"Песнь о поющем железе"

Флаттершай, сколько себя знала, всегда любила петь. Её нежный голос наполнял леса и долины, волнами гулял меж травинок по ещё не вытоптанным тропинкам. Знаете, как все поняли, что началась война? Флаттершай перестала петь. Её саму пугала эта страшная тишина. Поначалу крылатой казалось, что она оглохла. Лучше бы оглохла, чем осознавать, что её песни сейчас — глупы и неуместны. В медицинском военном корпусе, куда она отправилась добровольно, девушка не слышала трелей птиц и перешёптывание листвы. И даже бабочка не залетит в окно, радуя уставшие глаза, уж больно высоко над землёй они находились. Рэйнбоу Дэш, сколько себя знала, никогда не пела. Это была не её стезя и призвание. Но слушать она любила. Особенно Флаттершай, особенно в её домике на окраине Вечнодикого леса в компании друзей и любимой девушки. В те моменты она ощущала в воздухе какую-то магию, ни с чем не сравнимое чувство. Рэрити тоже пела, даже красиво, но делала всё это на публику. Магия, конечно, тоже была, но не настолько сильная, чтобы зажечь огонь в сердце лучшей понивилльской летуньи. С начала войны многое изменилось. Огонь в верном и сильном сердце почти потух. Это было уже не кострище, свеча. Свеча, которая держалась при каждом порыве ледяного ветра. Порой, уставшая до предела Флаттершай пела колыбельные в заваленном до отказа госпитале. Она не боялась инфекций, крови и переломанных до основания крыльев. Её голос — живой ручеёк — как и раньше расползался во все стороны, даря самый сладкий и самый короткий сон. И однажды она услышала ещё один голос — слабый и хриплый от обезвоживания и большой потери крови. Рэйнбоу, никогда не певшая раньше, теперь перебирала нотки, посвящая песни своему личному, и самому жаркому, солнцу. Флаттершай с улыбкой вслушивалась, зная, кому это посвящено. Рэйнбоу, даже находясь при смерти, нашла в себе силы петь для той, что ждала её на земле и никогда не дождалась бы. Флаттершай ласково приглаживала грязные и выцветшие радужные волосы, меняла бинты и обрабатывала глубокие раны, желая хоть на секунду оглохнуть от бессильных болезненных вскриков. — Она тебя дождётся, даю честное слово. И Рэйнбоу засыпает. Проваливается в самый сладкий и самый короткий сон.