Немного из моей жизни

Почему в нашем мире принято считать, что, если ты вырос в детском доме, то обязательно станешь убийцей, насильником, ничтожеством и просто отбросом общества? Но это не так! Каждый кузнец своего счастья и своей судьбы. И я тому прямое доказательство. Сорок лет назад меня родила и выбросила на свалку, завёрнутого в старую шаль, как мусор, какая-то студентка из музыкального училища (рядом стояло общежитие того самого училища). Нашла меня одна сердобольная старушка, которая, услышав мой слабый писк, подумала, что котёнок. Хоть инфаркт её не ударил от моего синего цвета тела. А дальше всё было как по сценарию: крик старушки о помощи, скорая, полиция, больница и дом малютки. Но это всё я узнал только когда вырос. В интернате у меня было прозвище «Оторви-и-выбрось». Я вполне заслужил это «имя». Карцер, что находился в подвале интерната, я покидал не часто. Это была моя вторая комната, если можно так назвать помещение два на два, с деревянной лавкой и ведром в углу для нужд. А если честно, то я нарочно разбивал окна, ломал и крушил всё вокруг, лишь бы поскорее оказаться в спасительном карцере, подальше от всех. От косых взглядов одноклассников и соседей по комнате. Так было до того дня, пока мне не исполнилось десять лет. Сутки моего пребывания в карцере подходили к концу, и я решил, что с меня хватит и пора сматываться отсюда. Захотелось жить так, как мне хотелось, почувствовать свободу и быть свободным. И вот, наконец, спасительный скрежет ключа в дверях и путь к моей свободе открыт. Захожу в телевизионку и заваливаюсь на диван (чем удивил всех окружающих), чтобы показать, что я понял свою вину и готов подружиться со всеми и быть в дальнейшем пай-мальчиком. Дежурный учитель чего-то нервничает и постоянно поглядывает то на свои наручные часы, то на настенные. С дрожью в руках вырывает у кого-то из парней дистанционку и нажимает на какой-то канал. После стольких лет, мне почему-то сейчас кажется, что он знал, что я собирался сделать той ночью. По телевизору шли новости: аварии, постановления Государственной Думы … Я лишь смотрел на картинку, а мыслями был далеко – отшлифовывал план своего побега. Я вздрогнул, упустил мысль и посмотрел на учителя, который секунду назад сел возле меня на диван и внимательно куда-то смотрел. Я проследил за его взглядом и уткнулся в экран. С этого мгновения моя судьба сделала крутой разворот. Комментатор рассказывал о детях, которые сбежали от своих родителей и жили то в подвалах, то на чердаках. Все они были или карманниками, или попрошайками. Картинка на экране была ужасающей. Казалось, что я сам пропитался той вонью и грязью. Журналист спросил у одного из мальчишек, лет тринадцати, где он жил и с кем до того как оказался здесь. Слова парня меня настолько потрясли, что я почти сутки пролежал на своей кровати в позе эмбриона, переваривая ВСЁ! что услышал и увидел. Мальчик сказал следующее: «Я жил с родителями и двумя сёстрами в двушке. Сбежал потому, что родители купили не ту куртку, которая понравилась мне, а ту, которая была подешевле. У них, видите ли, денег нет. И вообще, они больше любили своих дочурок, чем меня. А здесь меня все любят! Я не жалел и не буду жалеть, что ушёл из дома». Из ступора меня вывел всё тот же учитель. Он сел на мою кровать, по-отцовски (на все последующие семь лет, он стал моим отцом и наставником в одном лице) похлопал по плечу и заговорил так тихо, что мне пришлось высунуть голову из-под одеяла, чтобы его расслышать. - Я понимаю как тебе тяжело, не знать кто ты и что ты. Я такой же детдомовский. Ты думаешь, что на тебя всем наплевать и ты один в этом мире. Но нет! Распахни глаза, оглянись вокруг! Вокруг тебя полно таких же как и ты сам, - с каждой фразой голос учителя звучал всё громче и громче. Дверь в спальню приоткрылась, и в проёме показалось несколько голов моих соседей. Мне было на них плевать, пусть подслушивают. - Меня никто не любит и не дружит со мной! – я откинул одеяло и соскочил с кровати. Гнев во мне бушевал