переродок абсолютно уверен в этом, он шепчет это беспрестанно, заполняя всё сознание. Ярость отступила, вместо неё – пустота, и я бы мог надеяться, что это навсегда, приступы больше не вернутся, а Китнисс окажется рядом, смотря мне в глаза и не боясь… но прекрасно понимаю, что эта надежда совершенно беспочвенна. Ещё один лист, ещё одна зарисовка. Неосознанно вывожу стоящей её у стекла, замершей там, касаясь холодной поверхности. Одинокая и разбитая... Сожалеющая о том, что произошло со мной? Карандаш выпадает из моих пальцев, теряясь где-то в простынях, а на моих губах всего на миг появляется горькая усмешка. Перевожу взгляд, смотря туда, где за стеклом может скрываться незримый наблюдатель. Ложь. Горькая, но такая тёплая вера в то, что она стоит там – это больнее, чем все пытки сразу. Китнисс сейчас в объятиях другого, и, хоть это к лучшему, от ревности хочется кричать, пугая врачей и отсутствующих гостей. Она отвечает на его ласковые прикосновения, отзываясь на них, накрывая губы своими губами и мягко улыбаясь. Переродок просыпается, и я вновь замкнут в хрустальной сфере, а покрытые кровью кулаки в который раз встречаются со слишком твёрдой стеной. Хочется завершить рисунок, чтобы у меня была хотя бы эта ложь, но он не даёт, разрывая бумажку на мелкие клочки. Правда и ложь. Как же сложно определить.***
Запястья кровоточат, холодный металл бередит раны, но они ничто по сравнению с тем, что творится в моей душе. Переродок уснул, но что мешает ему проснуться в любой момент?.. Наручники даже к лучшему. Китнисс, идущая впереди, замирает, медленно оборачиваясь, и, глядя в её лицо, я безмолвно шепчу. Прошу о чём? О том, чтобы она оставила меня, уходя прочь и не подвергая свою жизнь ещё большей опасности. Здесь, в подземельях под Капитолием, держа под боком переродка, как можно рисковать ещё больше? Поступать ещё безрассуднее? Десятки, сотни вопросов. Вглядываясь в неё, завороженно смотря за тем, как сверкают в свете тусклых ламп её тёмно-серые глаза. Оставь меня, Китнисс. Уходи прочь, забудь. Оставь в прошлом. Ни одного слова не срывается с моих губ, а плечи поникают, и я отвожу взгляд. Потому что вижу в тёмно-серых радужках, в чуть расширившихся от адреналина зрачках, ответ. “Не оставлю, не забуду, не могу оставить в прошлом”. - Идём, - её ладонь касается моей руки, увлекая за собой, и тёплое, почти обжигающее прикосновение заставляет сердце биться быстрее. Переродок где-то глубоко внутри едва заметно шевелится, но пока молчит. – Идём же, Пит.***
Лёгкий ветерок играет с её волосами, я же наблюдаю за этим, чувствуя крепкую хватку на своей руке. Как давно она вернулась в Двенадцатый, как долго я был один? Приступов не было так давно, лишь кошмары. Китнисс молчит. Я вновь вижу в её глубоких, бесконечно красивых глазах то, что видел когда-то давным-давно, стоя на опушке леса Арены. Её поцелуй – горький тогда от слёз, и, будто прочитав мои мысли, она подаётся вперёд. Объятия и поцелуй. Слёзы катятся по её щекам, горечь утраты ещё слишком сильна, а времени прошло не так уж много. Я целую ещё раз, проводя руками по её спине, касаясь острых лопаток. Пытаясь скрыть ото всех невзгод мира, спасти от воспоминаний и кошмаров. Её сердце бьётся учащенно, а прикосновения обжигают меня, словно раскалённый металл, которым меня пытали в Капитолии. Моё сердце вторит её, и, кажется, все звуки, раньше наполняющие лужайку, отступили. Оставляя нас наедине с друг другом. Сломленных, но больше не одиноких. Больше никогда не одиноких. Я мог бы думать о том, как мне удалось победить переродка, заставляя приступы отступить, несмотря на яд и своеобразную “терапию”, которую мне проводили лучшие врачи Капитолия. Мог бы думать о том, сможем ли мы когда-нибудь с Китнисс избавиться от леденящих кровь и саднящих душу кошмаров. Но, глядя в её глаза, я могу думать лишь о том, как настолько бесконечно долго мог отталкивать свою любовь к ней, не замечать этого взгляда и думать о том, что она сможет быть счастлива с другим. Плед соскальзывает с плеч Китнисс, и я поправляю его, прижимая её к себе. Такую хрупкую, кажущуюся такой беззащитной и ранимой. Она поднимает взгляд, и я замечаю, как она напрягается, тут же понимая, в чём дело. Без слов подаюсь вперёд, накрывая её губы своими, запечатывая очередной поцелуй и ощущая, как её пальцы зарываются в мои волосы, спутывая короткие пряди. Каким бы сильным не был мой переродок, ему больше не вернуться. Я просто не позволю переродку больше это сделать, нарушая нашу с Китнисс на двоих бесконечность.