- Не буди. - Не буду...

- Будешь трахать – не буди, – недовольно бурчит Гизмаев, отворачиваясь от меня и кидая через плечо подушку. Это он не подумал, самому же не на чем лежать теперь, хотя Гиз не теряется – сгребает в охапку одеяло, стаскивая его с меня, и подкладывает под голову. У него твердое намерение спать дальше. А у меня не менее твердое другое намерение, хмм... - Как скажешь, дорогой, – расплываюсь в ухмылке, возвращая ладонь на его талию, откуда оная была недавно раздраженно скинута. Во избежание повторных брыканий, сразу вцепляюсь покрепче, лишая возможности и лишних перемещений по кровати. Сдается мне, что дальше дорогой говорить будет исключительно матом, начиная с "отъебись, Басков"... Скольжу ладонью по груди благоверного, которая под моей рукой опускается в тяжелом выдохе. Но пока Гизмаев упорно пытается спать, несмотря на всякие мои поползновения по его ни разу не отзывчивому сейчас тельцу. Ну да и фиг с тобой, милый, спи, не отвлекайся. Оставляю на минуту бесполезные сейчас поглаживания, возвращаясь теперь уже скользкими (да, любрикант для нас предмет первой необходимости, посему всегда под рукой) пальцами к ложбинке между ягодиц Гиза. Быстро его смазав, не очень-то и осторожничаю, направляя головку напряженного члена к узкой дырочке ануса. Пыхтение сверху совершенно не похоже на сонное. Впрочем, и на возбужденное тоже. Заебанный работой Сигизмунд на сторонние половые отношения едва ли способен. На боку я трахаться не люблю из-за неудобства, так сказать, размаха, но выбирать не приходится, когда уж приперло... Движения выходят плавные, медленные, я, наверное, предпочту даже потянуть удовольствие от узкой сладкой задницы Гизмаева, он же ее еще сжимает явно недовольно, ерзает. - Отъебись, Басков! – шипит, выворачиваясь из моих рук и отползая на животе на край кровати. – Дай поспать! Сначала ты дай, а потом и спаться крепче будет. Ну, никак у меня не получается совмещать «трахай» и « не буди», что поделать. Вырываю у Гиза одеяло, в которое он пытается завернуться, словно в кокон, – еще и смазкой сейчас угваздает же. Распихав его ноги коленом, снова раздвигаю пальцами ягодицы, ныряя в сладкую глубину, прижимаю брыкающегося Сигизмунда собой к постели. А тот своими барахтаниями только сильнее надевается на мой член, с-скотина, выбивает остатки связных мыслей. Вдалбливаюсь в тесный его зад, крепко держа руки Гизмаева, зубами впиваюсь в его плечо, тут же получаю в нос затылком и трахаю только яростнее. Целую-кусаю его плечи, шею, оставляя россыпь алеющих следов, вжимаю собой в постель, вколачиваясь грубо, облапываю его горячее тело одной рукой, второй все еще продолжая удерживать запястья. И кончаю резко, когда Гиз в очередной раз дергается, насадившись до основания. Выпустив руки, обхватываю его за плечи, утыкаюсь носом в стриженый затылок, тяжело дыша. Далеко не сразу соображаю, что Гизмо подо мной продолжает двигаться, но не вырываться. Недоумение тут же сменяется понятливой ухмылкой, стоит мне поднять голову и заметить закушенные губы милого и его раскрасневшуюся мордаху. Просовываю руку под его живот, обхватывая пальцами горячий твердый член, которым он так отчаянно трется о простыни. Приглушенный стон – лучший навигатор удовольствий, я провожу ладонью от яичек до головки, чуть сжимая ее, и принимаюсь быстро дрочить напряженный ствол. Гизмаев двигает бедрами, уже сам врезаясь в мой кулак, и кончает быстро, бурно, с хрипом в сбуровленное одеяло. Даю ему отдышаться, мягко лаская остывающий член, касаясь губами следов укусов на его плечах. - А теперь можешь спать, – ухмыляюсь, возвращая Гизу его подушку. - Сука ты, – выдает милый, впрочем, не так уж недовольный этим фактом. Перелазит на мою половину постели, прижимаясь тесно и едва не скидывая меня с другого края кровати, чтобы самому не касаться перемазанных спермой и смазкой простыней – лучше уж ютиться на одной половине кровати, чем вставать и менять постельное, хе-хе, я Гиза сейчас в этом полностью поддерживаю. А одеяло мы перевернем другой стороной. - И тебе доброй ночи, милый, – невинно чмокаю его в нос. - Да иди ты… – Сигизмунд сам себя перебивает сладким зевком, после которого, видимо, теряет нить разговора и предпочитает просто махнуть рукой, – спать.