и готов был излиться как лава из жерла вулкана – испепеляя всё на своём пути. Но я всего лишь стоял перед учителем, смотрел ему в глаза и ждал. Чего ждал и сам не знал. - А кто с тобой дружить захочет, если ты с первого же дня на всех волком смотришь? Орёшь на всех ни с того, ни с сего. Можешь подойти и врезать по лицу. Кто после такого захочется дружбу с тобой заводить? Я не знал, что ему ответить. Сказать, что я понял, что вёл себя, по крайней мере, глупо. Сказать это одно, а поверят ли мне? Потерять доверие легко, а заслужить его очень тяжело. - Как можно было уйти от родителей из-за того, что они купили не ту куртку? – В моих глазах стояли слёзы. Вот одна не выдержала и скатилась одиноко по щеке, проложив влажную дорожку. За ней скатилась ещё одна, затем ещё… Я плакал потому, что мне было жалко родителей того мальчика. Я вообще не мог понять, КАК МОЖНО УЙТИ ОТ РОДИТЕЛЕЙ?! - Наверное, того мальчика баловали, - тихо и даже как-то устало проговорил учитель, - а когда не хватило денег на очередное желание… Дети очень сложные личности. Взрослые тоже сложные, но дети… От того, что они ещё маленькие, они более ранимы и впечатлительны. Им сложно понять мир. Они не так много пережили и не всё в нём повидали. Есть дети, которые знают слово «нет», а есть те, которые знают только «да». Я думаю, что тот мальчик относится к последним. Учитель поднялся с кровати, заложил руки за спину и подошёл к окну. - Подойди сюда, - попросил он, не оборачиваясь. - Ну?! – За окном город сверкал ночными огнями. - Что ты видишь? - Город. - Да. Город… - Учитель повернулся ко мне, положил руки на мои плечи и развернул лицом к себе. – То кем ты будешь в этом городе, решать только тебе. Если ты будешь дурака и дальше валять, то окажешься на самом его дне. А если возьмёшься за ум, то сможешь достичь в этой жизни всего! - Развернулся и пошёл прочь. Мальчишек как ветром сдуло. На пороге он обернулся и снова заговорил. – Знаю, что будет тяжело идти к вершине, но ты сможешь остановиться на том уровне, на каком захочешь. И первое, что я хотел бы, чтобы ты выучил, это Facile cadere in gehennam – В ад падать легко. Не скажу, что я сразу поселился в библиотеке (а она у нас была закачаешься!), но через месяц меня оттуда чуть ли не силком вытаскивали. Оказалось, что учиться даже интересно. За год я догнал своих одноклассников (раньше мне было плевать на учёбу, и меня переводили в следующий класс, лишь бы я поскорее закончил школу и не мозолил глаза преподавателям, и не изводил их своими дебошами), к концу следующего стал хорошистом. Одиннадцатый класс я закончил с золотой медалью и со знанием трёх языков - английский, французский и немецкий. Не скажу, что знал я их на «отлично», на «хорошо» точно знал. Дружил я со всеми, но самым близким для меня был мой учитель, мой наставник. Поступил в Иняз. Училось легко. Зарабатывал на жизнь переводами, курсовыми для студентов нашего городка. Учил испанский и японский. Я мечтал увидеть мир и, чтобы мир увидел меня. Потом был институт международных отношений, и по его окончанию я оказался в Мадриде, помощником посла. К тому времени мне исполнилось двадцать семь лет. За следующие семь лет своей жизни побывал во многих странах мира. Заработок позволял путешествовать и познавать мир. Свою вторую половинку нашёл в Оттаве, когда я уже был послом. У неё пропал заграничный паспорт, и она пришла к нам в посольство для его восстановления. Когда вдалеке от родины встречаешь земляка, то кажется, что он твой брат или сестра, и вы встретились после сотни лет разлуки – настолько эмоционально и радостно проходят такие встречи. Через год мы поженились. А ещё через год, жена подарила мне двух самых прелестных принцесс. В свои сорок лет я имею всё то, о чём и не мечтал тогда, в десять лет. У меня есть любимая жена, дети, любимая работа, собственный дом (огромный дом!). Я счастлив и доволен своей жизнью. Но я ещё продвигаюсь к своей вершине и всегда помню первое что выучил - Facile cadere in gehennam – в ад падать легко.